— Линнет, скажите, пожалуйста, какую партию вам хотелось бы спеть?

Линнет овладел демон отрицания, она была готова все делать назло. Долгим взглядом из-под опущенных ресниц она посмотрела на Макса.

— Кармен, — сдержанно проговорила она. Он разглядывал ее настойчиво и задумчиво. Было видно, что он едва сдерживал смех, но, надо отдать ему должное, не дал ему вырваться. Он просто посмотрел на Линнет, тоненькую и воздушную, в шелковом зеленом платье и с высоко зачесанными бледно-золотыми волосами. Отблески пламени свечи играли на ее полупрозрачной коже англичанки и отражались в опалово-серых глазах.

— Кармен, — повторил он, как бы воссоздавая в воображении образ страстной, суеверной, черноволосой цыганки, которая доводила мужчин до дикой страсти, и была убита бывшим любовником в порыве ревности.

— По-моему, это было бы весьма оригинальным распределением ролей.

— Вы вправе так думать, но внешность бывает обманчивой. Вы не слышали, как я пою, — спокойно заметила она.

Смех в его глазах погас, вместо него мелькнуло сожаление, и снова она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

— Очень жаль, — сказал он, — но, возможно, мне будет когда-нибудь доставлено это удовольствие.

Дина бессознательно разрядила обстановку, которая становилась все напряженней, что было совершенно непереносимо для Линнет.

— Да, Макс, когда Линнет станет знаменитостью, мы будем гордиться, что она была гостьей в нашем доме, — жизнерадостно сказала она. — Ну, а теперь прошу к столу — обед готов.

Для Линнет казалось невозможным сидеть, есть и не осознавать постоянное присутствие Макса. Она с трудом сосредоточилась на превосходной рыбной похлебке, приготовленной из разнообразной свежей рыбы, которую им подали как первое блюдо.

Макс сидел во главе стола, с Диной по правую руку и Линнет — по левую, и свободно беседовал, взяв на себя обязанность Джанни наливать вино в бокалы. Он превосходно играл роль хозяина, рассказывал о городе и его достопримечательностях, этот разговор мог увлечь любого. То, что Линнет не чувствовала себя свободно, было следствием его неизбежного обаяния и все возрастающего влияния на нее.

Она старалась отдать должное обеду, еда в «Кафаворите» всегда была превосходная. Была подана свинина, приготовленная в молоке и посыпанная укропом, запеченные персики, сыр и превосходные свежие фрукты.

— Ты не голодна сегодня? — обеспокоенно спросила Дина, заметив отсутствие аппетита у Линнет.

— Прошу прощения. Я, кажется, переела сегодня мороженого, — извинилась она, избегая смотреть на Макса, в то же время понимая, что он не верит ее объяснениям. Она заметила взгляд, которым обменялись Макс и тетя в конце обеда, после чего Дина поднялась и сказала:

— Мне нужно написать несколько писем, так что я желаю вам спокойной ночи, а кофе я выпью в своей комнате.

Было очевидно, что она придумала этот предлог, чтобы оставить их с Максом наедине, и дрожь пробежала по нервам Линнет. Она обнаружила, что ей было значительно легче, когда не вся сила его индивидуальности была направлена исключительно на нее. Без присутствия третьего человека она почувствовала себя такой беззащитной, что готова была умолять Джанни не исчезать после того, как он приготовит кофе, но слуга был хорошо тренирован и не оставался там, где в его присутствии не было необходимости.

Макс поднялся, подошел к окнам и распахнул их, впуская в комнату теплую ночь и лунный свет. Он повернулся к ней, высокий и властный, от пламени свечей странные тени плясали на его лице.

Линнет сидела очень тихо, как антилопа, наблюдающая за подкрадывающимся тигром и боящаяся пошевелиться, чтобы не привлечь внимание хищника.

— Ну, Линнет, — сказал он. Ее имя в его устах всколыхнуло все ее чувства. — Довольны ли вы тем, как провели две недели в «Кафоворите»?

Очень, — честно призналась она. — Все были очень добры ко мне, и было невозможно не полюбить Кэсси.

— Это совершенно естественно. — сухо сказал он. — Итак, вы готовы подписать контракт?

