Патриция Симпсон - В омуте блаженства

– Многие не знают. Так захотела миссис Каванетти.

– Почему?

– Потому что Френк женился без ее согласия. И должна сказать, что и я считаю, что Френк должен был жениться на другой девушке.

– И что она собой представляет?

– Шон? Одна из тех смазливых девчонок, таких тощих и накрашенных. Как их называют? Панки, рокеры? У нее черные волосы с оранжевыми прядями.

– Не удивительно, что миссис Каванетти расстроена!

Мария согласно кивнула.

– Френк кажется счастливым с ней?

– Франко? – Мария махнула рукой. – Ты знаешь Франко. Он обращается с ней так же, как с ним обращалась мать. Он делает все, что хочет Шон. Иногда я желаю, чтобы Франко... Ах, я слишком много болтаю.

Они дошли до главной дороги и повернули к особняку Каванетти.

– Дом сильно изменился с тех пор, как я последний раз была здесь.

– Ах, этот дом. Ты можешь поверить? Я не знаю, сколько денег на него истратила миссис Каванетти. И где она достала их?!

– Думаю, что винный завод приносит достаточный доход.

– Не такой уж и большой! – Мария покачала головой. – Говорю тебе, Джессика, мистер Каванетти никогда бы не позволил этого, если бы был здоров. Никогда! Она тратит все деньги на дом, когда завод приходит в упадок. Она нанимает дешевую рабочую силу из эмигрантов. Я видела их на винограднике, они не разбираются в деле, а их общежитие полно грязи. А она не замечает. Ничего, кроме ее «исторического» дома, ее друзей и путешествий в Европу.

– Миссис Каванетти ездила в Европу?

– Да. Прошлым летом, с Франко.

– Когда мистер Каванетти был болен?

– Конечно. Она наняла ему сиделку. – Мария прошла через боковой вход в дом. – Говорю тебе, Джессика, так не может продолжаться. Я боюсь, что что-то случится.

– Может быть, Коул поможет.

– Может быть. – Мария взялась за дверную ручку.

– Изабелла подозревает, что он попал в неприятную историю. Она не говорила тебе об этом?

– Рассказывала, – Мария насупилась, – но я ответила, что не верю! Николо не способен на что-то подобное. Она показала мне газету с фотографией, но я все равно не верю.

– Может быть, та женщина лжет?

– Возможно. Не пойму, зачем наговаривать на себя такое?

– Люди бывают разные и делают странные вещи.

– Делают. – Мария открыла дверь. – Хочешь зайти выпить кофе?

– Нет, я вернусь к отцу и Маникотти.

Глаза Марии увлажнились, она закрыла зонтик:

– Не будь такой несговорчивой, Джессика. Мне не доставало тебя на моей кухне все это время.

Джессика обняла Марию и повернулась, чтобы уйти, но обернулась и спросила:

– Мария, ты не видела монаха, бродящего в окрестностях?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Я видела монаха прошлой ночью. И мистер Каванетти что-то сказал сегодня о монахе. Он только и произнес: «Монах».

– Возможно, мистер Каванетти говорил о новой кампании, о которой они мечтают?

– И что это?

– Ах, это все то же самое – секретная формула бенедектина, которую охраняет монах. Но теперь они сделали объявление по телевидению. Ты можешь их увидеть. Они в самом деле забавны.

– Забавны?

– Этот монах, Джессика. Он заикается. Каждый раз, когда я вижу его, меня разбирает смех.

В доме хлопнула дверь, и Изабелла прокричала:

– Мария! Где ты?

– Я должна идти! – Она сняла шарф. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, Мария.

Джессика подняла воротник пальто и пошла назад. Без Марии ночь казалась темней и холоднее. Она попыталась открыть зонтик озябшими пальцами и торопливо зашагала по дорожке. Она все время оглядывалась на кусты, высматривая темную тень, но монах не появлялся.

Джессика прошла перекресток. Хорошо, что она оставила включенным свет на террасе. Вдруг она оступилась на гальке и подвернула лодыжку.

– О!.. – простонала Джессика, стараясь удержать равновесие, и, прихрамывая, сделала несколько шагов. Лодыжка болела. Она наклонилась и стала ее массировать. Когда Джессика выпрямилась, дыхание у нее перехватило.

Не далее двадцати футов от нее стояла закутанная фигура. Джессика покрылась мурашками. Лишившись речи и неспособная двигаться, она смотрела на монаха.

Монах не приближался, только ветер раздувал полы его одеяния. Джессика не могла видеть его лица под капюшоном.

