— Если бы он пришел к Эсме с такими словами, Эсме бы его убила! — гордо сказала цыганка.

Говард бросил на нее восхищенный взгляд.

— Видишь, Чарльз? Я слишком хорошо знал свою Эсме, чтобы осмелиться встретиться с ней! Через какое-то время она меня забудет, подумал тогда я, и никто не пострадает.

— Но все-таки кое-чего он о вас не знал, не так ли? — обратился Чарльз к Эсме.

— Да! — сверкнула глазами Эсме. — Если цыганка обручается с мужчиной, только смерть может разлучить их. Говард не приходил несколько недель. Я так горевала. Потом отец нашел для меня жениха. И когда я сказала ему, что люблю другого... не цыгана, — Эсме всхлипнула, — меня изгнали из табора! Изгнали! Я пришла в этот лес и нашла эту хижину. Старуха не возражала против того, чтобы я жила с ней, поэтому я осталась.

Я знала, что Говард живет с другой стороны леса, но я к нему не пошла. Я ждала, когда провидение приведет его ко мне! Я спасла вас, лорд Дэлвертон, и узнала, что вы его брат! Потом появился... человек, который принес беду!

Чарльз посмотрел на Говарда.

— Человек, который принес беду?

— Джед, — пояснил Говард. — В тот день, когда ты привел Эсме лошадь, он следил за тобой. Когда вы вернулись с прогулки, он ждал вас, помнишь?

Чарльз угрюмо кивнул.

— Когда Джед сказал, что Говард собирается жениться, я захотела умереть! — воскликнула Эсме. — Я прогнала вас, лорд Дэлвертон, потому что не хотела, чтобы вы видели, как сильно я хотела умереть! Когда вы ушли, Джед рассказал мне все, что узнал от старой женщины. Все изменилось, говорил он. Прайори-Парк должен принадлежать ему! Он хотел, чтобы старая женщина повторила свой рассказ при лорде Шелфорде, но она отказалась. Она все еще верила, что, если род Фэлков узнает про Джеда, его убьют.

— Так что же Джед решил делать, когда старуха отказалась? — спросил Чарльз.

— Он сказал, что получит то, на что имеет право по рождению... другим путем, — ответила Эсме. — Он должен был жениться на Давине, а не Говард. Он хотел, чтобы я пошла к Давине и все рассказала ей про... себя и Говарда. И тогда она бы отказалась от свадьбы. Я сказала Джеду, что сначала должна узнать, любит ли Говард Давину. Если бы оказалось, что не любит, я бы сделала так, как говорил Джед. Но если бы оказалось, что он любит ее, я бы не стала разрушать его счастье. Я бы ничего не стала рассказывать, я бы убила себя!

Давина и Чарльз одновременно вскрикнули, но Говард только гордо хмыкнул.

— Клянусь богом, у нее горячий характер! — сказал он. — Обо всем этом я, конечно, не имел представления до того дня, пока случайно не встретил Джеда в лесу. О том, что он узнал о себе от старухи, он мне ничего не рассказал, зато проболтался об Эсме. Когда он сказал, что она живет в хижине в лесу, я здорово испугался. Но когда он взялся убеждать меня, что я должен сдержать обещание, данное Эсме, что не имею права ее бросать, я ответил, что это не его дело. Тогда он стащил меня с лошади и пустил в ход кулаки. Это было чертовски неприятно. Тут еще и Давина увидела нас...

Чарльз удивился.

— Давина?

— Да, — продолжил Говард. — Она, конечно, не знала, из-за чего началась драка, и я сразу отослал ее домой. Джед нанес мне еще несколько ударов, но мне удалось вырваться от него.

Но выбросить из головы то, что Эсме находится где-то недалеко, я уже не мог. Мне хотелось увидеть ее... хотя бы еще раз. Поэтому вечером после ужина я незаметно вышел из дома и поскакал в лес. Но, похоже, у Эсме было то же желание, потому что я ее встретил по дороге, когда она скакала мне навстречу. Увидев ее, я понял, какие на самом деле чувства испытываю к ней. Мы обнялись, и у меня не осталось сомнений. Потом загорелся дом, и мы помчались обратно. Когда я увидел, как она рискует своей жизнью, я подумал: «Говард, дружище, лучше ее тебе не найти».

Говард робко улыбнулся.

— Я никого не хотел обидеть, честно.

Чарльз покачал головой.

— Просто не понимаю, что Эсме нашла в такой пустоголовой дубине, как ты?

