Барбара Картленд - В ожидании судьбы

На пороге стоял Уильям Гладстон.

— Дядюшка Уильям! — воскликнула Розина.

— Моя дорогая.

Он сердечно обнял девушку.

— Вы давно здесь? — спросила она.

Лицо политика озарила улыбка.

— Достаточно давно, чтобы услышать кое-что интересное. Понятия не имел, что ты такая смутьянка. В одном ты права: стране нужны большие перемены. Очень большие. И скоро придет их время.

Розина бросила на сэра Джона торжествующий взгляд.

— В таком случае я с нетерпением жду выборов, — объявила она.

— Осталось недолго.

— Дела продвигаются?

— Законопроект о реформе отправлен на подпись королю. После этого Дизраэли может распускать парламент.

— Но если он не станет?

— Тогда мы заставим его, — решительно сказал дядюшка Уильям. — А теперь мне нужно обсудить с твоим отцом уйму вопросов.

— Я позову его, — сказала Розина и поспешно вышла в коридор.

У нее было чувство, что она завоевала еще одно очко в игре, в которой сошлись они с сэром Джоном.

Но не успела Розина далеко уйти, как из комнаты донеслись слова дядюшки Уильяма:

— Моя крестница по-настоящему образованная, умная барышня. Идеальная жена для тебя, Джон.

Тут же последовал выразительный ответ сэра Джона:

— Я скорее женюсь на ядовитой мухе!

На этот раз Розина все-таки сказала: «Ха!»

Она еще раз повторила это про себя, когда передала отцу сообщение, и вышла в сад.

Девушка не совсем понимала, какой смысл вкладывает в это восклицание, но от него ей становилось легче.

Наконец пришло время покидать Лондон. В новых округах политики боролись за голоса избирателей.

Поместье лорда Блейкмора попало в избирательный округ сэра Элроя, и семья графа отправилась в Восточный Грэдли на том же поезде, что и Кларендоны. Сэр Джон поехал вместе с ними и большую часть времени разговаривал с леди Дорин.

— Эти выборы отличаются от всех предыдущих тем, — объяснял он, — что в нашей стране появилось полтора миллиона новых избирателей. Мужчины, владеющие землей определенной ценности или даже снимающие жилье определенной ценности, впервые могут проголосовать.

— Но только мужчины? — спросила леди Дорин.

Сэр Джон усмехнулся.

— Об этом поговорите с мисс Кларендон. У нее на этот счет собственное непреклонное мнение, как, впрочем, и на любой другой.

— К чему следует стремиться каждой женщине, — твердо сказала Розина.

— Неужели, сударыня? — поддразнил сэр Джон. — Только женщинам? Ну а нам, бедным мужчинам, тоже позволено иметь твердый взгляд?

— Уверена, никто не сумеет этому помешать, — невольно улыбнувшись, ответила Розина.

Позднее она отвела леди Дорин в сторону, чтобы поговорить наедине.

— Как ты себя чувствуешь теперь? — спросила она. — Ты всегда такая веселая внешне, что я боюсь, не страдаешь ли ты до сих пор в душе.

— Как мило с твоей стороны, — сказала подруга. — Нет, я уже не страдаю. Мое сердце не разбито. Не думаю, что я по-настоящему его любила. Просто он казался таким особенным: человек без влиятельной родни, твердо решивший пробиваться своими силами. Я считала, что этим стоит восхищаться. Теперь мне хочется одного: забыть, что я чуть не наломала дров. Слава Богу, что ты пришла мне на помощь.

— Не думай больше об этом! — сказала Розина. — Мы начинаем новое и волнующее предприятие, которое поглотит все твои мысли и чувства, и переживать из-за чего-нибудь еще просто не останется времени.

Леди Дорин рассмеялась.

— Мне нравится, как ты на это смотришь, — сказала она. — Знаю, ты не дашь мне скучать.

В Восточном Грэдли обе семьи покинули поезд, а сэр Джон поехал до следующей станции — Западный Грэдли.

Розина стояла на платформе и махала рукой вслед уходящему поезду. Когда он скрылся из виду, мир показался пустым.

— Пойдем, дорогая, — сказал отец. — Нас ждет работа.

Вечером к сэру Элрою пришли руководители партии. В присутствии леди Кларендон и Розины секретарь местной партийной ячейки без обиняков заявил, что парламентское кресло сэра Элроя под угрозой.

