Патриция Симпсон - В омуте блаженства

Люси улыбнулась.

– Теперь пожуйте вино. Делайте круговые движения челюстями. Почувствуйте оттенки. Вот теперь можете проглотить.

– Восхитительно! – выдохнула Люси.

– Каково ваше заключение? – спросил Коул.

– Великолепный вкус. – Люси сияла, она сделала еще глоток.

– Не терпкое, – добавил Грег.

– А что думаешь ты? – обратилась Джессика к Коулу.

– Я нахожу его легким, приятным и живым, с ароматом дыни. Волшебное. Немного обжигающее. Но в целом, хорошо сбалансированное вино.

– Забавно! – Люси повернулась к скопищу бутылок на столе. – Попробуем еще?

– Сначала надо очистить небо. Возьми крекер. Можно один из этих орешков, которые стимулируют вкусовые бугорки.

– Мне нравится возбуждение, – заявил Грег. Он положил в рот два орешка и влюбленно посмотрел на Джессику. Та отвернулась.

Люси взяла графин:

– Попробуем это?

– Извините, мистер Николе? – К ним подошел пожилой человек, которого уже давно заметила Джессика.

Коул повернулся к нему. У того были черные волосы с проседью на висках и маленькие серебристые усы.

– Да?

– Я нечаянно подслушал то, что вы говорили здесь. Для футболиста вы слишком хорошо разбираетесь в винах.

– Немного.

– Позвольте представиться. – Он протянул руку. – Майлз Девидсон, обозреватель «Сиэтл-ревю».

Джессика заметила легкое замешательство Коула, прежде чем он заставил себя улыбнуться:

– Рад видеть вас, Майлз. Что я могу для вас сделать?

– Я подумал, что было бы интересно устроить дегустацию вслепую. Мне понравилось, как вы определяете качество вина.

Коул пожал плечами:

– Конечно. А почему бы и нет?

– Хорошо! Это будет прекрасный материал! – Майлз подошел к столу. – Повернитесь спиной, пока я выбираю.

Коул повернулся. Джессика пила газированную воду, думая: «Как Коул выносит все это?»

– Готово! – Обозреватель дал Коулу бокал. Коул изучил цвет вина и проделал все, чему он учил Люси, Грега и Джессику. Джессика заметила, как он выплевывал вино в одну из приготовленных для этого керамических плевательниц.

– Неплохое, но отдает водой, – произнес Коул. – Тонкое, неяркое, слабое, ничего выдающегося. Практически не пригодное для питья. Я бы не рекомендовал это вино. Я не могу определить, чье это вино. – Он повернулся к обозревателю. – Кто сделал эту прянь?

Обозреватель повернул бутылку, чтобы Коул увидел наклейку. Коул ничего не сказал. Джессика смотрела на него и не понимала, почему он молчит. Лицо Коула стало суровым. Его глаза стали черными и твердыми, как базальт.

– Это что – трюк? – прорычал он. Обозреватель покачал головой.

– То же самое я сказал себе. Что думают эти люди, делая такие вещи? Они берут лучший йоганесбергский рислинг в деревне и превращают его в месиво.

Джессика посмотрела на наклейку и удивилась, увидев знакомую фигуру монаха в капюшоне.

Коул только что заявил, что гордость винного завода «Санкт Бенедикт» не пригодна для питья.

Коул повернулся на каблуках и, не сказав никому ни слова, вышел из гостиной. Грег смотрел ему вслед, сжав губы, Люси окликнула его. Очевидно, она лучше знала, как обращаться с Коулом, однако Джессика решила перехватить инициативу у Люси.

– Что с ним? – спросил Майлз, все еще державший бутылку йоганесбергского рислинга. – Почему он так рассердился?

Грег поставил остатки своего шенин бланка:

– Разве вы не знаете? Коул Николе – родственник хозяев «Санкт Бенедикта».

– Да? Я не знал этого.

– Он сын Майкла Каванетти.

– Но его имя...

– Он изменил его.

Майлз Девидсон задумался, глядя вслед ушедшему Коулу. Коул наверняка хотел скрыть от прессы свое настоящее шля.

Страхи Джессики усилились, когда она услышала, как Майлз спрашивал у миссис Нельсон разрешения позвонить. Зачем ему вдруг понадобилось звонить?