Эсме бросилась вперед с криком:

— Я люблю его! Да, он слабый и трусливый, но я люблю его. Что тут удивительного? Вон Давина тоже его любит.

Давина от неожиданности покачнулась. Любит Говарда! С чего это Эсме взяла? Она посмотрела на Чарльза. Его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы на рукоятке сабли сжались сильнее.

— Вот как? — сухо сказал он. — Это меня не касается.

Эсме окинула его удивленным взглядом и пожала плечами.

— Это ваше дело. Но она приходила сюда, в эту хижину. Я думаю, она хотела посмотреть на меня, увидеть свою... соперницу. К тому же она призналась, что любит Говарда. Я запомнила ее слова в точности. «Вы ничего не знаете обо мне! Только то, что я выхожу замуж и что я люблю того же мужчину, которого любите и вы!»

Давина ахнула, когда поняла, какой вывод из этих слов сделала Эсме. Она решила, что мужчина, за которого Давина выходит замуж — Говард, и мужчина, которого она любит — одно и то же лицо.

Давина еще раз украдкой посмотрела на Чарльза. Его лицо как будто было высечено из камня. Только желваки на скулах напряглись.

Говард принялся взволнованно пощипывать себя за подбородок.

— Я не знал, что Давина так ко мне относится, Чарльз. Честно, понятия не имел. Эсме же никогда не скрывала своих чувств!

Он замолчал, когда брат перевел на него холодный взгляд.

— Теперь, сэр, вам, должно быть, стоит высказать свои намерения относительно Эсме!

— О!.. Я хочу жениться на ней, Чарльз. Жениться.

Чарльз постучал саблей по сапогу.

— А ты ничего не забыл? Ведь ты не свободен. Ты уже обручен с другой.

У Давины закружилась голова. Неужели Чарльз собирается заставить Говарда жениться на ней, Давине, чтобы самому попытаться еще раз добиться благосклонности Эсме? Как это жестоко и бессердечно с его стороны!

Глаза ее наполнились слезами.

— Он свободен, лорд Дэлвертон, потому что я отпускаю его. Я освобождаю его от всех обязательств. Эсме... он ваш.

Запахнув плащ, она направилась к двери. Когда Чарльз поднял руку, не давая ей пройти, она гневно посмотрела на него.

— Я ухожу. Я поеду на вашей лошади, а если вы попытаетесь помешать мне, я... я убью вас!

С этими словами она бросилась в дождь. За спиной она услышала лишь восхищенный смех Эсме.

— Браво, маленькая Давина! — выкрикнула она ей вдогонку. — Браво!

Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая золотое зарево на спокойные воды озера. Давина, укутавшись в шерстяное одеяло и палантин, смотрела на эту безмятежную картину с террасы Прайори-Парка.

После того как она покинула лесную хижину и помчалась домой, чуть не загнав лошадь Чарльза, она несколько недель болела. Регина все это время ухаживала за ней, но сегодня утром наконец уехала в Лондон с герцогом Бэдли и миссис Крауч.

Давина не чувствовала себя оторванной от мира: Джесс держала ее в курсе всех событий, которые происходили после того рокового дня в лесной хижине. Говард и Эсме уехали в Ливерпуль. Там они поженились, а потом уплыли в Америку, чтобы начать новую жизнь.

Лошадь Чарльза, которой пришлось так потрудиться в тот вечер, после отдыха в конюшне Прайори-Парка была возвращена хозяину. И Чарльз, и тетя Сара неоднократно приезжали в Прайори-Парк и справлялись о здоровье Давины, но она была слишком больна, чтобы с кем-нибудь разговаривать.

Когда ей стало лучше, Давина сказала отцу, что хочет вернуться в Лондон. Она думала, что это единственный способ больше никогда не встречаться с Чарльзом.

На каменном полу террасы раздались шаги. Давина открыла глаза и тут же испуганно опустила взгляд.

— Л-лорд Дэлвертон!

Давине показалось, что ее мысли вдруг обрели материальную оболочку! Она дрожащими руками запахнула палантин, намереваясь как можно скорее уйти в дом.

— Сударыня, умоляю вас. Позвольте мне поговорить с вами, прошу вас.

Голос его был таким тихим, в нем слышалась такая мольба, что Давина замешкалась и медленно опустилась обратно в кресло. Чарльз секунду смотрел на нее, потом подошел, поднял край палантина, который свесился на пол, и передал ей.

Она молча ждала.