— В той части округа, которую отделили, чтобы сформировать Южный Грэдли, у вас была самая надежная поддержка, — объяснил он. — А на той, что осталась от вашей территории, оказалось большинство новоиспеченных избирателей. На данный момент мы не знаем, как они проголосуют. Нам всем придется хорошо поработать, чтобы заручиться их поддержкой.

— А что с моим соседом, сэром Джоном Кросби? — поинтересовался сэр Элрой. — У него такие же проблемы?

— К счастью, нет. Он сохранил своих избирателей, а большинство новых живут в той части, которая отошла к Южному Грэдли. С его возвращением в парламент трудностей не должно возникнуть.

— Слава Богу! — сказал сэр Элрой. — Он приедет помогать мне, но я бы не хотел, чтобы он рисковал поддержкой собственных избирателей.

— Не волнуйтесь, сэр. Сэр Джон настолько популярен, что его партийные помощники сами справятся со всем необходимым. Он правильно делает, что помогает вам. Страшно подумать, что вы можете потерять место в парламенте в шаге от…

— Ни слова, — быстро сказал сэр Элрой. — Не говорите и даже не думайте об этом.

— Я понял, сэр. Но в пивных принимают ставки.

— Если им нужно принимать на что-нибудь ставки, скажи им, чтобы держали пари, выберут меня или нет, — с раздражением ответил сэр Элрой. — Нет ничего хуже, если люди будут думать, что я принимаю успех как должное.

Когда Розина тем вечером ложилась спать, ей было о чем подумать. Отцу грозила вполне реальная опасность. Он может потерять место в парламенте и не получить высокий политический пост.

«Нельзя, чтобы папа проиграл, — лихорадочно думала девушка. — У него должно получиться. Скорее бы приехал сэр Джон. Уверена, он поймет, что надо делать».

С этой мыслью Розина уснула.

* * *

И действительно, сэр Джон прибыл рано утром с готовым планом действий.

— Думаю, сначала нужно идти к тем, кого можно застать дома. Потом отправимся на заводы. Многие из новых избирателей рабочие люди. Вот мы и найдем их на рабочих местах.

Леди Кларендон торжественно вошла в комнату и посмотрела на дочь.

— Помню, как я впервые ходила агитировать за твоего папу, — сказала она. — Это было так захватывающе! Теперь твоя очередь.

— У тебя есть для меня добрый совет, мама?

— Не забывай о том, что у каждого в жизни есть сложности, — ответила леди Кларендон. — Ты не встретишь никого, кто не мучился бы какой-нибудь проблемой.

Розина кивнула, а мать продолжала:

— Кто-то волнуется за детей. А кто-то просто хочет выбрать человека, который поможет решить его конкретные трудности, какими бы те ни были.

— Полагаю, — сказала Розина, — большинству из них нужны деньги.

— Конечно. Не важно, сколько у них есть, людям всегда кажется, что нужно больше. У нас самих так же. Позволь им поговорить о своих проблемах, прояви сочувствие и понимание. Пообещай, что, если твой отец вернется в парламент, он сделает все, чтобы людям жилось как можно легче.

— А что его оппонент, — спросила Розина, — некто мистер Монтегю Рашли, кажется?

— Это ужасный человек, — быстро ответила мать. — Дизраэли лично выбрал его за умение вести «гладкие» речи. Он всячески старается очернить твоего отца, не гнушается даже лжи.

— Но как он может это делать? — спросила шокированная девушка.

Леди Кларендон рассмеялась.

— Ты не хуже моего знаешь: если человеку нужно что-то очень важное, он бессовестно лжет.

— Да, знаю, — сказала Розина, вспомнив об Артуре Вудворде.

— Кроме того, насколько я понимаю, недавно штаб мистера Рашли пополнили люди сомнительного происхождения, без принципов. На сегодняшний день это лишь слухи, много неясного, но появились личности, с какими мы никогда не сталкивались раньше. Они действуют жестко, не выбирая средств. Теперь, когда округ разделили, они видят свой шанс.

— Что ж, мы не спустим им этого с рук, — объявила Розина.

В комнату вошел сэр Элрой. Он должен был ехать с Розиной и сэром Джоном на заседание избирательной комиссии.

— Вы готовы? — спросил он.

— Я надеялась, что к этому времени появится леди Дорин, — сказала Розина, — но, похоже, ее не будет. Возможно, ее отец передумал.

— Мы не можем ждать, — сказал сэр Джон. — Нужно так много сделать.

