В тот день случился скандал.

– Как я тебе буду платить, если в этом ящике не хватает килограмма. В том – полутора… – Валера покачал головой.

– Да, но я разгружал свеклу, – сказал Егор, – и ни одной не взял.

– Меня это не волнует. Я знаю, сколько должно быть.

– Но я-то знаю, что ничего не брал.

Валера ничего не ответил, только кидал ящики на большие весы.

– Ну, минус шесть килограммов.

– Такого не может быть, – Егор покраснел и оглянулся. Но все вокруг были заняты своими делами и старательно отводили глаза.

– Весы не врут. Можешь проверить.

– Весы не врут, – с вызовом произнес Егор, – врешь ты.

– Ты тут не очень, – сказал Валера, – а то и вылететь недолго. Свободен. Завтра к шести утра. И смотри, чтобы такого больше не было.

– А деньги? Деньги за сегодняшнюю работу?

– Спятил. Такая недостача, и ты о деньгах говоришь?! – возмутился Валера и скрылся в подсобке.

Егор остался на улице.

– Слушай! Сегодня какое число, знаешь? – его окликнул кто-то из работающих.

– Двадцатое, – ответил Егор.

– Ну, так вот, сегодня все остались без зарплаты. У него так каждый месяц – за аренду платить надо.

– Но это же свинство! Надо Ибрагиму сказать.

– Так это Ибрагим и придумал. Смотри, нас сегодня работало шесть человек. Посчитай, сколько будет, если никому не заплатить? А еще продавщицы. Так-то! – рассмеялся рабочий.

В этот день Егор ничего не отдал матери. На скамеечке они сидели молча. Только когда уже совсем стемнело, Мария Александровна сказала:

– Вернемся домой? Или хотя бы в Москву. Ничего уже не случится. Вот увидишь. Нельзя так больше. Тебе нужно учиться. Тебя могут отчислить из института. Надо навести порядок в доме, сходить на могилу отца. Все, Егор, надо возвращаться!

Егор слушал мать и понимал, что он никогда не вернется туда. Он не хотел возвращаться. И дело было не только в животном страхе, который он испытал, а в том, что он еще не окреп. Он еще ничего не мог сделать, чтобы защитить мать и отстоять себя.

– Мам, домой мы не поедем. Рано еще. По глупости пропасть – много ума не надо.

– Ты объясни, почему нельзя пойти в милицию?! Попросить защиты?

– А вдруг это не спасет нас, а, наоборот, погубит? Давай спать. Мы с тобой уже говорили на эту тему. Понимаешь, надо принять ситуацию такой, какая она есть, а когда мы станем сильными, сделаем так, как нам надо.

Егор по-прежнему работал у Ибрагима. С Валерой он больше не сталкивался, деньги платили, особо не придирались. Но все это время Егор внимательно присматривался к городу, в котором оказался. «Не может быть, чтобы здесь не оказалось для меня серьезной работы!» – думал он, хотя не имел ни навыков, ни особых знаний.

– Помоги мне сегодня шланг дотащить, – попросила как-то Татьяна Васильевна.

– Какой шланг? – Егор собирался на работу.

– Да мне обещали. Огород поливать нечем. Сам видел, старый – решето. Потрескался, поломался.

– Откуда тащить-то?

– А вот адрес я тебе напишу. Легко найти. – Татьяна Васильевна сунула ему бумажку.

В шесть часов Егор был по указанному адресу.

– Я – за шлангом, от Татьяны Васильевны, – обратился он к мужику по имени Саша.

– А, да. Вот бери, в углу лежит. Не пугайся, это из списанного хозяйства.

– Я не пугаюсь. Только в историю влипнуть не хочется, – буркнул Егор.

– А я тебя знаю, ты у Ибрагима работаешь грузчиком. Татьяна мне говорила, – Саша присмотрелся к Егору.

– Да, работаю. Ну, спасибо, я пошел, – он подхватил кольцами свернутую «кишку» брандспойта.

– Иди. Только чего тебя занесло на рынок? Там ничего хорошего.

– Работа нужна. Образования нет. Я еще не окончил институт.

Саша рассмеялся:

– Ну, ты даешь! Теперь это не помеха.

– Ну, в общем-то, да. Но пока я у него работаю. А так приглядываюсь.

– Ясно. Потом свою палатку откроешь, будешь кинзой торговать.

– А что в этом плохого?

– Ну, во-первых, смотря как торговать. Во-вторых, будь мне столько лет, как тебе, и окажись я в этих временах, уж я бы грузчиком не работал.

– Вы еще молодой, – заметил Егор.

– Это так кажется. Я на судостроительном, знаешь, сколько отпахал?! Там здоровье и оставил. Нет. Мои времена вышли. Ладно, иди. Татьяне привет. Скажи, загляну к ней как-нибудь.