— После... нашей последней встречи, — наконец заговорил лорд Дэлвертон, — обстоятельства моей жизни изменились в лучшую сторону. То письмо, которое вы тогда вручили мне в хижине... Это было письмо из Африки. В нем сообщалось, что в моем руднике все-таки обнаружились алмазы. Похоже, я теперь стал очень богатым человеком.

Он помолчал, словно дожидаясь реакции Давины на это известие.

— Примите мои поздравления, — машинально сказала она.

Чарльз внимательно на нее посмотрел.

— Я надеялся, вы поймете, что на самом деле означает для меня это неожиданно свалившееся богатство, — тихо произнес он.

Давина в задумчивости вертела в руках краешек палантина.

— Наверное, это означает, что вы теперь можете покупать иностранные сыры, лучший херес, перины... веджвудский фарфор...

У него дернулись губы.

— Все это так, разумеется. Но, кроме того, это означает, что в конце концов у меня появилось нечто, что я могу теперь предложить... жене.

— Несомненно, для вас это имеет большое значение, — пробормотала она, не понимая, какое это имеет отношение к ней.

— Умоляю вас, сударыня! — воскликнул Чарльз. — Разве вы не понимаете, что я прошу вашей руки?

Давина остолбенела. Он умоляет ее! Ту, которую бросил его брат, он умоляет! Он это делает из жалости, ведь его сердце все равно отдано Эсме!

— Я не могу принять ваше предложение, — ледяным тоном ответила она и, отвернувшись, стала смотреть на темнеющую воду озера.

Наступившая тишина продолжалась так долго, что Давине показалось, будто Чарльз тихо покинул террасу. Она повернула голову и увидела, что он стоит на том же месте, низко опустив голову.

— Сударыня, — вымолвил он, и Давина с удивлением услышала дрожь в его голосе. — Я понимаю... вам нужно время, чтобы... забыть моего брата.

С уст Давины сорвался быстрый ответ:

— Пожалуй, столько же, сколько понадобится вам, чтобы... забыть цыганку!

Чарльз поднял голову.

— Эсме? Вы считаете, что я был влюблен в Эсме? Она удивительное создание, и брат ее совершенно не достоин, но... мое сердце никогда не принадлежало ей.

У Давины защемило в груди.

— Н-не принадлежало?

— Нет, в ту самую секунду, когда я впервые увидел вас, мое сердце было отдано вам. К сожалению, судьба распорядилась так, что, прежде чем я успел раскрыться перед вами, вы уже были обручены с Говардом. О, как я хотел вырвать ваш образ из своей души, но... это было невозможно. Как же меня терзала мысль о том, что вы любите его и... презираете меня.

Щеки Давины покрылись румянцем. От неожиданно услышанного она встала и, дрожа всем телом от ожившей надежды, попыталась что-то ответить.

— Но вам неизвестно, как... — начала она.

— О сударыня, — горестно прервал ее Чарльз, — неужели вы думаете, что мне не понять, как глубока может быть рана, нанесенная стрелой Амура? Позвольте мне всего лишь надеяться и ждать, пока время не залечит эту рану!

Давина с ужасом смотрела на его искаженное мукой лицо. Могут ли его слова быть правдой?

— Во время пожара, — прошептала она, — когда я упала с веревки... это вы меня поймали?

- Да.

Она задрожала, вспомнив слова, которые вырвались тогда из уст ее спасителя.

«Слава Богу, слава Богу, милая. Все позади».

Чарльз попытался унять дрожь в голосе и задал ответный вопрос:

— Брошь... которую я взял у вас на террасе... когда вы в таком смятенном состоянии вернулись из леса... вы сами приняли ее из рук Джеда?

Давина вскричала:

— О нет, нет! Он силой заставил меня... он сам хотел ее приколоть... Мне пришлось спасаться от него бегством.

Послышался быстрый вдох.

— Он... прикасался к вам?

Давина закрыла лицо ладонями.

— Да, — призналась она дрожащим голосом.

Чарльз сжал кулаки.

— Клянусь богом, ему повезло, что он умер и я не могу до него добраться.

Давина, затаив дыхание, смотрела в его пылающие глаза.

Напряжение и гнев, вызванные дерзостью Джеда, оставили его, как только он встретился взглядом с Давиной, но то, что он прочитал в нем, было истолковано неверно.

— Как вы страдали! — содрогаясь от нахлынувшей жалости, сказал он. — Я всем сердцем надеюсь, что со временем образ Джеда Баркера, да и моего милого, но бесчестного брата, Говарда, сотрется из вашей памяти.

При слове «бесчестного» Давина, которая и так была на грани обморока от такого поворота событий, расплакалась.