Через три года беспокойной и нервной жизни Егор признался сам себе, что больше всего ему нравилось именно пилотировать самолетом, лететь над землей. Зарабатывать деньги ему тоже нравилось, а они, к удивлению компаньонов, вдруг потекли тоненьким, но не иссякающим ручейком.

Еще через какое-то время Егор и Мария Алексанровна получили норвежское гражданство. Этот шаг был продиктован экономической необходимостью – Егор хотел расширять бизнес, и ему хотелось, чтобы местный потребитель испытывал к нему доверие.

– Но мы же вернемся домой? – спросила его Мария Александровна, разглядывая новый паспорт.

– Конечно, – с уверенностью ответил Егор, только чтобы успокоить мать. Для него самого прошлое, кроме памяти об отце, по-прежнему было мертвым, он старался не отвлекаться пустыми переживаниями и гнал от себя ностальгию.

А ностальгия была. Она выражалась не столько в воспоминаниях о прошлом, сколько в желании перенести старые привычки на новую почву. Егор жил в Норвегии, но всеми силами обустраивал свою жизнь на русский манер.

Бизнес увлек Егора, и теперь он не только расширял компанию, а и посматривал по сторонам. Теперь он мог вложить не только свои деньги в новое дело, но и взять кредит в норвежских банках. Его деловая репутация была прочной, и он был гражданин страны.

Удивительно, но каждое новое дело вытекало из старого, предыдущего. Авиаперевозки возникли во время плавания к берегам Южной Америки. А построить высококлассный курорт он решил, подлетая к поселку горняков, находящемуся в одной из северных точек. Он хорошо запомнил, как под крылом самолета вдруг расстелилось каменистое плато с редкой растительностью, оно располагалось прямо над морем. Маленькие прожилки, сбегавшие к воде, поблескивали на солнце. «Ключи. Или источники», – догадался Егор. Он на минуту представил себе дом, который мог бы стоять в таком месте, и жизнь в этом доме, полную покоя и созерцательного единения с морем. «А можно несколько домов. Или один большой. Как отель», – пришло ему в голову. Только с этой идеей он не поделился с компаньонами. У него с ними сложились неплохие отношения, но Егору хотелось самостоятельности. Более того, он почувствовал вкус и денег, и того азарта, который сопровождает зарабатывание их.

– Чем же еще ты хочешь заняться? – спросила его мать.

– Строительством. И курортами. Чтобы приезжали сюда и зимой и летом.

Мария Александровна подумала, что сын вырос копией отца, Бестужев-младший уже прикидывал очередной бизнес-план. Он оказался на редкость осторожным и удачливым предпринимателем. Он умудрялся видеть заработок там, где никому и в голову не приходило, и скоро стал главой небольшой, но прочно стоящей на ногах империи. Получаемый доход позволял ему и Марии Александровне жить безбедно и свободно. Большую часть денег приносил как раз новый курорт.

Нельзя сказать, что все шло гладко, что деньги сразу потекли рекой. Были провалы и убытки, но ни разу Егору не пришло в голову бросить то, чем он занимался. Весь предыдущий опыт научил его упрямству, осторожности и дальновидности. Как только новый курорт принес первую серьезную прибыль, Егор назначил надежного управляющего и обратил свои взоры на финансовый рынок.

Егор был благоразумен. Он не рисковал чужими деньгами и своими распоряжался осторожно. Первые серьезные деньги он заработал на акциях некрупного предприятия, которое занималось выпуском комплектующих для электронной промышленности. Егор внимательно присмотрелся к ситуации и понял, что кто-то играет на понижении, чтобы скупить большую часть акций. Он знал, что за этим последует резкий скачок цен. И Егор пустил большую часть своих свободных денег в это дело. Он не ошибся – через некоторое время в его руках был миллион.

Личная жизнь

Женился Егор внезапно. Мария Александровна в его личную жизнь никогда не вмешивалась. Когда однажды Егор сообщил, что приедет к матери не один, Мария Александровна вздохнула с облегчением. Годы шли, ее сын становился все богаче, у него в приятельницах бывали девушки красивые и неглупые, но Мария Александровна была горячей сторонницей семейных ценностей.

– На каком языке с ней разговаривать? – только и спросила Мария Александровна.

– На русском, мама. На русском! – улыбнулся Егор.

С Леной он познакомился в отеле. Приехав в командировку во французский Брест, он остановился в частной гостинице.

