Спустя несколько секунд появился Роман с высоким бокалом в руках.

Аромат, исходящий от этой женщины, околдовал его, едва он подошел ближе. Каждый вечер, когда он безмолвно приглашал ее перейти с экрана телевизора к нему в спальню. Роману казалось, что именно так она и должна благоухать.

– Прошу прощения, но у меня, похоже, кончился лед.

Проницательные, цвета топаза глаза Дезире были окаймлены густыми ресницами. В середине каждого зрачка таилась золотистая искорка, от которой, казалось, исходило сияние, подобное лучам солнца. Роман удивился, что никогда раньше не замечал, до чего у нее красивые и густые ресницы, – наверное, в этом виноваты ослепительные софиты в телестудии, решил он. Россыпь едва заметных веснушек, которые на экране, очевидно, скрывал грим, виднелась на переносице аккуратного носика и высоких скулах девушки. Кожа ее, цвета слоновой кости, казалась молочно-прозрачной, как и бывает у рыжеволосых.

Рот Дезире был великоват, но подвижен, а накрашенные губы манили отведать их на вкус, словно спелые лесные ягоды. В первое мгновение, когда Роман распахнул перед Дезире дверь своего дома, ее рот приоткрылся от изумления, и ему тут же захотелось прикоснуться к этим полным губам, ощутить их влажную сладость. Это было вдвойне удивительно, поскольку Роман всегда считал себя человеком здравомыслящим и трезвым.

– Простите, что я не могу предложить вам более изысканного угощения, – нескладно проговорил он.

– Этого вполне достаточно. – Смущенная тем, что его взгляд не отрывался от ее губ, Дезире отпила воды.

Библиотека была достаточно просторной, однако девушке показалось, что Роман заполнил собой все помещение, окружив ее подавляющей аурой мужественности и силы. Судорожно пытаясь сообразить, с чего следует начать разговор, Дезире с трудом перевела взгляд с лица Романа на украшенные тонкой резьбой старинные шкафы.

– Дом просто чудесный, – сказала она совершенно искренне, решив не замечать слой пыли вокруг, разбросанные на ковре старые газеты и запущенный сад. От всего этого вполне можно избавиться за несколько дней тщательной уборки. – Теперь я понимаю, почему вы решили купить его, даже несмотря на привидение.

– Привидение меня не смущало. Напротив, мне казалось, что благодаря ему дом приобрел особую привлекательность. К сожалению, с того дня, как я переехал, мне еще не доводилось слышать ни одного душераздирающего вопля – знаете, из тех, от которых, как говорится, кровь стынет в жилах. Да и заунывный звон цепей ни разу не будил меня посреди ночи.

Дезире немедленно подумала о девушке, изнасилованной вчера на кладбище, вспомнила историю, которую рассказал ей Роман, о жертвах одного из прежних хозяев дома, связала все это в одну цепочку и почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

– Вас привлекают насилие и убийства?

– Совсем не привлекают, – отозвался Роман. – Однако большинство людей испытывают почти первобытное влечение к насилию.

Дезире нахмурилась, думая о толпе зевак, собравшейся вчера ночью у кладбища.

– Не очень-то лестное для человечества признание, вы не находите?

– Может быть, и нелестное. Но вполне справедливое. Иначе как еще можно объяснить невероятный успех так называемых мужских фильмов-боевиков с героями типа Рембо?

– Цель подобных фильмов – напомнить мужчине о тех мечтах, которые он лелеял в пору своего взросления.

– Очко засчитывается. – Роман улыбнулся, и неожиданно Дезире стало не по себе. – Уж не собираетесь ли вы заявить, что фантазии женщин лишены всякой примеси насилия?

– Как правило, женщины никогда не мечтают о том, как будут взрывать небоскребы или уничтожать полчища мятежников.

– Пожалуй, и это верно, – согласился он, – однако, хотя я и не отношу себя к знатокам женской психологии, готов поспорить, что немало найдется женщин, которые вносят элемент сладкого насилия в свои сексуально-эротические фантазии.

Дезире, работающая в настоящее время над своей третьей книгой, которую ей хотелось назвать «Запретные фантазии», внезапно почувствовала себя на весьма и весьма зыбкой почве. Гонорары, которые выплачивало ей издательство, неоспоримо свидетельствовали о том, что фантазии женщин в куда большей степени окрашены первобытными инстинктами и насилием, чем это кажется большинству мужчин.