– Хорошо. – Егор вышел на улицу.

Он стоял на причале. Прямо перед ним высилось огромное судно. Краны легко переносили ящики на борт. Вечернее море, окрашенное заходящим солнцем, билось прямо под ногами. Егор задрал голову и не отрываясь смотрел на капитанский мостик. Там мелькали фигуры в форме, и он вдруг страшно позавидовал им. Пройдет немного времени, и они снимутся с якоря, отойдут от причала, затем выйдут в открытое море и, попрощавшись длинным гудком с землей, уйдут к горизонту.

– Скажите, к кому мне обратиться? Я по поводу работы, – вдруг окликнул Егор мужика, наблюдающего за погрузкой.

– Какой работы? – удивился тот.

– Любой. Только на корабле.

Мужик рассмеялся, потом внимательно посмотрел на Егора.

– Парень, что-то случилось? Или романтики захотелось?

– Да. Случилось, и мне нужна работа.

– Это норвежское судно. Команда интернациональная. У нас и русские, и украинцы, и норвежцы, даже филиппинец есть.

– Мне все равно. А места у вас есть? С кем бы мне поговорить?

– Поговори. Может, возьмут. Капитан у нас сам из Норвегии. Английский знаешь?

– Так, понимаю, сказать кое-что могу.

– Ну, если кое-что! – рассмеялся мужик и крикнул: – Пропустите, он к господину Кнутсену.

Егор бросил на землю «кишку» и взбежал по трапу.

Отъезд

– Мама, скажи, ты свой заграничный паспорт взяла? Он у тебя с собой?

– Я все документы взяла.

– А мой?

– И твой. Все наши документы у меня. Включая твое свидетельство о рождении. А зачем тебе знать? – Мария Александровна посмотрела на сына.

– Молодец. Это очень хорошо! – воскликнул Егор и мысленно поблагодарил покойного отца, который в свое время заставил их получить заграничные паспорта. Они были нужны для туристической поездки в Испанию. Эта поездка была подарком Егору к окончанию десятого класса. Мария Александровна ездила вместе с сыном. Сейчас эти паспорта могли сыграть самую важную роль в их судьбе.

– Что именно? Что – хорошо?! – повторила вопрос Мария Александровна.

– Что ты взяла загранпаспорт. Завтра я иду в поликлинику. Местную. Мне надо пройти врачей. Потом осмотр у судового врача. Им нужен человек. Такой, знаешь, чернорабочий. Потом они будут смотреть, может, повысят меня. Ты знаешь, этот Кнутсен и паспорт посмотрел, и студенческий билет, и все мои бумажки из института. У них там в каюте компьютер стоит, они по нему все проверяют.

Мария Александровна не могла вымолвить ни слова. Она даже в страшном сне не могла представить, что ее сын может отправиться в плавание на корабле.

– Нет, я не могу тебя отпустить… – Мария Александровна решительно встала, – нет. Ты никуда не поедешь. Не поплывешь. За границу, морем?! И кто тебя выпустит?!

– Мама, сейчас другие времена!

– А что ты делать будешь на этом корабле?!

– Я же тебе сказал – разнорабочим. Буду выполнять тяжелую физическую работу. Мне это только на пользу пойдет. – Егор на минуту задержал дыхание. – И еще. Тебе никуда не надо меня отпускать. Мы отплываем вместе.

– Что?!

– Да. Вместе. Я договорился. Много платить они тебе не будут, но ты сможешь помогать судовому врачу. Питание, каюта – все это у тебя будет. Кстати, ты ведь знаешь английский язык.

– Егор, ты спятил! Я никуда не поеду! Я хочу остаться здесь!

– Мама, мы должны ехать. Понимаешь, я так решил. Отца нет, и кто-то должен принимать решение. И я его принял.

Мария Александровна, все еще не веря своим ушам, взглянула на сына. Взглянула и все поняла – перед ней стояла копия Петра Николаевича Бестужева, копия ее мужа. Тот же взгляд, та же складка на переносице, упрямство и решительность в глазах. Даже поза была та же – вздернутый подбородок, сжатые кулаки, спрятанные за спиной. «Господи, а ведь я ничего не смогу с ним сделать!» – подумала Мария Александровна.

– Мне завтра тоже надо в поликлинику? – спросила она.

– Да, – кивнул Егор, – мам, ты не переживай. Это же так здорово! Совсем другая жизнь.


