– Где ты его взяла? Почему ты думаешь, что он нам поможет?

– Они с отцом не дружат еще с давних пор. У них там какие-то разногласия возникли…

О, святая простота… Да чтобы насолить врагу этот шейх из нас котлету сделает – не поморщится, или использует, как пешку в своей игре. На востоке политика и жизнь вещи одного порядка… Я подвела Феруз к окну.

– Ты хоть район узнать можешь? – та кивнула. – Здесь есть какие достопримечательности, памятники? Мне надо как-то добраться до нашего посольства.

Адрес посольства или консульства она, конечно, не знала. Но я все равно решила прорываться к центру города.

– Мечеть Аль-Кая. Вон там, – указала Феруз на белую башенку минарета, – надо идти в ту сторону.

Теперь вопрос, как отсюда выбраться. Через окно? Вряд ли Феруз сможет. Что же делать? Прорываться с боем? А может, они и не будут нас останавливать? Я решительно вышла из комнаты. Прошла узким коридорчиком, толкнула одну из дверей и попала в комнату, устланную коврами, и с огромной плазменной панелью во всю стену. Перед низеньким столиком на подушках восседал тот самый мужчина в белой шапочке и пил чай.

– Как себя чувствует маленькая Феруз? – спросил он меня и сделал приглашающий жест.

Я вошла, плюхнулась на подушки и взяла протянутый стаканчик.

– Хорошо, – улыбнулась я, отхлебнув горячего чая. Говорил он на местном диалекте: смеси французского, английского и арабского. Но понять его было можно.

– Я буду говорить по-французски, – улыбнулся мужчина.

Как там Феруз его называла, Файрулла?

– Спасибо, – улыбнулась я.

– У тебя, наверняка есть вопросы.

Я кивнула и сделала маленький глоток обжигающего напитка. Вопросов у меня много, так много, что не знаю с какого начать.

– Что с нами будет? – спросила я, подчиняясь некому порыву.

Файрулла пожал плечами.

– Все в руках Аллаха. – На это я улыбнулась, а он, заметив это, продолжил: – С тобой будет только то, что ты сама захочешь.

Минуту я обдумывала услышанное: ох уж эта восточная привычка изъясняться загадками.

– Значит, я могу идти куда захочу? – уточнила я. Файрулла кивнул. – А Феруз?

– Ей придется сделать выбор.

Ну что ж боле менее понятно – пленниками нас держать не будут. Уже легче.

– Значит, я пойду? – сделала я попытку встать.

– Не торопись, у тебя еще есть время, – жестом усадил меня обратно Файрулла. – Я хочу рассказать тебе одну историю. Ты смелая женщина. «Коня на скаку остановит…» процитировал он, – Я раскрыла рот, услышав эту фразу на русском.

– Вы кто? – изумилась я.

– Я учился в Советском Союзе, – засмеялся Файрулла. – Мы, друзы, всегда дружили с Союзом. В каждой семье был кто-то, кто там учился. Я часто разговариваю со своим сыном и невесткой по-русски. Сын учился на врача в Москве. И жену привез оттуда. Хотя это не по нашим законам. У нас очень строгие правила на этот счет. Нельзя приводить невесту не из друзской общины. Но мой друг Валид Джумблат, лидер нашей партии, сделал исключение для нашей семьи. Это было очень давно. Дети моего сына уже выросли, и я ни разу не пожалел о своей русской невестке.

– Поэтому вы решили мне помочь? – спросила я.

Файрулла сложил губы в тонкую улыбочку и хитро посмотрел на меня.

– У нас есть такое понятие – таккия: друз может поменять веру, если это нужно для выживания рода, но он все равно остается друзом. Род Шехабов принял христианство двести лет назад и долго правил нашей страной, пока ее не захватили турки. Это многочисленный и уважаемый в Ливане род. Отец Эрика из рода Шехабов, археолог, сделавший немало научных открытий. А дед, тоже историк, всю жизнь проработал в  Ливанском национальном музее. Когда Израиль оккупировал ливанскую территорию, Эмир Шехаб с согласия правительства спрятал самые ценные экспонаты. Потом ему пришлось скрываться от израильских оккупантов. В целях безопасности никто, кроме эмира и его жены не знал место, где тот спрятал сокровища. Долгие годы на нашей земле лилась кровь. Многим пришлось уехать, уехал и эмир. К сожалению, эмир умер скоропостижно, – Файрулла замолчал.

