– Да жаль, конечно, что так все вышло, – перебил меня Глушко, – обидно, когда дело твое на глазах гибнет, но ничего, все поправимо. И именно ты поможешь мне все исправить. Пойдем, ты мне нужна.

– И мне, – раздался голос от двери.

Мы дружно повернулись – в дверях стоял Краснов. Он сбросил пальто, и стремительно подошел ко мне. В дверном проеме показался Ромашка и замер, уставившись на Петра с пистолетом в руках.

– Проходи, – кивнул ему тот и качнул стволом. – Быстро вы обернулись. Что ж, тем хуже для вас.

– Петр, ты меня не первый год знаешь, – вздохнул Краснов, – давай обойдемся без жертв. Твои люди нейтрализованы. Ты не сможешь уйти.

– Без жертв не получится, – Петр наставил на меня ствол, – на этот раз нет. Или девка или пацан, выбирай.

Краем глаза я видела, как Ромашкина рука медленно поползла в карман.

– Ты же знаешь, я не торгуюсь, – Краснов шагнул вперед, загораживая меня спиной.

Раздался выстрел, на мгновение я оглохла, и стала валиться навзничь под тяжестью его тела. Он упал, грузно придавив мне ногу. Еще ничего не понимая, судорожно пытаясь освободиться, я увидела, как раскинув руки, медленно оседает на пол Петр, с торчащей из глазницы рукояткой ножа.

 – Коля! – крикнула я, наклоняясь над Красновым.

 – Никогда не упускай… – шепнул он и улыбнулся кровавой пеной на губах.


Он умер сразу. Хотя еще была «Скорая», реанимация, электрошок… Но я-то знаю, что его сил хватило только на это последнее «не упускай». Дальнейшее вспоминалось отрывочно, как кадры из забытого кинофильма. Меня оторвали от тела Краснова, вывели из ресторана через черный ход, доставили к Вильке. Она уже знала, наверное, ей позвонили. Что-то она со мной такое делала, чего-то давала пить, успокоительное, скорей всего. Хотя я была спокойна. Я просто молчала. А что я могла сказать? Ни-че-го. Плакать? Слез не было. Почему? Не знаю. Отчего-то хотелось умереть, я только не могла придумать как. Вилька ходила за мной по пятам и даже в ванной не оставляла меня одну. А мне так хотелось залезть в аптечку… Устав со мной бороться, она выставила на стол бутылку водки. Первую рюмку ей пришлось влить в меня почти силой, зато вторую я уже выпила сама, а потом и третью, четвертую… Наконец где-то что-то щелкнуло и меня прорвало, я билась в истерике, грызла зубами подушку и кричала: «Краснов! Я тебя ненавижу! Почему? Почему? Почему ты такой дурак, Краснов?»


Приходил Ромашка, посмотрел на меня, ничего не сказал. Ушел. Может, еще приходил, не помню. Краснова похоронили. На кладбище, конечно, я не была. Милиция так и не узнала, что произошло на самом деле. Тело Петра убрали. Свидетели – официанты и охрана твердили одно: «Вошел неизвестный, выстрелил. Его ранили, но он успел скрыться» Ни я, ни Ромашка в деле не фигурировали. Все эти дни я жила у Вильки. Я не реагировала на внешние раздражители, ничего не замечала, ничего не слышала. Если давали есть, я ела, давали пить, я пила, укладывали в постель, я ложилась. Спала ли я? Я не помню. Сейчас я понимаю, что только Вилька и Екатерина Альбертовна, помогли мне сохранить рассудок. Их постоянное присутствие, не дало окончательно уйти в себя.


В одну из ночей мне приснился сон. Я маленькая девочка, я заблудилась в большом магазине, я озираюсь по сторонам и не вижу знакомого лица. Паника охватывает меня все сильнее, я бегу и кричу: «Краснов! Почему ты меня бросил?! Как ты мог?! Краснов!» Я расталкиваю толпу руками, но люди не замечают меня – я слишком мала, я продираюсь сквозь них и кричу. Отчаяние охватывает меня, такое, что хочется упасть на землю, закрыть голову руками, зажать уши и умереть от горя. И тут толпа расступается, никого нет, я одна. Издалека, навстречу мне идет человек. Я бегу, но не могу приблизиться, расстояние не уменьшается. «Не уходи, не оставляй меня!» – кричу я в отчаянии. «Ну что ты, куколка, – подхватывает меня на руки Краснов, – я никогда не оставлю тебя, я всегда буду с тобой, чтобы не случилось» Я обвиваю его шею руками и…просыпаюсь.

Утром Вилька видит меня улыбающуюся и страшно пугается. «Не бойся, я не рехнулась, – шепчу я. – просто я беременна»


Глава 18

Глава 18


– Выручай, подруга… –  Вилька канючила и канючила, надоела мне хуже  горькой  редьки, и  я согласилась.

