Юлия Динэра - В огне

– Тебе не обязательно мне врать.

– Что ты хочешь знать, Алина? – Он тяжело выдохнул и опустился на край кровати, глядя мне в лицо. Он выглядел не просто уставшим, а каким-то измученным, так выглядят люди, которые обычно смирились со своей судьбой. – То, что один из наемников убил единственного человека, готового нам помочь? То что, если я не убью тебя сегодня, кто-то придет за тобой завтра, и если я завтра прикрою тебя, то кто сделает это послезавтра? Это ты хотела услышать?

Он говорил так, словно уже обрек самого себя на смерть. Нас обоих.

– Нет. – Это все, что я сказала.

– Тогда не задавай мне вопросы.

Его слова резали меня острыми ножами, всаживали их одним за другим в мою грудь. Если он сдается, как я могу чувствовать себя уверенно? Была ли Анжелика единственным нашим спасением? И была ли она кем-то большим, чем его начальник, чтобы он мог так видимо переживать за ее смерть? Я больше ничего не сказала ему, взяла с кровати вещи и направилась в душ.

Моя кожа стала слишком бледная, и мне пришлось похлопать себя немного по щекам, чтобы придать хоть какой-то цвет лицу. Косметики с собой никакой не было, поэтому пришлось смириться с залегшими темными кругами под глазами, появившимися от недосыпания. Платье село в пору, как обычно, словно Адриан однажды снял с меня мерки. Это не было одеждой из моего гардероба, он купил все это пока, я пыталась заставить себя уснуть хоть на один час.

Черным на мне было все, начиная от ботинок и заканчивая солнцезащитными очками, в моем случае очками закрывающими часть моего ужасного измученного лица.

Когда я вышла, Адриан все еще сидел на кровати, словно и не двигался с тех пор. Его пальцы были сомкнуты перед лицом и, смотрел он куда-то, будто вообще тут не находился.

– Я думал о том, что ты мне вчера сказала. Всю ночь пытался понять, какого черта вообще должен объяснять тебе что-либо. Точнее, я всегда знал, зачем, но не хотел знать, почему. – Он обернулся ко мне, а я продолжала стоять в дверях ванной. Мне хотелось и не хотелось слушать его. – Ты беспокоишься о людях. – Он усмехнулся и провел руками по лицу, запуская пальцы в волосы. – Я думал, как ты, черт возьми, можешь беспокоиться обо мне после всего.. Ты даже о Деве беспокоишься. – Теперь его смешок стал резче и глубже, охватывая меня вакуумом.

– Думаешь это смешно?

– Я думаю, это печально, любовь моя.

– Засунь себе ее в зад, Вестардо.

– Я рад, что ты злишься. Злость поможет тебе выжить.

Я злилась, но это была не та самая настоящая злость, это было мое по сей день разбивающееся сердце.

Мы больше ничего друг другу не сказали, Адриан вызвал водителя, затем он отправил его на такси обратно и сам сел за руль, я устроилась на заднем сидении. Мы не говорили, не смотрели друг на друга.

Кладбище одно из тех мест, которые я искренне ненавидела. Мне было не по себе только от одного этого слова, особенно после смерти мамы. На похоронах Петерсона, я чувствовала себя нормально, за что казалась самой себе ужасной, за то, что таила радость внутри себя. Сейчас я понимаю, что дело не в кладбище, а в людях, которых ты на него провожаешь. Само по себе место ни чуточку не страшное, я бы сказала уютное. Здесь всегда тихо, птицы поют, всегда свежие цветы. Все-таки, я ужасна.

Мне было страшно выходить из машины, потому что уже в своей голове я видела лицо матери Лизы и, меня выворачивало изнутри. На поминальную службу мне идти не хотелось, на кладбище я была быть обязана.

Пару человек оглянулись на нас с Вестардо, когда мы прошагали по тропинке меж двух чужих могил. Я уже издали слышала женские вопли и меня начало колотить. Людей не очень много, в основном мужчины, и те с работы, я могла отличить их по дорогим костюмам. Я не стала пробиваться вперед, мы остановились во втором ряду, за множеством широких спин, и я лишь выглядывала в щелочку. Гроб стоял открытым, и я почти могла видеть лицо Лизы не естественного бежевого цвета, на ее шее виднелся зелененький шарфик, я протяжно вздохнула. Слезы жгли глаза, и я надела очки, то ли пряча себя от других, то ли от самой себя.