– И что? Теперь никто не знает, где он зарыл все это добро? Или что? А… – догадалась я, – вы думаете, что Эрик знает…

– Эрик остался сиротой в пять лет и его воспитанием фактически занимался его дед. Они были очень близки. Эрик окончил исторический факультет и мечтал заняться археологией. Он работал здесь в Ливане, на раскопках. Археология дорогое удовольствие, но он как-то умудрялся доставать деньги.

– Так он здесь в Ливане? – вырвалось у меня. – Почему тогда они его ищут?

– Найти его не трудно. Трудно заставить сделать то, что им надо.

– Надо кому?

– Есть силы в нашей стране, которые считают, что сокровища древней Финикии могут послужить на благо современного Ливана, его борьбе за независимость.

– Понятно. Только ерунда это все. Если человек не хочет чего-то делать, то его трудно заставить. Особенно такого, как Эрик.

– А ты хорошо его знаешь, – улыбнулся Файрулла.

– Вовсе нет, – качнула я головой. – Я не видела его многие годы. И он забыл уже обо мне…

– Поэтому хранил твою фотографию все это время и до сих пор не женился. Нет. Садык правильно рассудил. Ради тебя Эрик отдаст то, что ему нужно.

– Этот Садык, он кто?

– Дядя Эрика, родной брат его отца. Его жена погибла от Израильской бомбы. В восемьдесят втором году Израиль бомбил территорию Ливана почти каждый день. После этого он принял ислам и посвятил свою жизнь борьбе с Израилем. Долгие годы он уговаривал эмира Шехаба отдать золото Финикии ему, но тот был непреклонен. И вот теперь у него появился шанс завладеть сокровищами. Если, конечно, ему удастся найти Эрика.

– Вы же сказали, он здесь в Ливане?

– Был. После смерти своего деда, он пропал.

– Что же теперь делать? Они ведь хотят его выманить, используя меня как приманку…

Файрулла коснулся лица рукой:

– Аллах велик. Мактуб. Ты хочешь помочь ему?

– Прежде всего, я хочу помочь себе, – усмехнулась я. – Мне не хочется участвовать в этих играх.

– Как знать, – улыбнулся Файрулла, и хлопнул в ладоши. В комнату протиснулся молодой парень и с поклоном поставил на стол пышущий жаром кофейник. Файрулла плеснул темной маслянистой струей в чашку и протянул мне. – Кофе, – пояснил он, – по-Ливански.

Действительно вкусно. Аромат пряностей щекотал ноздри. Я прикрыла глаза. Хочу ли я помочь Эрику? Ха! Хочу, поймала я себя на мысли. Хочу! Только вот сдается мне ему моя помощь, что мертвому припарки. Боже мой, я узнала этот запах! Это аромат кофе, которым поил меня Эрик в Париже. Париж, узкая чугунная лестница, ведущая на самый верх, дверь на крышу. «Я дарю тебе этот город, смотри, он твой» По щеке скатилась слеза, я хотела вытереть ее и не смогла шевельнуть рукой – тело отказывалось повиноваться мне. Я испугалась и попыталась крикнуть, но рот даже не открылся, вот тут мне стало страшно. Единственно, что еще слушалось меня это глаза. Я посмотрела на Файруллу, он пил чай и спокойно смотрел на меня, потом потянулся, вынул из моих безвольных рук пустую чашку и встал. Я проводила его взглядом, и тут глаза стали закрываться сами собой, и я провалилась в черную пустоту.