– Кто вы? – обратилась она к монаху.

Монах хранил молчание.

– Что вы хотите? Монах не ответил.

– Я очень сожалею, что чуть не сбила вас. Джессика сделала шаг к дому. Он не преследовал ее, а просто смотрел. Она, осмелившись, продолжала идти в, хромая, добралась до террасы, не сводя глаз с монаха. Она схватилась за ручку двери и стремительно вошла внутрь дома.

– Папа!

Отец не отвечал. Джессика заперла дверь. Руки у нее были ледяные, и потому она не сразу справилась с цепочкой.

– Папа! – снова позвала Джессика. Тишина. Она, хромая, вошла в холл, испуганная недавней встречей.

– Папа, где ты?

Джессика нашла его в качалке и опустилась около, прижав колени к подбородку. Ее всю трясло.

– Папа, – прошептала она– Ой, папа, он там.

Отец не мог разделить ее страхов. Он был смертельно пьян.

На следующее утро Джессика позвонила Изабелле с просьбой рассказать, если она знает, что-нибудь о монахе. Изабелла поклялась, что никто из ее рабочих не прячется под монашескими одеждами, и она никогда не видела его в их владениях. Но Джессика видела его. Она думала, что монах хочет отомстить ей за то, что она чуть не наехала на него прошлой ночью. А может быть, это сбежавший заключенный, о котором она читала в газете.

После разговора с Изабеллой Джессика позвонила в полицию. Она описала «бродягу», как его назвали в полиции. Они обещали приехать и осмотреть все вокруг бунгало. Джессика повесила трубку, не чувствуя себя успокоенной.

Не успела она положить трубку, как телефон зазвонил. Изабелла нуждалась в помощи. У Шон нечего было надеть для вечеринки в Фолз Вайнери. Изабелла могла бы помочь, но у нее раскалывается голова от мигрени. Было бы хорошо, если бы Джессика смогла взять Шон с собой и выбрала бы ей что-нибудь.

Джессика согласилась, но не предвкушала удовольствия от покупок в обществе жены Френка. Она сомневалась, что у Изабеллы болит голова. Просто эта женщина не хочет тратить время на свою невестку. Она даже не хочет показываться с ней в публичном месте.

После первого взгляда на Шон Джессика поняла, что права в обоих случаях.

Шон спустилась к Джессике, которая ждала ее в машине. На ней была черная мини-юбка, черные рейтузы, какие-то черные краги и туфли на платформе. Она зачесала свои черно-оранжевые волосы на одну сторону и повязала их черно-пурпуровым шарфиком. Массивные серебряные серьги в виде распятия болтались над воротником ее пальто из искусственного меха. Джессика старалась не смотреть, как подходит Шон.

– Хай! – приветствовала ее Шон, втискиваясь в машину.

– Привет! Я Джессика Ворд, – она протянула руку. – Приятно познакомиться.

Шон пожала ее руку, одновременно осматривая лицо и строгую одежду Джессики.

– Значит, вы знаете Каванетти уже давно?

– Да, – Джессика вывела машину на дорогу, – много лет.

– Клянусь, вы не знали обо мне.

– Нет. – Джессика взглянула на нее. – Как давно вы с Френком поженились?

– Около двух лет.

– Два года? – Джессика удивленно приподняла бровь. – Прекрасно. Миссис Каванетти никогда не говорила, что Френк женат.

– Она ненавидит меня, и хотела, чтобы я никогда не выходила за Френка.

– Изабелла – это просто дракон, но вы подходите ей.

Джессика стала следить за дорогой и молчала, пока они не выехали на улицу модных магазинов в Сиэтле. Шон чуть шею не вывернула, чтобы рассмотреть город. Джессика развлекалась, глядя на нее.

Они вошли в магазин, где Джессика надеялась найти что-то подходящее для Шон. Она знала, что перед ней большая задача: угодить Изабелле и ее невестке.

Когда они вошли, звякнул дверной звонок. Джессика шла позади Шон и видела, что все служащие этого маленького магазинчика обратили внимание на женщину с оранжево-черными волосами. Клерки украдкой поглядывали на Шон, выбиравшую товар. Джессика почувствовала злость. Они наверняка думают, что девушка – воровка. И только потому, что она так странно одета?!

Никто не подошел помочь Шон. Клерки решили, что в их магазине ей ничего не подойдет. Джессика подождала несколько минут. Она видела, как к другим женщинам тотчас же подходили, как только те появлялись в магазине.