– Ваши ключи, – сказали ему у стойки администратора. Егор взял ключи и посмотрел на девушку, которая их передала. Она улыбнулась, а Егор растерялся, лицо девушки казалось знакомым.

– Я вас знаю? Мы встречались с вами? – спросил он по-английски.

– Не думаю, – ответила она по-русски.

И Егор все понял. Лицо – милое русское лицо. Простое, почти без косметики, с белозубой улыбкой. Таких лиц в Москве или в том же Славске – полно. Поэтому и показалось ему, что он ее знает.

– Вы когда заканчиваете работу? Я хочу вас пригласить поужинать.

– Увы, я не имею права встречаться с гостями отеля.

– Тогда я сию минуту перееду в другой отель! – воскликнул Егор.

Они встретились и выяснили, что в Европе живут не первый год и пока возвращаться в Россию не собираются. Она приехала во Францию, когда можно было приехать с двумястами долларов по приглашению друзей, потом пойти учиться в Сорбонну, а потом остаться навсегда. Только ей еще удалось перевезти сюда родителей, а те сумели открыть маленькую гостиницу. Лена была не намного моложе Егора, отлично ориентировалась в жизни, была красива и имела хороший характер. Мария Александровна радовалась невестке и ждала внуков.

Внуки не случились, развод последовал через три года. Никто из них так и не понял, о чем же они не смогли договориться. Правда, Лена при расставании заметила:

– Я никогда не смогу отвоевать тебя у твоего прошлого!

Егор однажды по глупости рассказал про Нику, а Лена вбила себе в голову, что Егор до сих пор в нее влюблен. Она долго приставала к нему с расспросами, пока не получила ответ:

– Я ничего не могу сказать. Я только знаю, что когда-нибудь я должен ее найти.

– Что же ты не сделал этого до сих пор? Что тебе мешает это сделать сейчас? – спросила Лена.

Егор пожал плечами.

Видимо, такого ответа было достаточно, чтобы Лена ощутила зыбкость семейного очага.

Утешало, что остались они друзьями. Во втором браке у Лены родился сын, с которым Егор, как ни странно, иногда встречался и даже водил в зоопарк и приглашал к себе домой. Мария Александровна сначала всем видом демонстрировала недоумение, а потом и сама просила привезти мальчика.

Сорок лет

Когда было покончено с формальностями и развод вступил в силу, Бестужевы переехали в малюсенькое государство в самом сердце Европы. С одной стороны возвышались горы, с другой – большая река, недалеко – озеро. Почему Егор выбрал это место, Мария Александровна не знала. Здесь было все маленькое, аккуратненькое, немноголюдное. Иногда здесь стояла такая тишина, что казалось, на свете никого и ничего больше не осталось, только снежная вершина, синее небо и шпиль собора. И еще маленькие грушевые сады.

– Здесь изумительная природа, – сказал Егор матери.

Мария Александровна согласилась. Она жила делами сына, его проблемами, его планами. Если он сказал, что надо переехать, – значит, надо. А Егор, в свою очередь, заботился о матери. Иногда он чувствовал вину, что увез ее из России, что за все время они ни разу не съездили туда, что за могилой отца ухаживают родственники. Сама Мария Александровна никогда не заговаривала об этом. С годами она превратилась в настоящую европейку – следила за собой, всегда была сдержанна, имела узкий, но постоянный круг знакомых, которым уделяла в неделю строго отведенное время. Она знала два языка, водила машину и раз в неделю плавала в бассейне. Егор, наблюдая за матерью, гордился и был доволен. Всего в этой жизни он добился сам. Все, что он имел, он заработал сам. Ту обеспеченную и комфортную жизнь, которую заслуживает любой человек на склоне лет, он матери обеспечил. У них имелось все – деньги, дома, квартиры, машины. Они были не просто мать и сын. Они стали соратниками, друзьями, преданными до последнего нерва. Они умели разговаривать обо всем, они умели о многом молчать. С возрастом Мария Александровна становилась немногословной и даже ворчливой, но это была скорее форма, нежели содержание. Она по-прежнему оставалась проницательной и чуткой по отношению к сыну.

Его неожиданный отъезд, как он уверял, в Варшаву ее не удивил, и ворчала она для вида, ей не хотелось выказать радость – все дело в том, что она отлично знала, куда едет сын. Она совершенно «случайно» – так иногда бывает с пожилыми людьми – подслушала его телефонный разговор.