– Ты и мертвого уговоришь, – сдалась я. – Тебе обязательно надо впутать меня  в  свои заморочки.  Смотри, Ромик нам головы оторвет…

– Не-а, – беспечно  хмыкнула она, – во всяком случае, тебе-то  точно нет. Ну а я выпутаюсь, если что…  В первый раз что ли!

– Горбатого могила  исправит…  Ладно,  давай излагай версию, постараюсь запомнить.


Конечно, не очень хорошо с моей стороны врать Ромашке, но чего не сделаешь для подруги. Был месяц май, кругом все цвело и пахло, сердце жаждало любви…  Я очень хорошо понимала Вильку. Когда две недели   назад она позвонила мне аж в два часа ночи, захлебываясь от восторга, я так и подумала: «Пришла весна, тушите свечи» Вилька в очередной раз влюбилась в очередного мачо. Все бы ничего, если бы не Ромашка, который унаследовал империю Краснова. И если были скептики, сомневавшиеся в его способности управлять этим королевством, то очень скоро от скептицизма не осталось и следа, так же, как и от скептиков. Роман Николаевич правил железной рукой, и без всяких сантиментов. Вилька с восторгом пользовалась открывшимися возможностями, но все же старалась не переступать грани разумного, поэтому все были довольны и счастливы. Даже я.

Потрясение от смерти Краснова, конечно, оставило свой след, но новая жизнь, где-то внутри меня, еще совсем маленькая и незаметная, с каждым днем требовала все больше и больше внимания. Я с удивлением прислушивалась к себе, к своим новым (а вроде, и самым обычным) ощущениям. С работой пока не получалось, да я особо и не стремилась. К тому же каждую неделю мне на дом доставляли кучу продуктов. В первый раз я попробовала возмутиться и позвонила Ромашке с требованием прекратить поставки. Он приехал, и мы имели с ним долгую беседу. После чего я безропотно согласилась на все условия. «У этого ребенка будет все, а значит и у тебя тоже. Хочешь ты этого или нет. Ты же сделала свой выбор. К тому же я всегда хотел брата», – заявил он, глядя на меня почти что Красновскими глазами. И я сдалась, о чем, в общем-то, не жалею – у гордости тоже должен быть разумный предел. Вот теперь сижу дома, соблюдаю режим, гуляю подолгу, ем качественную пищу, ни в чем себе не отказываю, и стараюсь ни о чем не думать, ни о прошлом, ни о будущем.

Вилькина просьба, была по сути, пустяковой – подтвердить ее алиби. Новый кавалер пригласил ее прокатиться в Турцию, вот ей и пришлось изворачиваться, чтобы Ромашка ничего не заподозрил. Екатерина Альбертовна не так давно уехала в Карловы Вары, там она должна была встретиться с Ваном. Вилька от тоски не придумала ничего лучше, как отправиться в ночной кдуб, где и подцепила своего красавчика, или он ее, не суть важно. Главное, Вилька была счастлива, била копытом от нетерпения, поэтому соображала на редкость хорошо. Уж не знаю, как, но она организовала себе на работе командировку в Москву, а я должна была просто подтвердить, мол, да, уехала в Москву.

– Понимаешь, это если он спросит, – улыбнулась она. – Чтобы не делала удивленные глаза, какая, мол, Москва, знать ничего не знаю.

– Могла бы и не говорить мне правду, – пожала я плечами, – я бы и не заподозрила. В Москву, так в Москву…

– Ну ты даешь, – фыркнула Вилька с возмущением. – Я же не могу врать тебе. Кому угодно…

– Заливай, – проворчала я, – скажи лучше, хочешь на мою душу еще один грех повесить, в это я быстрее поверю.

Вилька хохотнула.

– Если бы ты его видела… – мечтательно закатила она глаза, – не парень – сказка! Красивый, умный, внимательный… У него бизнес какой-то, строительная фирма, по-моему. Машина – обалдеть можно! А квартира – мечта дизайнера. Все с таким вкусом, ты не представляешь… Один недостаток – женат, зараза. И детей двое. Так что мне не светит, не буду же я детей сиротить. Но хоть душу-то могу отвести. Я ведь никому плохо не делаю. Не со мной, так с другой, я хоть ни на что не претендую…

Я кивнула головой, пожелала ей хорошего отдыха, на том и простились. Ромашка звонил, справлялся о здоровье, про Вильку даже не заикнулся, видно его вполне устроила версия командировки. И вот через пару дней Вилька позвонила и, судя по голосу, здорово нервничала, хотя старалась держаться. Парень-мечта, оказался обыкновенным аферистом: исчез из отеля, прихватив все Вилькины деньги, кредитные карточки и даже паспорт.


