Я все могу понять, я на многое могу пойти, потому что я рождена с этим. По отцовским меркам, если я не могу что-то продать, значит, я могу продать себя. Я спала за контракты, я спала за долю фирмы, которую мы так еще и не получили, и я могла сделать вид, что забыла о сегодняшнем, начать все с нуля, но нет на это позволения. Так больно внутри, что хочется впиться пальцами в грудь и выдрать все оттуда, чтобы не болело.

Я клялась себе, что не поддамся. Как только я увидела Адриана на кладбище все внутри меня оборвалось и зародилось заново, я снова начала бояться саму себя. Что я смогу снова затянуть себя в эту трясину, стоит Вестардо только захотеть. Он захотел меня. Снова. Но меня ли? Я знаю, он хотел, чтобы я вспомнила о прошлом, расклеилась, а затем он бы добил меня.

Он не любил меня. Никогда. Не знает, что это, не знает каково мне жить с этим. В одну секунду я хочу, чтобы он сдох, а в другую боюсь этого. Я не имею права позволить ему уничтожить меня. Я справилась с этим человеком, когда уехала из Латвии после смерти мамы, он исчез и, я должна справиться снова. И я никогда не имею права забывать о том, что мы оба предатели. Моя мама не заслужила такого отношения.

Все что я делаю, начиная с того, что живу здесь, оскверняет память моей родной матери. Поднимаю голову к потолку, когда медленно стягиваю с себя платье и заползаю на кровать.

– Прости, мам. Я не хотела. Клянусь.

Накрываюсь одеялом, хотя в квартире абсолютно не холодно, все мое тело дрожит, я обнимаю руками свои колени и зажимаю рукой рот, чтобы сдержать рвущийся из груди крик. Без истерик. Я умоляю сама себя. Заставляю поверить, что я сильная, независимая. Я со всем могу справиться. Не сегодня. Все вранье. Я не сильная и никогда такой не была. Все, что со мной происходило.. Я закрывала глаза, потому что в глубине своей грязной души надеялась, что однажды все изменится. Я всегда в тайне верила в глупые обещания отца: «Потерпи.. Подожди.. Ты станешь великой..». Все это отговорки. Пустые обещания. Я всегда верила и никогда не верила в них. Всю мою жизнь меня используют самые дорогие для меня люди и, я даже не в силах изменить что-либо. Меня продают, покупают, запирают, отдают на развлечение незнакомым личностям..

Стараюсь заставить себя уснуть, ничего не выходит, все вокруг стало вдруг таким несуществующим. Я в бесконечном надрыве и ожидании.. Я бы не хотела видеть Вестардо больше никогда в своей жизни, но он должен мне, он обязан, хотя бы взглянуть в мои глаза, чтобы я поняла хоть что-то.. Он снова закроется от меня. Знаю. Словно меня не существует вовсе.

Он не приходит и, кажется, что не придет уже, но я жду, как глупая идиотка, уткнувшись лицом в одеяло, я тяжело дышу и пытаюсь успокоить рвущееся наружу сердце.

Чего он ждет? На что провоцирует? Насколько хорошо знает меня? На что рассчитывает? Я не много знаю о Вестардо. Совсем ничего. Но в одном я уверена, он испытывает удовольствие, доводя меня до грани, забирая то, в чем он будто нуждается, клочок израненной души. Он питался, и снова питается моими страданиями. Он знает, что я здесь одна, он знает, что случилось со мной, возможно, этот извращенец даже подсматривал за шоу через камеры. Там же наверняка, есть видеонаблюдение. Придет ли он? Бросит здесь подыхать? Нет. Тогда ему нечем будет питаться. Он ждет, пока я доведу себя до безумия, чтобы прийти и забрать то, что накопилось. Мою боль. Но он не просто забирает ее. Он приумножает ее тем самым, во мне. Она никуда не уходит. Никогда не уходила. Всегда где-то здесь, даже самая старая.

Он не пришел. Я не уснула. И я не встала с постели за сутки ни разу. Мне нужно было напиться или сдохнуть. Кожа побаливала в некоторых местах, где меня хватали, я посмотрела на свои руки, синяков десять, по меньшей мере, красовалось на них, на лице должно быть, тоже что-то осталось. Плевать я хотела.

Думала о том, почему отец не звонит, все свела к тому, что потеряла телефон, но ведь этот человек никогда не звонит, если ему не нужно что-то от меня.

Рука затекла, переворачиваюсь на другой бок, кажется уже утро. Шторы завешаны, даже не хочу вставать смотреть, что за окном.

Ручка двери опускается вниз, я вздрагиваю и тут же замираю, мои вены, суставы все становится натянутым между собой, как тугой канат. Дверь не спешит открываться, я не закрываю глаза, хотя очень хочу в очередной раз прикинуться спящей. Не в этот раз. Не сегодня.