***

Сознание вернулось ко мне так же внезапно, как и покинуло: просто, щелк! и включилось. Не знаю, долго ли я была в отключке, наверное, долго, потому как очнулась я совсем в незнакомом месте уже в ночное время и в комнате, где я лежала на широкой тахте, царил полумрак. Я обвела взглядом помещение, проверяя, вернулась ли ко мне способность двигаться. Меня обдало свежим ветерком – дверь на балкон была открыта и шторы, плавно колышась, то открывали, то закрывали звездное небо и фигуру мужчины на балконе. Я крепко зажмурилась, надеясь, что наваждение исчезнет, но… Еще не веря, но уже зная, что все это не сон, а самая настоящая явь, я встала и побрела к нему. Именно побрела, едва волоча ноги. И это не было следствием приема наркотика, а самый элементарный страх. Конечно, он услышал меня, но не повернулся, продолжая курить, глядя на звезды над головой. Я подошла, встала рядом, протянула руку, он понятливо вложил в нее сигарету, чиркнул зажигалкой.

Я затянулась, глотая дым вперемежку со слезами. И мыслей то никаких не было, вот что интересно. Просто слезы лились сами собой, а спроси от чего и не понять. Он докурил, кинув окурок вниз, вынул из моих дрожащих пальцев сигарету, она тоже полетела вниз горящей искрой, и тут я уткнулась ему в грудь и долго плакала, орошая рубашку слезами. А он прижимал мою голову в себе и целовал макушку. И чем сильнее он ее прижимал, тем сильнее я плакала. Потом ненадолго впала в ярость и побила его в грудь кулаками, а потом опять плакала, вцепившись руками в его одежду, как будто боясь, что он сейчас испарится. А он обнимал меня, и мне хотелось умереть в его объятиях, потому что лучше уже ничего не будет, а будет хуже и страшнее, и больнее. Мы так и не произнесли ни слова, а зачем? Слезы, наконец, иссякли, я перестала всхлипывать, и он повел меня в комнату, включил свет, отвел мои руки от зареванного лица. И я все же осмелилась поднять глаза и посмотреть на него. На миг я зажмурилась, настолько чужим он мне показался, ведь я почти забыла его черты. Он тоже долго вглядывался в меня, поворачивая мою голову и так, и этак, потом наклонился и поцеловал. Совсем близко я увидела его глаза, желто-зеленые с янтарными искорками и, вздохнув с облегчением, потянулась на встречу.

– Ты узнала меня? – шепнул он.

– Ты снился мне десять лет. Как я могла забыть тебя?

Он засмеялся. Его смех не изменился, как и он. Ну, почти. Волосы стали короче, а лицо жестче и появилась складка возле рта, которой раньше вроде не было. Вроде…

– Ты изменилась, – улыбнулся он. – Сильно, но я все равно узнал бы тебя. Ты стала другой, но все равно самая красивая в мире женщина. Для меня…

– Что с нами будет? – спросила я.

– Мы уедем, – ответил Эрик, – вместе. Не обещаю, что не покину тебя, – добавил он, предваряя мой вопрос, – но ты будешь в безопасности.

– А ты?

Он промолчал, потом усмехнулся:

– За все надо платить. Так кажется? Не бойся. Со мной все будет в порядке.


Глава 20

Глава 20

Ночной ветерок холодил обнаженные плечи, я зябко поежилась. Надо бы уже идти в постель, но уходить с балкона не хотелось. Эрик спал, а я все стояла и любовалась на огни ночного города. На светящуюся пирамиду Эйфелевой башни, на огни Сены, с проплывающими корабликами, на разноцветье бульваров. В голове была странная пустота. Иногда мне казалось, что сознание сыграло со мной странную шутку – я все же спятила, и все это существует только в моем воображении.

Дорогу во Францию я помнила смутно. Меня не оставляло чувство, что должно произойти что-то ужасное – нас поймают или просто убьют… От этого я впала в ступор и плохо понимала происходящее. Но как-то все произошло обыденно просто. Видимо, слишком много сторон оказалось замешано в этом деле. И всем нужны были сокровища нации. Уж как они сумели договориться, одному Аллаху известно, но в результате нам разрешили выехать из страны. К трапу самолета нас подвезли буквально за пару минут до взлета. Самолет вырулил на взлетную полосу, разбежался, плавно оторвался от земли и взмыл в воздух, оставляя под собой, парящую над Бейрутом белоснежную статую Хариссы, ливанской богоматери на горе Джуния.

– Так просто? – не поверила я, прижимаясь к Эрику.

– Так просто, – сдунул он мою челку, упавшую на глаза.