Через неделю Егор и Мария Александровна махали руками Татьяне Васильевне, которая стояла далеко внизу, на причале. Еще немного, и земля исчезнет из виду, а Егор будет все еще стоять на палубе и удивляться тому, что с ним произошло. Удивляться быстроте, с которой в их паспортах появились нужные визы, разрешения на работу, как быстро были оформлены все медицинские справки и документы. Еще был в памяти откровенный разговор с капитаном. Егор вдруг решил все ему рассказать, и этот шаг оказался правильным. Капитан Кнутсен все понял (а скорее всего, все проверил и узнал о гибели Бестужева-страшего). И теперь Егор стоял на палубе и удивлялся временам, в которые он жил, – быстрым, простым и сложным, страшным и многообещающим.

Через пять месяцев корабль пришел в порт приписки. Они пришвартовались в норвежском городе Ларвик. У Егора были мозоли на руках, шелушащийся нос, краснокирпичный загар. Мария Александровна, похудевшая, загоревшая, хорошо заговорившая по-английски, с радостью ступила на землю.

– Ну, пойдешь с нами еще? – спросил Кнутсен Егора.

– Если возьмете, – улыбнулся тот.

– Возьмем, но уже с повышением. А пока отдыхай. С трудовой визой проблемы решим.

Кнутсен был капитаном со стажем и очень ценил людей, которые вписывались в коллектив. В открытом море междоусобица вещь вредная.

Так Егор и Мария Александровна поселились в Ларвике. Город был небольшой, кроме порта, там находились предприятия, но производил он впечатление курорта. Дома выкрашены в яркие цвета, на улицах много зелени, несмотря на окружающие горы, вокруг множество каменистых пляжей, отлично приспособленных для отдыха. Минеральные источники послужили базой бальнеологических лечебниц. На первый взгляд город показался пустым, словно киношная декорация после окончания съемок.

– А здесь хорошо, – сказала Мария Александровна.

– Здесь отлично! – согласился Егор. Все больше и больше он убеждался в правильности своего отчаянного поступка. «Что мешает мне здесь обосноваться?» – спросил он себя, глядя на то, как солнце уходит за скалы.

– Устраивайтесь. Проблем не должно быть. Вы официально работаете с моей компанией, – подбодрил их капитан Кнутсен. У Егора и Марии Александровны теперь были счета в банке, куда судовладелец переводил заработную плату, и суммы этой хватало на скромную жизнь в течение длительного времени. Егор подружился с членами команды, и именно они помогли найти небольшую квартирку в пригороде. И пока Мария Александровна обустраивала ее, Егор проводил время в порту. Он уже решил, что сходит еще в одно плавание. Ни два страшных шторма, в которые они попали у берегов Африки, ни зной, ни тяжелая работа его не испугали. Ему нравилось море, ему нравилось это братство людей, оказавшихся в замкнутом и не всегда надежном пространстве, нравились законы, по которым они жили, – законы, рассчитанные на мужество и честность. Он с удовольствием сходит с капитаном Кнутсеном в море – Кнутсен хороший, порядочный человек. «Все эти люди – нам в подарок. И Татьяна, и этот ее Саша, и капитан, и все, кто был на корабле!» – сказала как-то Мария Александровна. Егор слушал ее и не мог поверить своим глазам – мать помолодела лет на пять. Исчезли угрюмость, неподвижность, отрешенность. Он и сам так думал – им наконец повезло.

Вспоминал ли Егор то, что оставил? Нет. Он помнил только отца. Помнил людей, которые убили его. Все остальное было забыто, словно его память погрузили в искусственную кому. Славск, родной дом, Ника, то, что с ними произошло перед его бегством, – об этом он запретил себе думать. «Я сойду с ума, если не разорву эти связи. Я не смогу раздвоиться. Я должен жить здесь и сейчас. И вся моя жизнь должна подчиняться настоящему времени. Настанет день, и я смогу вернуться в Славск».

Выпавший отпуск Егор провел с пользой для себя. Он записался на курсы английского языка – по его наблюдениям, в плавании он требовался чаще всего. Норвежский они с Марией Александровной осваивали вместе с традициями местной жизни. Наблюдая за матерью, Егор только радовался. И в глубине души зрела гордость за собственное решение и поступок. Страх, безысходность и тоска уходили постепенно, и когда судно бросило якорь в Ларвике, Егор уже больше смотрел в будущее, чем думал о прошлом. Для него начиналась новая жизнь.

Бизнес

Это только в шпионских романах пишут, что страх обостряет внимание. В реальной жизни страх лишает наблюдательности и не дает возможности принять верное решение. Егор это понял на собственном примере. Те судорожные метания, которые он предпринимал еще два года назад, и то обстоятельное внимание, которое он проявлял к интересующим его вещам сейчас, – это два полюса жизни. Сейчас ему казалось, что мир тянется к нему с подносом, на котором россыпь идей, задумок, проектов, выбирай и пробуй, воплощай в жизнь.