Звонок раздался вечером. Сначала Егор говорил громко – Мария Александровна из гостиной слышала все до единого слова. Но сын вдруг голос понизил, а потом и вовсе вышел в сад. И пришлось Марии Александровне на цыпочках подойти к большому окну и напрячь свой слух.

Егор сначала даже не понял, с кем разговаривает.

– Не узнаешь? Это Шевцова, – произнесла женщина и добавила: – Привет.

– Привет, – ответил он растерянно. Перед его глазами стояла девочка Наташа Шевцова, которая никак не могла разговаривать таким голосом.

– Все-таки не узнаешь?! – рассмеялась она.

– Узнаю, но… Это ты, Шевцова?

– Прошло двадцать лет. У меня изменился не только голос, но и лицо. Только ты этого не видишь!

– Во мне тоже многое изменилось, – пошутил он.

– Кстати, моя фамилия теперь Колесникова. Тебе должна быть знакома эта фамилия.

– Колесников. Раньше – предприятия легкой промышленности, теперь – перевозки леса, – догадался он.

– Точно. Предприятия легкой промышленности в прошлом. Теперь перевозки леса. И да, это мой муж, Колесников. Он помог разыскать тебя.

– Понятно.

– Ты извини, что беспокою и что телефон достала окольными путями.

– Ничего страшного! Мы же соотечественники в квадрате.

– Да, мы оба из Славска, – рассмеялась Наташа, – знаешь, почему я тебе звоню?

У него сжалось сердце.

– Почему ты звонишь?

– ОНА будет в Питере. Целых десять дней. У нее командировка. Она заезжала ко мне накануне. Мы с ней разговаривали. Почему-то я решила, что ты должен знать об этом. А как поступишь – это уже твое дело. Я просто должна была тебе это сказать.

– Я тебя понял.

Глава 5

– Значит, тебе позвонила Шевцова? Если бы не она, мы бы не увиделись?

– Здесь – нет. Я бы не знал, что ты сюда приехала, – сказал Егор.

– Как ты думаешь, мы вообще встретились бы когда-нибудь?

– Не знаю, – честно ответил Бестужев, а Ника рассердилась на эту его прямоту.

– Да кого интересует твоя честность?! – воскликнула она. – Кто тебя спрашивает?!

– А как же еще мне отвечать через столько лет? Я не могу врать. Мне и так стыдно перед тобой и Калерией Петровной.

– Почему тебе стыдно?

– Я исчез. Не писал, не интересовался, что с вами происходит.

– Не глупи. Мы не ждали твоих писем. Не ждали тебя. Мы все понимали – ты должен исчезнуть. Другого выхода не было. И, кстати, правильно сделал.

– Почему?

– Из-за этого комбината столько людей полегло еще потом! Петр Николаевич – первая жертва той борьбы.

– Это ужасно.

– Да. Я уже в Москве жила, вышла замуж. И одно время хотела маму перевезти к себе – так неспокойно там было.

– Почему же не перевезла?

– Я сама к ней переехала, вернулась в Славск. И теперь я – директор музея.

– А твоя семья?

– Мы давно разошлись, и детей у нас не было.

– Мы с тобой свободные люди, – с каким-то значением произнес Егор.

– Люди не могут быть совсем свободными, – лукаво улыбнулась Ника.

– Ну конечно, – по-своему понял ее Егор, – всегда есть то, что требует твоего внимания.

– Ну, в каком-то смысле да, – улыбнулась Ника.

Официанты поменяли приборы, принесли десерт. В разговоре появились паузы. Те самые, которые красноречиво свидетельствуют о смущении, замешательстве, о мучительных поисках подходящих тем.

– Все очень вкусно. Но я больше не могу, – наконец сказала Ника, – наверное, нам пора?

– Давай посидим еще. Я же все понимаю. Вот мы рассказали о том, что с нами случилось, но это голые факты. Строчки биографии. А что мы думаем? Что думали? Ты же понимаешь меня? – Егор вдруг взял ее за руку.

– Понимаю. Но я так сразу и не припомню всего. Двадцать лет – это очень много, боюсь, мы не поймем друг друга.

– Скажи, как ты думаешь, я правильно сделал, что уехал?

– У тебя не было выхода. Я это точно знаю. Егор, они бы тебя нашли. Не мучайся сомнениями. Ты поступил правильно – ты спас не только себя, но и Марию Александровну.

– Если ты искренне это говоришь – это очень хорошо. Знаешь, мне не давали покоя сомнения. Причем чем больше я зарабатывал, чем успешнее становился, тем больше сомневался.