Такого опыта он никогда не переживал в своей жизни.

И теперь просто не знал, что с этим делать. И что делать с Лизой, не знал. Менять свою жизнь Протасов не собирался, его вполне устраивал этот глухой медвежий угол и та жизнь, которую он себе тут организовал и к которой уже привык.

Он осторожно, чтобы не разбудить ее, выбрался из кровати, постоял, посмотрел на эту Спящую красавицу. Не удержался, кончиками пальцев дотронулся до розового соска, наклонился, поцеловал совсем легонько в губы и стремительно вышел из комнаты.


Лиза проснулась оттого, что солнце добралось до ее ушка, чувствительно его нагрело и переместилось на веки. Она потянулась с удовольствием, открыла глаза и обнаружила, что одна в кровати и, соответственно, в комнате.

– Доброе утро! – пришлось здороваться с самой собой.

За одной из дверей в комнате обнаружилась вполне себе современная ванная, совмещенная с санузлом.

А приняв душ и выйдя из ванной, она обнаружила свою сумку у кровати на полу и разулыбалась такой милой заботе Протасова.

По дороге в кухню и в самой кухне Лиза никого не встретила, а посредством беглого осмотра и призыва:

– Эгей! Есть кто живой?

…выяснилось, что в доме она совершенно одна. Ну, собственно, и ладно! Лиза без длительных поисков обнаружила на столешнице выстроенные рядком, явно приготовленные для нее молотый кофе, турку, а открыв крышку стоявшей на плите сковородки, еще и теплые, подогретые куски вчерашнего пирога, на столе крынку с молоком, вазочку с медом, тарелку с большими кусками домашнего сыра…

– Душевное вам мерси! – поблагодарила она тех, кто позаботился о ней, и приступила к варке кофе.

А когда мыла за собой посуду, в кухню вошли Глеб с Николаем, экипированные несколько экзотично на ее взгляд, но вполне объяснимо, как оказалось:

– А мы с уловом! – похвастался Коля, поднимая в обеих руках двух здоровенных карпов.

– Ого! – восхитилась Лиза. – Откуда красота такая?

– У нас тут недалеко, километров тридцать, есть большое озеро, в котором разводят рыбу хозяйственные ребята, организовавшие бизнес на рыбалке, вот ездим, ловим иногда, – объяснил Протасов.

А Лиза слушала, смотрела на него, улыбалась и думала:

«Подойдет, поцелует, обнимет? Или все – ночь прошла, погасли свечи? Или при Коле не станет афишировать изменение в наших отношениях?»

Ответа не получила. Одна из рыбин вдруг резко изогнулась и дернулась.

– Ах, ты ж! – закричал весело Николай, но рыбину не удержал, и она хлопнулась на пол и начала биться, а Протасов принялся ее ловить.

Лиза расхохоталась, – так уморительно это выглядело. В кухню влетела Верочка и кинулась помогать Глебу. Но рыбка так просто врагу сдаваться не собиралась. Тут проснулась и ее сестрица в руке у Коли и тоже принялась извиваться, а он пытался ее схватить двумя руками, и у всех у них были такие уморительные выражения лиц.

И получилась куча мала!

У Лизы от смеха даже слезы брызнули, но она сообразила достать из кармана джинсов смартфон и снимать эту комедию положений, сквозь смех комментируя происходящее.

Наконец рыбин поймали, сгрузили в большой короб мойки, и вся троица вздохнула с облегчением. А Лиза, закончив «репортаж» с места событий, убрала телефон в карман и бодро заявила:

– Я очень люблю рыбу, особенно свежую!

Верочка пообещала как-то по-особому приготовить двух речных красавиц, мужчины попросили кофе и перекусить, и пока они перекусывали, а Лиза пила за компанию с ними вторую чашку кофе, она вытащила из Протасова обещание показать ей все свое хозяйство «вот прямо сейчас, как только допью».

– С чего предпочитаешь начать осмотр? – спросил он, когда они с Лизой вышли из дома.

– С бани, – твердо заявила она и пояснила: – Кирюха мне уши прожужжал, какая у тебя баня необыкновенная, и нахваливал страшно.

– Ну с бани, так с бани, – согласился Глеб и повел ее по дорожке через участок.

– Рассказывай, чем она такая уникальная, твоя баня, – потребовала Лиза.

– Автономностью, как и все у нас тут на хуторе есть, – сказал он.

– А-а…?

– Сейчас покажу, – перебил он, распахивая перед ней дверь даже не бани, а, пожалуй, банного комплекса. – Прошу.