Когда батюшка закончил молитву, пришло время погружения. Ее мать все еще стояла над гробом и истерически что-то причитала себе под нос, поправляя ее одежду, по опухшему красному лицу струились слезы. Рядом стояла девочка, Кристина, пятнадцатилетняя сестра Лизы, я знакома с ней только по рассказам. Внешне они не похожи оказалось вообще, но я и не удивилась, потому что Лизка говорила, что отцы у них разные. Девочка сжимала плечо матери, ее рука еле заметно дрожала, а взгляд был прикован к гробу.

Крики матери стали раздирающими, когда гроб закрыли и стали опускать вниз, я схватилась за рукав Адриана и крепко сжала его, он лишь окинул меня быстрым взглядом. Я знала, что кто-то подошел ко мне сзади, но обернулась не сразу. Мне почему-то не было страшно прямо сейчас, наверное нужно сказать спасибо своей наивности. Я подумала, что никто не станет убивать тебя среди кучи народу, но вспомнила, что именно это вчера и произошло с Анжеликой. Все же я обернулась.

Это был Девил, он стоял буквально в полушаге от меня, на нем были черные джинсы, спортивная куртка и уже знакомая мне бейсболка.

– Привет. – Тихо сказала я.

Он кивнул.

Мне не хотелось встречаться с матерью Лизы, мы хоть и виделись всего-то раз, когда она в прошлом году прибегала к нам в офис, чтобы передать своей дочери, забытый дома телефон, но я понятия не имела, что нужно говорить в таких случаях людям, которым действительно сочувствуешь. Я боялась этого. И я испытывала нечто подобное на своей шкуре раньше. Когда все лебезят перед тобой, выражая соболезнования, а тебе хочется убить их всех.

Когда все стали расходиться мои глаза под очками встретились с опухшими глазами матери Лизы, она недолго смотрела на меня, затем подошла, я дрожала, как плохо застывшее желе. Женщина была невысокого роста и в меру упитанная, волосы были опрятно собраны в пучок на макушке. Адриан и Девил выстроились по обе стороны от меня, она оглядела каждого из них, и вытерла новую порцию слез, выкатывающихся из глаз, мне стало неловко, что я пришла с «охраной».

– Алина, да?

Я кивнула.

– За что? – Спросила она, я нахмурилась, не совсем понимая вопроса, и та неожиданно врезала мне по лицу так, что мои очки отлетели куда-то. Я схватилась за щеку, в то время, когда Девил уже сжимал руки женщины и не подпускал ее ко мне. Адриан вцепился мне в плечи, затем осторожно убрал мою руку от лица и тыльной частью ладони провел по моей щеке, аккуратно. Мои глаза уже застелила пелена из слез и я боялась, что если моргну то высвобожу их в одно мгновение.

– Какого черта Вы себе позволяете? – Прорычал Адриан, глядя на женщину, но она, кажется, вообще не обращала ни на одного из мужчин внимания, ее взгляд был прикован ко мне, я заметила в ее руке сжатый белый конверт или его подобие.

– Ты не отмоешься своими деньгами от этого греха, девочка. – В ее голосе было столько боли, что я наконец позволила себе сморгнуть слезы.

– Думаешь, я не знаю, что это ты пополнила мой банковский счет. Мне не нужны твои деньги! Я хочу знать, за что убили мою дочь! Она мухи в жизни не обидела! – Ее голос срывался слово за словом, а я даже сказать ничего не могла в ответ. Женщина упала на колени, Девил было хотел ее подхватить, но не успел, и та подползла ко мне и начала молотить кулаками мне в живот и кричать о том, что это я виновата в смерти ее дочери. Адриан оттащил меня в сторону, я почти согнулась пополам от боли и начала рыдать, не сводя взгляда с матери Лизы.

– Это ты виновата!

– Я ничего не сделала! Мы были друзьями. – Я закричала и, чуть было не подавилась собственными словами в порыве истерики.

Девил помог ей подняться, но она отпихнула его в сторону и встала сама, затем подошла ко мне, Адриан закрыл меня собой.

– Тронете ее еще раз, я не посмотрю, что Вы женщина.

Я вжималась в Адриана, пытаясь унять дрожь в теле, рвотные позывы и накатывающую истерику, я просто пыталась дышать. Мать Лизы с презрением взглянула на нас и швырнула в мою сторону белую бумагу, которую все это время сжимала в руке. Я всхлипнула и немного наклонилась, чтобы ее поднять.

– Просили передать какому-то Девилу. Думаю, тебе известно, кто это.

Мы все замерли и продолжали молча глазеть на нее, пока та отступала назад, немного пошатываясь. Я понимала ее, и презирала одновременно. Хоть и в какой-то степени она права, это я виновата в смерти ее дочери.

Я развернула бумагу, дрожащими руками и там было написано только четыре строчки:

Топили двое негритят

В ненастный день камин.

В огонь один свалился брат,

И уцелел один.