Джессика бросила взгляд в окно и увидела, как Коул ходит взад и вперед по дорожке. Он вошел в полумрак, засунув руки в карманы брюк, галстук висел на плече. Джессика удивилась, что после стольких лет он может так огорчаться из-за неудачи винного завода, производившего до сих пор прекрасный продукт. Потом она напомнила себе, что не знала Коула с этой стороны. Возможно, завод был для него большим, чем он хотел показать. У него были свои слабости, которые он редко показывал другим. Джессика почувствовала нарастающее сочувствие. Она знала слишком хорошо, как прячут темные стороны биографии.

После того, как Коул вышел, Джессика уже не хотела танцевать. Они с Грегом присоединились к гостям. Люси не смогла найти Коула, а Джессика не сказала ей, куда он пошел. Люси допускала, что Коул очень возбужден и лучше ему побыть одному. Она присоединилась к компании Майлза Девидсона, пробовавшей другие вина. Майлз был более, чем добр, взявшись быть ее учителем.

К одиннадцати часам Грег был в опасной близости от того, чтобы напиться, вино сделало его любвеобильным. Он гладил спину Джессики все более увлекаясь, но она решила удалиться, не оценив его ухаживаний. Грег наклонился к ней, намекнув, что они могли бы прокатиться к нему домой в Сиэтл и посмотреть, как сильно он изменился – и внутренне, и внешне.

Джессика, не поблагодарив его, вышла в гостиную, а потом прошла в кухню, чтобы выпить воды и избежать внимания Грега. На кухне она, к своему удивлению, обнаружила Коула, прислонившегося к стене и пьющего кофе. Его галстук свободно висел на шее, волосы растрепались от ветра. Он выглядел усталым, морщинки в углах глаз подчеркивались флуоресцентным светом на кухне.

– Извини. – Джессика остановилась. – Я не собиралась вторгаться.

– Мне нужна была чашка кофе.

– Ты выглядишь человеком, которому не нужна компания.

– Я не считаю тебя компанией. – Он отпил кофе и посмотрел на нее. Он никогда не смотрел на нее так прежде, определенно нет, когда ей было семнадцать и она умирала от любви. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, пока она искала в буфете стакан.

– Надеюсь, я должна принять это как комплимент, – сказала она, приходя в себя и наливая воду в стакан.

– Я имею в виду, что мне не нужно принуждать себя принимать тебя. Я устал от развлечений. – Он вздохнул. – Постоянно находиться на сцене. Временами мне хочется послать их всех к чертям.

– Ты очень терпелив.

– Спасибо. – Он улыбнулся. – Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Я не усну, если выпью сейчас кофе.

– Ты маленькая настоятельница?

– Что ты имеешь в виду?

– Твою одежду, нелюбовь к алкоголю, отказ от кофе после семи, сон в... – Он посмотрел на нее, – в десять? И я должен покинуть тебя в десять часов?

– И будешь не прав, мистер Николе, – Джессика протянула руки, взяв бокал тонкими изящными пальцами, – иногда я не ложусь всю ночь.

– В самом деле? – Его глаза снова вспыхнули, скука сменилась вспышкой интереса. – И что ты делаешь?

– Нет, нет, мистер Николе, девушки должны иметь свои секреты.

– Девушки? Но, как я могу не заинтересоваться, ты уже не девушка, а грациозная, интересная женщина.

Его слова зажгли огонь на ее щеках и в груди. Она чувствовала, что щеки пылают, как ни старалась она сдержать свои чувства. Этот мужчина, отказавшийся от Джессики много лет назад, наконец обратил на нее внимание. Но она не собиралась быть дурой снова.

– Как ты можешь говорить о том, как я выгляжу? – Она отпила воды. – Ты ведь не можешь этого видеть под моими монашескими одеждами?

– У меня яркое воображение. – Он поставил свою чашку. – И я ценю хорошие тайны. Как теперь, так и раньше.

– Что это за тайна?

– Ту, которую ты прячешь под этим шелком. – Он внимательно смотрел, как она выпрямляется. – И почему ты чувствуешь необходимость прятать все это?

– Я ничего не прячу. Мне не нравится мерзнуть.

– Я вспомнил платье, которое ты когда-то носила и которое принесло тебе пневмонию.

– Такие платья для подростков с горячей кровью, у которых больше гормонов, чем мозгов.

– А теперь твои гормоны под контролем?

– Надеюсь, – ответила она, но это было ложью. Коул заставлял ее ощущать то жар, то холод, сердце Джессики готово было выпрыгнуть из груди. Она молилась, чтобы он не догадался об ее истинной реакции.

– Невозмутимая Джессика Ворд. Держу пари, ты замужем, имеешь двоих детей и кошку.

– Ничего подобного.

– Ну а собаку?