Большую часть научно-популярной лекции об устройстве этого современного банного комплекса Лиза запомнила смутно, ибо, как только они вошли, Глеб обнял ее, поднял, оторвав от пола, и поцеловал ну очень сексуально и многообещающе, а после посмотрел в глаза и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Волшебно, – прошептала Лиза.

– Ничего не болит после вчерашнего, я не перестарался?

– Даже если болело, ты только что провел серьезную анестезию и можно смело все начинать сначала.

– Я уже старенький, – усмехнулся он, – и такое «все», которое было ночью, могу и не потянуть вот так сразу.

– Проверим экспериментальным путем? – предложила язвительно Лизавета.

– Чуть позже, – пообещал Протасов, поставил ее на место, одернул на ней одежду и перешел на деловой тон: – Ну что ж, продолжим.

Он показал ей, как и обещал, все свое хозяйство, и Лиза была так поражена и удивлена, что постоянно восхищалась и задавала массу вопросов, и не уставала повторять, что он гений какой-то, и Протасов плавился от тепла и светлой радости, и от присутствия этой женщины рядом, и даже несколько красовался перед ней, демонстрируя свои достижения, и глубоко поражался себе, так неожиданно ожившему, почувствовавшему вновь вкус жизни. Пусть и не до конца.

В конюшнях Лиза «зависла».

– Боже! – восхитилась она, увидев Зорьку. – Какая она красавица!

– Не перехвалите, – пробурчал Витяй, тут же оказавшийся рядом, но не смог скрыть явного довольства и гордости, словно нахваливали его ребенка. – Она хоть и смирная девочка, но с норовом, с характером!

– А можно ее погладить? – сияя глазами от восторга, спросила Лиза.

– Так а чо ж, можно, – подошел он ближе и подхватил лошадку под уздцы, – а вот еще ежли б ей яблочка, так она б довольна была. Ну и Малышу, а как же.

Лиза было сорвалась бежать в дом за яблоками, но Глеб успел ее вовремя остановить, ухватив за локоть, и достал из карманов куртки четыре краснобоких, чуть подвядших уже яблока:

– Я же знал, куда мы идем, – усмехнулся он.

Больше получаса Лиза охала, ахала над лошадками, гладила, кормила яблоками, нахваливала и расспрашивала про них Витяя, чем покорила его бесповоротно и окончательно.

– Ты никогда раньше не видела так близко лошадей? – спросил Глеб, когда они неспешно вышли из конюшен и направились прогулочным шагом к дому.

– Никогда! И подумать не могла, что они такие притягательные! – делилась восторгом Лиза. – Слушай, а какой колоритный типаж этот твой Витяй! И обожает лошадей, и общается с ними, как с людьми, удивительно. Где ты его нашел?

– Это не я его, а он нас нашел, – усмехнулся Протасов, – да еще как! Это как раз та самая история, случившаяся после отъезда бывших хозяев, что я тебе не рассказал.

– Ну вот, самое время! – потребовала Лиза.

…А начать эту историю, пожалуй, следует с рассказа о жизни Витяя. С самого детства у мальчика Вити проявились необыкновенные способности в обращении с лошадьми. Ему повезло родиться с таким даром в деревне, а не где-то в городских джунглях, это во-первых, а во-вторых, деревня эта входила в состав тогда еще колхоза, в хозяйстве которого имелись конюшни. Вот там он и пропадал сутками. Витя даже направление от колхоза получил на учебу в сельскохозяйственный техникум, проучился там целых два года и бросил. А что они могут ему такого еще рассказать про лошадей, чего он про них не знает и не понимает?

Ну, а раз бросил – в армию. Но и тут повезло – председатель колхоза написал парню рекомендацию для военкомата, в которой обстоятельно изложил суть его дарования, и направили Витю в специальную конную часть, прикрепив конюхом к лошадкам.

Вернулся он из армии – и прямиком в родную деревню, в конюшню. И все в его жизни было замечательно, и по душе и по сердцу, о нем молва шла по всей округе и дальше. Даже ветеринары из других хозяйств приезжали к нему за советом, прознав о таком уникальном конюхе, который, говорят, с лошадьми и разговаривать может, и они его понимают и отвечают.

Так бы и текла жизнь в полной гармонии, да только случилась в России перестройка, и началась революция, и, как водится, нищета с разрухой после нее.

Колхоз разорился, лошадок распродали, пытался Витя где-нибудь пристроиться, помотался по всем районам, да там такая же картина. Вернулся домой, попробовал к другому какому делу приладиться, но ничего толком у него не получалось. Да и душа не лежала. Женой-детьми не обзавелся, так бобылем с матерью жил, да от тоски, понятное дело, и запил.