Шон взяла пару противосолнечных очков и примерила их, повернувшись к Джессике и гримасничая. Она не сняла их, – бирка болталась как раз между ее бровями, – и прошла к вешалке со свитерами ручной работы. Тощий клерк взял ее за локоть.

– Мисс, если вы не собираетесь ничего покупать, не таскайте вещи по магазину.

Шон сняла очки и уставилась на продавца:

– Что?

– Если вы не собираетесь покупать очки, положите их туда, где взяли!

Джессику взяла ярость. Она выступила вперед:

– Из чего вы заключили, что она не может купить их?

Продавец повернулся к Джессике и, казалось, удивился, увидев невзрачную фигуру, находящуюся рядом с ней:

– Ну, я... я решил...

– Решили что?

– Что она только смотрит.

– Сейчас она здесь, – Джессика взяла Шон за руку, – но уходит в другой магазин. – Джессика протянула руку, и Шон отдала ей очки. Джессика сложила дужки и аккуратно положила их в карман продавца. Лицо его стало бледным и плоским, как кусок сырой картошки.

– Все в порядке. – Она посмотрела на карточку с его именем. – Лорен. Товары в безопасности.

Она вышла, ведя за собой Шов. Любой фанатизм приводил ее в ярость, даже когда она была еще девочкой и слышала, как ее родители делали унизительные замечания в адрес Каванетти.

Она захлопнула дверь магазина. – Порядок, Джессика! – Шон подняла большой палец, приветствуя их победу. – Ты точно сказала ему, где слезать. Что за отношение?!

После этого в лице Шон появилось что-то их объединяющее. Джессика продиралась сквозь висящие платья. Очевидно, Шон любит черное и наверняка рассчитывает шокировать своей одеждой окружающих. Джессика хотела найти что-либо подходящее.

Они вышли из магазина с сатиновым платьем в блестках и кружевах, с огромными плечами. Взяли шляпку с вуалью и пару чулок со швами. Шон будет выглядеть на вечеринке, как приближающаяся к сорокалетию кинозвезда. Шон была так возбуждена, что с трудом могла дождаться вечера, чтобы одеться во все новое. И еще она попросила Джессику причесать ее.

Джессика высадила ее у дома Каванетти. Шон взлетела на первые ступени, повернулась и приветственно помахала, полностью осчастливленная.

Джессика печально улыбнулась. Удивительно, но она чувствовала себя чем-то похожей на Шон. Ей было любопытно, какое впечатление произведет юная Каванетти на празднике. Вечер обещал быть более интересным, чем она поначалу ожидала.

Джессика потратила послеобеденное время на разборку почты, отец в это время читал воскресные газеты. Вскоре она нашла письмо отцовского адвоката Веса Нейли. В нем сообщалось об аренде Каванетти у Вордов. Контракт был послан десять дней назад, и срок его заканчивался в день Рождества.

Джессика внимательно прочитала документ. Аренда возобновлялась и в одном из пунктов давала право Каванетти на покупку собственности вне очереди. Джессика отложила документ. Ей была ненавистна мысль о продаже остатков собственности Вордов, но она не видела другого решения финансовых трудностей отца. У него не было никаких поступлений. Сама же Джессика имела только скромную зарплату ассистента профессора. Они продали всю свою собственность много лет назад. А отцу скоро понадобится дорогая медицинская помощь, если он будет продолжать пить.

Джессика приняла душ и начала готовиться к вечеринке в Фолз Вайнери. Она оделась в желтовато-зеленую шелковую тунику с брюками почти черного цвета, которые облегали ее длинные стройные ноги. Влезла в туфли на высоком каблуке и подошла к зеркалу.

Ей часто хотелось быть такой же маленькой, как ее мать. Тетя Эдна была просто красавицей – королевой. Почему Джессика не смогла унаследовать хоть часть их черт? На этих каблуках она будет выше всех мужчин на вечеринке.

Джессика взбила свои волосы цвета черного дерева, запуская пальцы в завитки. Волосы были уже почти сухими. Если бы она попыталась сушить их феном, то они бы перепутались.

Джессика, мурлыкая, направилась в ванную, чтобы закончить макияж. Она предвкушала предстоящий вечер, счастливая, что избавится от отца и угрозы, исходящей от монаха. Полиция уже приезжала, но не обнаружила и следа вторжения.

Джессика не удивилась.

Наклонившись вперед, она наложила грим, чуть подрумянилась и подвела губы темно-красной помадой. Ей нравился контраст между снежно-белой кожей и красной помадой. Это напоминало божоле, разлитое на льняной скатерти. Джессика приложила к губам салфетку и вышла из ванны.