Адриан выхватил у меня лист бумаги, пока я изнуряла Девила взглядом и пыталась остановить ужас, бурлящий в крови.

– Блять! – Прошипел Адриан и передал Девилу записку. – Нужно уходить. – Он потащил меня за собой, а я смотрела на Девила уставившегося в лист бумаги. – Идем, Дев! Ты помнишь, что произошло вчера после этого.

Мы ускоряли шаг, Вестардо крепко прижимал меня к себе, и кажется когда мы уже пришли, он не хотел меня отпускать.

– Ты как? – Он снял очки и опустился передо мной на корточки, когда я оказалась на заднем сидении машины.

– Я буду в порядке.

Он кивнул, проведя пальцами по моей щеке. Я не была в порядке и, он знал это.

– Дев, мать твою, поехали отсюда!

Адриан отстранился и пошел на свое водительское место, я стала наблюдать за Девилом через окно. Он недолго стоял, а затем просто развернулся и пошел в сторону, куда ушла мать Лизы.

– Какого хера, Дев! – Рявкнул Адриан.

– Я хочу знать, почему получаю это дерьмо и кто это делает! Проваливайте отсюда, если не хотите сдохнуть!

Он был на грани еще вчера и, я видела его выражение лица сегодня, а сейчас он орал так, словно последние силы в это вложил.

Адриан еще недолго постоял у машины, затем селв свое кресло и захлопнул дверь.

– Мы оставим его тут? – Спросила я.

– Если он хочет, чтобы его оставили, лучше не стой на пути.

Звучит, как угроза, но все равно мое сердце не могло найти покоя. Кто-то натравил несчастную мать на меня и подсунул еще одну записку со считалкой. Неужели кто-то из нас и правда умрет сегодня? Нет, я не могу об этом думать, иначе просто сойду с ума. Лучше не знать.

Я теребила подол платья, мысленно успокаивая себя, Адриан сжимал руль обеими руками и часто поглядывал на меня в зеркало дальнего вида, я старалась не встречаться с ним взглядами. Ехали мы долго. По моим меркам очень долго, хотя это была та же самая дорога длиною в час. Я выдохнула, когда мы остановились у подъездной дорожки, посыпанной щебенкой к самому дому.

Адриан вышел первым, я еще немного помедлила и пошла за ним.

– Возьми, что тебе нужно. – Сказал он, не оборачиваясь.

– Что? Мы не останемся?

– Вряд ли.

– Мне здесь нравится. Никто не знает, что мы тут.

– Да, кроме того парня, который столкнул тебя в реку.

– Я сама упала.. Девил сказал он чист.

– А он сказал, что тот проделал дыру в голове Анжелики вчера вечером?

Его бешеные глаза нашли мои, я замерла, не в состоянии двигаться или сказать что-либо. Это значит, тот громила убил Анжелику?

Мы пошли дальше, Адриан достал из кармана ключ и всунул его в замок, затем повернул, приоткрыв дверь, он замер на месте, не отпуская ручку двери. Я обошла его и заглянула внутрь, вспомнив, что однажды уже было нечто похожее, когда он вот так вот стоял у двери своей квартиры, не пропуская меня вперед – мы нашли труп моей подруги. Трупов здесь не было, я выдохнула, но Вестардо все равно отпихнул меня свободной рукой назад.

– Отойди. – Его голос стал тихим ужасом, пробравшимся мне под кожу.

– Что такое?

– Отойди на несколько шагов. – Прорычал он.

– Что происходит, Адриан?

– Алина. Просто уйди нахуй отсюда! Вернись в машину и позвони Деву! Сейчас же!

– Да, что, черт возьми, не так? Прекрати на меня орать! – Из моих глаз хлынули слезы, и я так устала, и даже после всего, этот человек ничего мне не говорит! Я проскользнула вперед и дернула на себя эту гребаную дверь. В одно мгновение, Адриан одним движением руки отшвыривает меня назад, а затем нас обоих оглушающей волной откидывает еще дальше. Я чувствую разливающуюся по телу боль, но не сразу, от позвоночника до макушки. В ушах звенит так, что мой мозг вот-вот превратится в фарш от этого звука. Запах гари витает в воздухе, но кажется, быстро разносится по ветру. На мне что-то тяжелое из-за чего я не могу встать. Я пытаюсь открыть глаза и спихнуть с себя тяжесть. В горле першит, я откашливаюсь, затем жадно хватаю ртом воздух. Полностью прозрев, я понимаю, что на мне Адриан и, он вообще не шевелится, его лицо уткнуто в щебенку, а сверху он засыпан каким-то мусором и кусками то ли двери, то ли хуже – стены, мое сердце падает куда-то вниз, затем несется обратно.