– Представляешь, я даже не сразу спохватилась. Он утром сказал, по делам пойдет. Он же строитель, мать его, у него же здесь партнеры по бизнесу, – передразнила она, – а я в бассейн пошла, потом баня, потом массаж… Когда пришла, спать завалилась. Вечером его нет, телефон не отвечает, я только на следующий день утром в сумку полезла, а там… пусто. – Она тяжко вздохнула.

– Подожди, – не поняла я, – как же он может… Ты ведь у него дома была, жена, говоришь, есть, дети…

– Есть, – мрачно ответила Вилька, – только не его.

– А чьи?

– А черт его знает. Я же звонила в Питер. Там живут совсем другие люди, недавно ездили всей семьей отдыхать. Никак не могли поверить, что в их квартире кто-то был – все вещи на месте, да и квартира на сигнализации.

– Ничего не понимаю. Зачем такая сложная комбинация?

Вилька тяжко вздохнула:

– Да я, дура, кредитку с собой взяла. Он же мне напел, что у него директор меховой фабрики лучший друг, с намеком так, что шубу подарит. Я и купилась, думала, одну пусть подарит, а вторую я и сама куплю, если скидку сделают. Ну, и еще может чего. И главное, паспорт стырил, сволочь. Специально, наверное, чтоб я тут застряла надолго, Но я все равно его найду, гадину эту. Сдам его Ромику. Ой, нет… он же мне башню открутит. Вот черт!

– Дурында, ты, – вздохнула я, – адрес скажи, приеду завтра. Продержишься до моего приезда?

– Постараюсь. Только денег мне на телефон брось, а то я на нуле.


И вот лечу в Стамбул. Тишкина жизнь! Ладно, все, что не делается, все к лучшему, думаю я, заодно и погреюсь.


Вилька бросилась мне на шею с визгом.

– Никогда еще не была так рада тебя видеть!

– Надо думать, – усмехнулась я. – Как ты тут?

– Хорошо, только есть хочется. Два дня питаюсь чем придется.


В общем, все оказалось не так страшно. Единственно, возникли проблемы с паспортом, но не особо неразрешимые в стране, где очень уважают американских президентов, вернее их изображения.

– Коррупция похлеще, чем в России, – заключила Вилька. Мы сидели в кафе и поглощали дары моря. – Да нет худа без добра, ты вот хоть из дома вырвалась. А что ты Ромику сказала? – забеспокоилась она.

– Правду. Я всегда стараюсь говорить правду, так проще. Почему я не могу поехать в Стамбул или какой иной город? Тем более что лучшая подруга уехала в командировку, а мне стало скучно…

– Я люблю тебя, – проникновенно сказала Валька. – Давай выпьем за дружбу.

– Давай, тем более что красное вино мне полезно, в умеренных количествах, конечно.

– Как ты себя чувствуешь? – озаботилась вдруг Вилька. Я пожала плечами. – А тебя тошнит? – Я мотнула головой. – А как это, вообще, чувствуется, какие ощущения? – не унималась она.

– Никаких, – соврала я, – абсолютно. Да и срок-то у меня смешной – двенадцать недель.

– А ты вроде и не поправилась нисколько.

– Да рано еще, – махнула я рукой. – Погоди, погуляем еще. С мачо своим, что делать будешь?

– Не знаю, – Вилька задумалась. – Может, буду, а может, и нет. Может, мне ему благодарность объявить придется. За науку. Купилась, как последняя дура!

– Переживаешь?

– Немного. Знаешь, всегда обидно сознавать, что хватка уже не та. Старость, наверное.

Сказано это было с таким трагизмом, что я невольно рассмеялась. Хотя смеяться мне бы не следовало: зная Вилькино самолюбие, впереди нас могла ожидать долгая депрессия.

– Зря смеешься, – подтвердила она мои опасения. – Нам с тобой за тридцак перевалило, а это не шутки. А я даже замужем ни разу не была, – она горько вздохнула.

– Так ведь ты и не хотела, вроде, никогда.

– Дура, была, вот и не хотела. А теперь уж и не за кого. Сама знаешь, кто поприличней уже разобран, а те, кто остался – никуда не годятся…

– А Ромашка как же? – спросила я машинально, хотя знала ответ.

– Ромашка… – со вздохом ответила она, – ты же понимаешь. Ромашка – это Ромашка. Краснов дубль два. Для него первым делом самолеты, ну а девушки… А так хочется, чтобы я на первом и единственном…

Мои опасения подтверждались – у подруги начался очередной период стремления к оседлой жизни. К счастью Вилькин монолог прервал официант. Он принес бутылку красного вина.