«Значит, когда папа пойдет на заседание, останемся только мы с сэром Джоном, — подумала Розина, стараясь скрыть радость.

Но, выходя из дома, они увидели приближающийся экипаж. Когда тот остановился, из него вышла леди Дорин.

— Вот и я, готова помогать вам, как только возможно, — сказала она. — Думали, я забыла?

— Вовсе нет. Как мило, что ты приехала, — ответила Розина, выдавливая улыбку. Как было бы здорово хоть денек побыть наедине с сэром Джоном!

— К вашим услугам, сударыня, — сказал сэр Джон, склоняясь над рукой леди Дорин.

— Чем больше хорошеньких девушек, которые уговорят мужчин голосовать за нас, тем лучше, — сказал сэр Элрой.

Леди Дорин рассмеялась.

— Папа говорил мне за завтраком, — сказала она, — что в Лондоне все с ума сходят из-за этих выборов. Я твердо намерена трудиться, как Розина.

— Уверен, вдвоем вы произведете фурор, — улыбнулся сэр Джон.

— Благодарю. Мне не терпится узнать о жизни других людей, такой непохожей на нашу, — сказала леди Дорин.

— Согласна, — тут же поддержала Розина. — Подумай, сколько всего мы узнаем от тех, кто работает на железной дороге или в шахте. Или от женщин, которые растят по многу детей и вынуждены работать, чтобы прокормить их. Мама утверждает, что с женщинами тоже важно разговаривать, ведь они, хотя и не имеют права голосовать, могут влиять на мужей.

— Разве мужчины слушают своих жен? — спросила леди Дорин.

— Сомневаюсь, — быстро ответила Розина, — но у мамы такая теория.

— И она совершенно права, — вступил в разговор сэр Элрой. — Я всегда с глубоким уважением прислушиваюсь к тому, что говорит моя жена, потому что она мудрая женщина.

Розина рассмеялась.

— Ладно, ладно, папа. Обещаю рассказать маме, что ты так говорил.

— Спасибо, дорогая, — сказал сэр Элрой, вытирая лоб платком.

Все рассмеялись, увидев, какое он испытал облегчение.

Молодые люди завезли сэра Элроя на заседание, после чего провели два изнурительных часа, разговаривая с теми, кто только сейчас, по новому закону, получил право голоса и с трудом в это верил.

Розина поняла, что до этих людей будет трудно донести, насколько важны предстоящие выборы и как необходимо, чтобы они проголосовали за Либеральную партию и та пришла к власти. Девушка рассказывала обо всех реформах, с помощью которых мистер Гладстон планировал улучшить жизнь людей.

Розину слушали, но она не могла с уверенностью оценить, насколько ее понимали. Когда они вышли на улицу, Розина сказала:

— Боже мой, какая тяжелая работа! Думаете, мы сделали что-нибудь полезное?

— Надеюсь, — сказала леди Дорин. — Мне показалось, ты блестяще дала понять, какую роль в их жизни могут сыграть выборы, ведь, насколько я могу разобрать, они еще никогда не голосовали.

— Нам остается надеяться, — ответила Розина, — что из каких-то наших слов они поймут, насколько важен их голос.

Леди Дорин рассмеялась.

— Никогда не думала, что можно устать, повторяя одно и то же, — сказала она. — Если мне придется снова произнести то, что я уже говорила пятьдесят раз, я, наверное, сойду с ума.

Розина улыбнулась.

— Не сойдешь, — сказала она. — Ты будешь делать это, как и все мы. Вот и следующий дом, и придется повторять все заново.

— Ты так хорошо это делаешь, — вздохнула леди Дорин. — Я пытаюсь брать с тебя пример, но у меня не получится, я знаю, не получится.

— Нужно верить в себя, ты же веришь, что говоришь правду, — ответила Розина. — Оппозиция наговорила им много лжи.

Они пробыли в доме целый час, разговаривая искренне и убежденно, и были очень усталыми, выйдя за дверь и забираясь в экипаж.

Они отправились к следующему «порту захода», и когда проезжали мимо вокзала, Розина радостно ойкнула.

— Стой! Стой! — закричала она кучеру Уилкинсу. — Это Чарльз!

И действительно, из здания вокзала выходил ее брат.

Уилкинс остановил лошадей. Розина распахнула дверцу экипажа и выскочила наружу.

— Чарльз! Чарльз! — воскликнула она. — Как я рада видеть тебя! Боже мой, ты ранен…

Девушка, к своему ужасу, заметила, что у брата перевязана рука.