Был он пьяницей не буйным, куража не любил – переберет, поплачет по лошадкам своим, всех по именам помнил, расскажет сам себе про каждую да и спать ляжет. Но, бывало, пил по-черному, до помутнения.

А тут вдруг на хуторе новые хозяева объявились да лошадей завезли! Ох, вот уж он обрадовался! Два дня не пил, помылся, в нарядное оделся, да и пошел наниматься на работу! Да только погнали его – не нужен, говорят, такой конюх, своих имеем.

Так и смотрел Витяй на их коней издалека и слезой умывался. Подходить решался, когда на выгул в поле они выезжали, гладил, разговаривал, даже копыта смотрел. Его прогоняли, а он ворчал:

– Не будет толку от таких хозяев. Про коня ничего не знают, да и конюхов нерадивых держат.

А кому знать, как не ему. Как пророчил, так и случилось – никакого бизнеса и толка в разведении породистых лошадей у них не получилось.

Тут надо заметить, что есть такая категория людей, слава богу, малочисленная, которые мнят себя специалистами во множестве областей жизни. О чем ни заведи речь – все знают, во всем разбираются. Интернета начитаются, совета чьего-нибудь наслушаются, и вот уже смотри – специалист! А как до дела доходит, то всё «чьи-то козни» мешают, и гробится задумка на корню.

А у этих еще и деньги имелись на то, чтобы потешить себя очередным провальным проектом.

Ну да не суть.

Финансовые проблемы у них начались быстро, а вот продать добро свое они долго не могли – так и распродавали по лошадке в другие хозяйства, где люди с головой и делом дружили.

Когда Протасов подъехал к хутору заселяться, то с удивлением обнаружил возле ворот толпу митингующих селян.

– Что за собрание? – спросил Протасов, выйдя из машины.

– Да вот Витяй, алкаш такой! – выступила вперед здоровая, крепкая бабонька лет за пятьдесят. – Стащил у меня полмешка овса да и сюда побег, и в какой-то лаз в заборе пробрался, и там и спрятался, достать не можем!

– И зачем ему ваше добро? – поинтересовался Глеб, вытаскивая из бардачка машины связку ключей и подходя к воротам.

– А кто ж его, алкаша, знает! – возмущалась женщина и тут же попыталась восстановить относительную справедливость: – Нет, он у нас мужичок тихий, не из драчливых, никогда вреда аль ущерба не наносил. И уж не крал ничего ни у кого ни разу.

– Ну что ж, господа селяне, – отперев ворота, повернулся к людям Глеб, – я постараюсь с вашим товарищем разобраться. Как его зовут, кстати?

– Витяй. Ну, в смысле Виктор, – ответил невысокий мужичок и добавил зачем-то: – Крапивин.

– С Виктором Крапивиным, – кивнул Глеб.

И он вернулся к машине, сел за руль и медленно заехал через распахнутые ворота на участок, явно не приглашая митингующих в гости. Но они сами, пройдя следом за его джипом до гаража, затоптались там в нерешительности. Глеб тяжело вздохнул, вышел из машины, намереваясь попросить посторонних удалиться с его частных владений, и в этот момент какая-то непонятная фигура метнулась к нему из-за угла гаража.

– Я отработаю! Только овес не забирай! – закричал странный мужичок и ухватил Глеба за рукав.

Народ дружно ахнул от неожиданности, и только Протасов остался спокойным.

– Я так полагаю, что это и есть ваш Витяй, – заметил он, внимательно разглядывая виновника сельских волнений.

Невысокий, сухонький мужик в потертом заскорузлом тулупе и валенках, совершенно неопределенного возраста – могло быть и тридцать, а могло и все шестьдесят, явно крепко закладывавший долгие годы, смотрел на него умоляющими глазами, полными муки душевной и близкими слезами.

– Помрут они с голоду, на погибель их и бросили, фашисты энти! – прокричал мужичок и заплакал.

– Так, – строго распорядился Протасов и отцепил его пальцы от рукава своей куртки. – А теперь четко и ясно докладывай: кто помрет и кто кого бросил?

Из сбивчивой нервной речи конюха удалось разобрать, что прежние хозяева оставили в конюшне запертыми лошадку и коня. У лошади сильно повреждена правая передняя нога, видимо, верхом на ней кто-то неумелый пытался взять препятствие, да не смог управиться, вот она ударилась и разбила ногу, перелома нет, но рана глубокая, лечили ее неправильно, и сейчас она совсем плоха.