Внутренне откликаясь на пристальный взгляд темных глаз Романа, Дезире поняла, что пришло время сменить тему дискуссии.

– Как ни интересен наш с вами разговор, боюсь, меня еще ждет собрание работников криминальной службы новостей на студии, – решительно проговорила Дезире, возвращая их беседу к причине, по которой она появилась в доме Романа. – Давайте лучше поговорим о событиях прошлой ночи.

– Ну, разумеется, почему бы и нет? – Стараясь вести себя как человек, которому нечего скрывать, Роман пересел в кресло напротив Дезире, закинул руки за голову и вытянул перед собой длинные ноги. – Валяйте спрашивайте.

Глава 4

Дезире достала из кожаной сумки блокнот для записей и положила ногу на ногу, заставив Романа страстно пожалеть о том, что на ней серые фланелевые слаксы, а не юбка.

Дезире заметила в его глазах искорку откровенного интереса и немедленно ощутила ответную реакцию в своем теле. Вот уже несколько месяцев она живет совершенно одна. Не желая смешивать работу с чем-то еще, она тут же побранила себя за неожиданный выброс незваных гормонов.

– Расскажите мне, что вы делали на кладбище, – попросила она.

– Я гулял по городу, заметил патрульные машины и решил подойти поближе, посмотреть, в чем там дело.

– И часто вы гуляете посреди ночи?

– Иногда. Особенно если работаю над книгой и вдруг слова перестают приходить на ум. – Взгляд Романа вернулся к ее лицу, задержавшись на губах. – А от вас всегда так чертовски хорошо пахнет?

Дезире почувствовала, как что-то дрогнуло в ее душе при виде улыбки, сменившей рассеянно-серьезное выражение на лице Романа. Снова напоминая себе, что пришла сюда исключительно ради интересующих ее ответов, девушка отчаянно сопротивлялась нахлынувшим на нее чувствам.

– Полагаю, сейчас вопросы задаю я.

– Очко засчитывается, – легко согласился с ней Роман.

– Выходит, вы пришли к воротам кладбища уже после того, как прибыла полиция?

– Вопрос уже был задан, и ответ получен, – сообщил он ей на судебном жаргоне, напоминая, что куда лучше ее осведомлен о технике ведения допросов. – Я сказал вам, что увидел множество патрульных машин и лишь после этого подошел к воротам.

– Действительно, так вы и сказали. Это означает, что вы не могли увидеть, как кто-то покидает место преступления?

– Окажись я свидетелем совершенного преступления, мисс Дапри, поверьте мне, я был бы последним идиотом, если бы попытался сам задержать преступника. По крайней мере я позвонил бы в «службу спасения», а затем остался бы с пострадавшей девушкой до прибытия полиции. Тогда вам, разумеется, не пришлось бы разыскивать меня.

– И все же вы решили не задерживаться на кладбище.

– Я ничем не мог помочь полиции. Кроме того, – напомнил он ей, – я уже больше не работаю в органах правосудия, так что у фараонов не было никакой причины стремиться поговорить со мной.

– Мне трудно представить, что никто из ведущих это дело полицейских не захочет побеседовать с вами, особенно если учесть место вашей прежней работы.

– А я и не говорил, что никто не захочет разговаривать со мной. Я лишь упомянул, что у меня не было серьезных оснований прерывать ход расследования.

– Какая заботливость, – сухо заметила Дезире. Ее расспросы могли представлять для Романа немалую опасность, однако ему почему-то понравилось то, что эта репортерша с хорошеньким личиком оказалась на удивление настырной.

– Заботливость тут вовсе ни при чем. Там и без меня хватало людей, не имеющих никакого отношения к случившемуся. В мои намерения вовсе не входило путать карты следствию или же перебегать дорогу детективу О'Мейли.

Дезире заметила, что взгляд Романа стал осуждающим, и поняла, что он, вероятно, имеет в виду ее и Рафинада.

– А у меня сложилось такое впечатление, – заговорила она, решив попытаться еще раз, – что вам не хотелось, чтобы ваше лицо попало в кадр.