Он заглядывает внутрь и его взгляд тут же встречается с моим. Я лежу, подперев голову руками и пока Адриан проходит вдоль по комнате, я встаю, поджимая под себя ноги и, не свожу с него взгляд, как и он с меня. Что же ты видишь? Страх? Ненависть? Может так выражается моя любовь к тебе, в том, как я смотрю? Нет. Ты не позволишь мне любить тебя. Никогда.

На нем темные джинсы, футболка, кожаная куртка одна из тех, которую я уже видела. Он напряжен. Мышцы его лица, как я и думала, даже, не дрогнут, не считая того, что он достаточно хмур. Я заметила, что мое дыхание стало чаще, как и сердцебиение. Внутри все скручивает до горечи, до боли, до физической боли. Ноздри Адриана раздуваются, я замечаю не сразу, значит ему тоже нелегко со мной в одной комнате? Ерунда. Он ничего не может чувствовать.

Отскакиваю в сторону, как блоха, трусливая мошка, когда Вестардо садится на край кровати, почти рядом со мной, в пол оборота она смотрит на меня, его кадык дергается. Раз. Два. Три. Думает ли он над тем, что сказать мне? Не думает. Хочется закрыть глаза и представить, что этого всего не существует, что его не существует, что никогда не было в моей жизни.

– Ты вправе смотреть на меня так. – Наконец, Вестардо открывает свой паршивый рот, мои внутренности сжимаются от его низкого спокойного голоса. О, он понимает, что я испытываю? Даже я не понимаю, но он..

– Иногда.. я хочу, чтобы ты сдох.

– Иногда я сам этого хочу.

Это откровение душит. Он никогда не говорил со мной так.. Так словно я достойна. Врет. Точно врет. Боится, что когда я выберусь отсюда то, пойду в полицию? Расскажу отцу? Нет, моего отца он не боится. Не тот человек.

– Мне жаль.

– Что?

Он насмехается надо мной? Я едва сдерживаю вопль, который вполне мог бы перерасти во что-то истерическое. Ему жаль и, я должна поверить в это?

Уголков его глаз, как и лба немного коснулись морщинки, а вот и эмоции. Что они должны мне сказать, Вестардо?

– Я ненавижу тебя, Адриан. – Сквозь зубы процеживаю я, подаваясь немного вперед. – Но ты итак это знаешь, не так ли? Я ждала тебя, чтобы взглянуть в твои мерзкие глаза. А теперь, убирайся.

– Я просил тебя верить мне.

Издаю смешок, наполненный горькой желчью.

– Ты трахнул меня, прежде чем это сделал кто-то из твоих дружков. Потому что знал. Потому что ты брезгуешь. – Мерзкое осознание действительности приходит ко мне только сейчас. Вестардо был странным в ту ночь, я бы даже сказала нежным, не совсем таким, как раньше. – Ты теперь брезгуешь, да? Ты знал, что рано или поздно снова раздвинешь мне ноги, потому что я дура, мной можно управлять, но ты не готов быть со мной после кого-то, после нескольких сразу? – Мой голос похож на сумасшествие, я уверена, что мои глаза не менее безумны, а мой тон такой же ядовитый.

Защищайся, Алина. Нет истерикам. Нет слезам. Пусть он уйдет.

Это правда. Все, что я сказала. Потому что этот ублюдок встает с кровати, и я вижу, как сжимается его челюсть, как двигаются его желваки. Он отворачивается, проводит рукой по лицу.

– Я хотя бы помогла тебе чем-то? Имею ввиду, что ты с этого поимел?

– Прекрати.

– Прекратить? – Мой тон граничит между смехом и полным безумием. Я встаю с постели и в одном нижнем белье шагаю в строну Вестардо. Хочешь, чтобы я замолчала? Зачем пришел? Ах, да. – Прикладываю палец ко рту. В этот момент Адриан поворачивается ко мне, смотрит сверху вниз, между нами небольшое расстояние, поэтому я почти могу чувствовать его дыхание на своем лице. – Ты пришел посмотреть насколько плохо мне на этот раз.

Я делаю шаг вперед и кладу руку ему на живот, затем медленно веду ее вверх, по груди, останавливаюсь на его шее. Все тело его напрягается и, я о единственном молюсь, чтобы он не заметил, что я вот-вот распадусь на куски.

– Брезгуешь, да, кусок вонючего дерьма?

– Хватит!

Он отмахивает мою руку, но я не отступаю. Тянусь к его слегка колючей щеке, хочется разрыдаться. Его глаза всегда такие холодные, но не сейчас, может мне кажется, но смотрит он словно может понять, словно на самом деле ему присуще что-то из нашего человеческого мира.