– Все мимо, мистер Николе. – Она поставила стакан на буфет. – Как насчет того, чтобы вернуться к твоим поклонникам и доказать им со мною, что ты умеешь танцевать? – «Как я нашла столько самообладания», – удивилась про себя Джессика.

– Я умею танцевать.

– Тогда докажи это.

Он сузил глаза и улыбнулся ей:

– Хорошо, пошли.

Он взял ее за локоть и вывел из кухни, улыбка играла в уголках его рта. Джессика бросила взгляд на Коула. Она вызвала улыбку на его лице, и это доставило ей удовольствие.

Когда они решили танцевать, заиграли песню о любви. Джессика колебалась, но Коул взял ее руку и сильно прижал к себе.

Джессика пыталась не обращать внимания на трепет собственного тела от одного прикосновения его руки к ее спине. Она осторожно ослабила свою руку на его широком плече, так чтобы он не принял это движение за ласку. Затем она позволила своим пальцам слегка коснуться его волос близ воротника. Ей всегда хотелось потрогать его густые гладкие волосы.

– Нравится музыка? – спросил Коул. Она слышала удовольствие в его голосе.

– Да. – Она очнулась.

– Я ни разу не наступил тебе на носки. Надеюсь, ты заметила?

– Нет, не заметила. Но ты выдержал испытание.

– Ты слишком чопорна, Джессика. – Он сжал ее руку. – Танец принесет массу удовольствия, если расслабиться.

– Я расслабилась.

– Нет, расслабься. – Он прижал ее сильнее за поясницу. – Меня научила получать удовольствие от танца одна женщина. Теперь расслабься и прижмись ближе ко мне, чтобы мы могли чувствовать каждое движение наших тел. Представь, что мы слились в одно целое.

Джессика сглотнула, пытаясь не делать больше того, что он говорил, пытаясь не обращать внимания на то, как его тело касается ее грудей и бедер.

– Будь гибче! – усмехнулся Коул. – Доверься мне.

Джессика пыталась расслабиться, но близость его тела не давала ей такой возможности.

– Слушай музыку, Джесс. Получай от нее удовольствие.

Он закружил ее, и единственное, что она могла делать, это не мешать ему. Джессика старалась расслабиться, старалась получить удовольствие от музыки. Но все, что она чувствовала, это была его теплая рука, державшая ее холодные пальцы.

Джессика закрыла глаза от прилива желания, но не могла позволить ему перенести ее назад, в детство, в те старые желания и мечты. Она уже не была семнадцатилетней девственницей, и он уже не был двадцатидвухлетним студентом. Они были совсем другими людьми.

Рука Коула скользнула вверх по ее спине, он наклонился к ее уху. Его дыхание снова заставило ее затрепетать.

– Ты прекрасно расслабляешься, – пробормотал он.

– Я быстро учусь, – ответила она. Их щеки соприкоснулись. К счастью, песня кончилась в этот самый момент.

Коул взял ее за руку и не давал вырваться.

– Еще один, Джессика. – Его глаза блестели. – Для практики.

Зазвучала музыка. Она вздохнула и шагнула навстречу Коулу, не уверенная, сможет ли она выдержать еще танец, прижавшись к нему.

– У тебя хороший рост, – проговорил Коул, когда Джессика приблизилась к нему. – Я не думал, что ты такая высокая.

Он сжал ее руку, и Джессика позволила ему ввести себя в круг.

После танца они встретили Френка и Шон. Он обнимал ее за плечи, когда Коул подошел к ним. Лицо Шон разгорелось от присутствия Коула, и когда она разговаривала с ним, то высоко держала голову, скользя по нему взглядом. Неожиданно Джессика поняла, что зря старалась, чтобы Шон выглядела прилично.

Внешне она оставалась спокойной, однако Джессика видела два пятна под вуалью, покрывавшей щеки молодой женщины. Возможно, Шон была поражена теплотой взгляда Коула. А, может, просто его атлетической фигурой и типично итальянской внешностью.

– Я все время спрашивала себя, когда же я увижу прекрасного старшего брата Френка, – заявила она.

– Сводного брата, – поправил Френк. Шон не обратила на него внимания:

– Я ваша большая поклонница, Коул. Я смотрю футбол каждый раз, когда имею возможность.

– Благодарю вас, миссис Каванетти.

– Называйте меня Шон.

– Шон. – Он кивнул. – Так вы любите футбол?

– Ну да, хотя и не очень в нем разбираюсь, но всегда смотрю на мужчин в облегающих трусах и с большими плечами. – Она засмеялась и приблизилась к нему. – Я не понимаю, как это футбольная форма делает вас такими горбатыми. Ты не согласна, Джессика?