– Вы совершенно правы. Если бы ваш оператор заснял меня в числе других зевак, начался бы сущий ад, и вы понимаете это не хуже меня самого. Только представьте реакцию зрителей на такой сюжет вы берете интервью у автора романов, завоевавших сомнительную репутацию из-за обилия беспощадных сцен насилия, и все это происходит ночью у ворот кладбища, где только что было совершено нападение на молодую женщину. Вам пришлось бы рассказывать не о случившемся, а обо мне, что, несомненно, только помешало бы следствию.

Довод прозвучал вполне разумно. И все же интуиция подсказывала Дезире, что Роман поспешил исчезнуть с кладбища не только по этой причине. Он явно что-то недоговаривает.

– А вы знакомы с пострадавшей? Он пожал плечами.

– Понятия не имею, кто она такая.

– Это нельзя назвать ответом, мистер Фалконар.

– Зовите меня просто Роман. Но другого ответа вы от меня не услышите. – Его спокойствие начинало раздражать Дезире. – Разумеется, если сами не назовете мне ее имя.

Дезире поняла, что оказалась в западне. Майкл О'Мейли нарушил служебную тайну, сообщив ей имя пострадавшей, и теперь она не имеет права выдавать его.

– Полиция еще не обнародовала имя женщины.

– Да, но вам-то оно известно...

– Однако к нашему с вами разговору это не имеет ни малейшего отношения.

Роман восхитился ее выдержкой. По всей вероятности, О'Мейли уже поделился с ней своими соображениями относительно личности подозреваемого. Наверное, они переговорили за завтраком, размышлял Роман. А может, еще раньше, в постели?

Он представил соблазнительное тело Дезире, мягкое и теплое, бронзово-золотистые, как у тициановских красавиц, волосы, спутавшиеся после сна, счастливый блеск топазовых глаз, таинственную улыбку женщины, насладившейся на рассвете нового дня близостью с любимым мужчиной...

Повторяя себе, что ему не должно быть никакого дела до того, с кем проводит ночи эта женщина, Роман неожиданно сообразил, что ему предоставляется отличный шанс побольше разузнать о ходе следствия.

Каким бы рискованным ни казался ему сейчас этот план – особенно если учесть его причастность к совершенным преступлениям, – Роман твердо решил не терять связи с Дезире Дапри. По крайней мере до тех пор, пока он не узнает, что именно известно детективу Майклу Патрику О'Мейли.

– Таким образом, вы утверждаете, что оказались вблизи от того места, где было совершено преступление, по чистой случайности? – настойчиво переспросила Дезире.

Девушка глядела на него так доверчиво, так искренне, что Роман, несмотря на всю серьезность ситуации, не смог сдержать улыбку.

– Знаете, мисс Дапри, если бы наш разговор происходил в зале суда, вас можно было бы обвинить в том, что вы подсказываете свидетелю нужные вам показания.

– Может быть, но мы-то сейчас не в суде.

– Верно. – Роман кивнул, соглашаясь с ней. – Мой дом стоит во Французском квартале. Иногда по ночам я выхожу на прогулку. Мне доводилось присутствовать на месте совершения преступления и раньше. По правде говоря, хотя я и в восторге оттого, что ко мне пришла хорошенькая женщина, благоухающая ночными цветами и романтикой тайных свиданий, боюсь, что должен вас разочаровать. Вы задаете мне такие вопросы, ответы на которые я просто не в силах дать.

И снова интуиция подсказала Дезире, что Роман Фалконар говорит не правду, словно прячется в какую-то свою раковину. Он – бывший окружной прокурор, быстро превратившийся в популярного писателя. У него влиятельное окружение, начиная с отца – присяжного Верховного суда штата – и кончая матерью – уважаемым профессором юриспруденции в университете Туланы. Но если Фалконар думает, что Дезире отступит лишь потому, что с ним не так-то легко иметь дело, он глубоко ошибается, и очень скоро ему придется изменить свою точку зрения.

Дезире убрала блокнот в сумку и поднялась на ноги.

– Я благодарна вам за то, что вы были так искренни со мной, мистер Фалконар. – Однако сухой тон говорил ему совсем иное. – И прошу прощения, что так надолго оторвала вас от творческого процесса.

– Ничего, я все» равно собирался сделать перерыв. – Он тоже встал. – Знаете, у меня появилась идея.

– В самом деле?

Надо было быть глухим от рождения, чтобы не заметить ядовитый сарказм в ее голосе. Несмотря на рискованный разговор. Роман неожиданно понял, что эта игра ему нравится. Как нравится и сама Дезире.