Нет. Спустись на землю, Алина. Он гипнотизирует тебя. Снова. Пока я смотрела в его глаза, мой подбородок начал заметно дрожать. Я толкнула Вестардо в грудь. Затем снова. И снова. Он не сопротивлялся. А я что? Я снова ударила, сильнее и сильнее, пока он не схватил обе мои руки и не заставил смотреть на себя, его взгляд снова стал серьезным и грубым. Он сжимал мои запястья, которые уже до этого были покрыты синяками, мне нравилась эта боль, с ней казалось, что я все еще жива. Вот она я. И все будет хорошо.

Он дернул меня на себя, так что его лицо оказалось у моего, я прерывисто дышала, он тоже, хотя в целом держался уверенно, как обычно.

– Однажды, ты сказал мне, чтобы я никогда не говорила о том, чего на самом деле не чувствую.

Я призналась, что люблю его, это было еще во времена, когда мы прятались от моей мамы, скрывая наши отношения, точнее то, что ее мужчина периодически трахал меня. Адриан сказал, чтобы я не произносила этого больше, чтобы я никогда не говорила о том, чего не чувствую.

– Поверь мне, сейчас я чувствую настолько сильно, что ты представить не можешь, Вестардо. Так сильно ненавижу тебя, что моя любовь к тебе кажется теперь абсолютно ничтожной.

Его лицо разгладилось, будто все напряжение ушло, словно он удивлен теперь, но не тому, что я ненавижу его, это он итак знает. В глубине моей фразы он услышал.. он нашел то, что не должен был то, что казалось уже невозможным. Моя любовь.

Он отпустил мои руки, качнул головой два раза, затем его сильная большая ладонь провела по моей щеке и оказалась на затылке.

– Я никогда не стану брезговать тобой, mana mīlestība. Мне жаль, что тебе пришлось пройти..

– Не говори то, чего не чувствуешь. – Процедила я.

– Будь у меня выбор, я бы никогда не позволил кому-либо даже смотреть в твою сторону.

Он понятия не имеет, о чем говорит. Уверена, какая-то уловка. Только как внутренности сжимает, никто не знает, особенно он.

– Потерпи немного, ладно? – Его тон казался ласковым, словно разговаривает с капризным ребенком, который кричит и просит конфету. Пытаюсь вырваться. Бью его по руке. Не отпускает. Снова хватает запястье и дергает меня на себя.

– Пусти, Адриан!

– Я отпущу тебя. Совсем скоро. – Он говорит не о сейчас, не о моей руке, вижу это отчетливо. – Потерпи! Немного.

– Ты так много общаешься с моим отцом, что уже заговорил его словами.

– Я не общаюсь с твоим отцом! Не будь идиоткой.

Дергаю руку на себя. Ничего. – Ты делаешь мне больно!

Адриан толкает меня на кровать, его глаза исследуют мои руки, покрытые синяками.

– Выслушай меня. – Он опускается передо мной на корточки. Я излучаю сплошное презрение. Стараюсь. Даже если он мне никто. Он все равно предатель. И может это моя вина, что принимаю все так близко.

– Ты переезжаешь. Возьми немного вещей. Я сейчас уйду, через полчаса ты спустишься вниз, у входа будет стоять парень в черном спортивном костюме, он будет ждать тебя, сядешь к нему в машину. Не бойся.

Качаю головой.

– Ты издеваешься? Я никуда не поеду! Только домой и после того, как ты подпишешь гребаные бумаги на передачу моей доли! – Я все еще борюсь за то, что дорого моему отцу. Все же воспитание не отнять. Дурная кровь. Уверена, проводи я больше времени с мамой, я бы стала нормальным человеком.

– Прости, детка, я не могу. Сделай, как я сказал, в конце месяца я исчезну из твоей жизни, ты вернешься домой.

Я отвела взгляд, под ложечкой засосало.

– Эй. – Он коснулся моей руки, затем осторожно взял их обе и слегка сжал в своих, мне пришлось снова посмотреть на него. Поджав губы, я опустила взгляд на наши руки, затем нашла его глаза. – Пожалуйста. Ничего плохого больше не случится с тобой.

– Нет.

– Да, что ж за дура ты такая! – Он встал и начал расхаживать по комнате. Нервозность. Несобранность. Неуверенность. Это все, я вижу впервые в этом человеке. Наконец, Вестардо прекращает маячить перед глазами, его взгляд становится пустым, далеким, таким который пугает. – Если ты не сделаешь, как я говорю, мне придется убить тебя.

Я напрягаюсь, нечто ужасное нахлынывает на меня, оно говорит мне только одно: Он не врет.

39

– Я не твой враг, любовь моя, но могу им стать. Не заставляй меня.

– Ты делаешь все, чтобы я тебя ненавидела. – Закидываю последнюю вещь в небольшую сумку и застегиваю ее, плотнее все прижимая рукой. Насколько глупо я веду себя? Да ровно насколько ощущаю. Омерзительно. Тошнотворно. Вестардо сказал, что убьет меня. Это не звучало, как угроза, это был ультиматум. И я поверила ему. Не смотря на то, что меня словно ногой под дых пнули, я подчиняюсь снова.