В его голосе слышалась полнейшая уверенность в этом, и Линнет стало интересно, а приходило ли ему в голову, что она может сказать «нет»? Кэсси она нравится, его устраивает то, что она останется с ней, вот и все. Она взглянула на него, и ее опять охватило чувство, которое преследовало ее с момента первого посещения этого дома, чувство зависимости, безволие, ощущение, что она пленница. Никогда раньше она не чувствовала этого, и теперь знала, что в этом виноват не дом, а он. Он был той силой, которая мощно воздействовала на нее.

— Я… Я не знаю, — начала она.

— Я думаю, что знаете, — спокойно, без эмоций возразил он. — Я видел вас с Косимой. Я вижу, что ваше воображение захвачено Венецией. Вы останетесь, Линнет. Завтра в девять будьте в моем кабинете, чтобы подписать контракт. Джанни проводит вас до моего кабинета. Ну, а теперь — еще немного кофе.

Линнет уставилась на него, словно загипнотизированная, она была не в силах протестовать, потому что знала, что он прав. Она действительно останется.

Причины, которые он назвал, существовали, но это была лишь половина правды. Как она могла уйти из «Кафавориты», когда она была очарована очарована им?

Джоанна приехала сюда на семь лет раньше, потому что была влюблена в этого человека, и хотя было бы несправедливо утверждать, что он убил ее, тем не менее она умерла из-за него.

Линнет знала это, и хотя она про себя осудила Макса ди Анджеди, ее непокорные чувства не хотели ее слушаться: она была очарована им.

Лежа ночью без сна, слушая плеск воды и бой часов, она уже не понимала, кого больше презирает — его или себя.

Утром, как это обычно бывает, все показалось более ясным. Линнет поднялась, оделась и взяла себя в руки к тому времени, когда ей нужно было появиться в кабинете Макса. Она почти, хотя и не совсем, убедила себя в том, что действительно остается исключительно из-за привязанности к Кэсси и желания жить в Венеции и что Макс не имеет к ее решению никакого отношения. По его собственному утверждению, да и судя по тому, что она видела, он редко бывает здесь, следовательно, она нечасто будет его видеть.

Ее сердце неровно билось от волнения, когда она следовала за Джанни по лабиринту внутренних коридоров палаццо к кабинету, который она вряд ли сумела бы найти сама. Когда Джанни постучал в дверь и предложил ей войти, у нее в горле пересохло и ладони стали липкими: она принимает важное и окончательное решение.

С высоко поднятой головой, готовая встретить взгляд Макса ди Анджели, она застыла от изумления, обнаружив, что его в комнате нет. Там была только Дина, которая, как всегда, приветливо улыбалась ей, а за большим письменным столом красного дерева сидел сухой человек с разложенными перед ним бумагами.

Ей он был представлен как синьор Ринальди, адвокат семьи ди Анджели. На аккуратном английском языке он медленно объяснил Линнет, что имеет право подписать документ от имени своего клиента, и показал ей, где она должна поставить свою подпись.

Озадаченный взгляд Линнет метну лея к Дине.

— Макса не будет? — поинтересовалась она.

— Нет, рано утром он уехал в Рим, — объяснила Дина. — Но не беспокойтесь нет проблем. Вы подписываете?

Ошеломленная Линнет поставила свою подпись на бумагах, почти не слушая адвоката, который объяснял ей, что она обязуется работать не менее шести месяцев. Почему ее не покидало чувство, что она рассталась со своей свободой, волей, независимостью? Шесть месяцев это не пожизненный приговор. И какая разница, присутствует ли Макс при подписании контракта?

Возможно, ее поразило, что накануне вечером он не предупредил ее о том, что не будет присутствовать при подписании контракта? Он знал это, но не сказал. Специально обманул ее? Она с новой силой почувствовала, что это не тот человек, которому она может доверять. Он жил по своим собственным законам, и ему было все равно, как живут все остальные. Джоанна поняла это слишком поздно, и Линнет все время повторяла себе, что никогда не должна этого забывать.

По сути после подписания контракта ничего не изменилось, и жизнь Линнет в «Кафаворите» шла, как и раньше. Она гуляла с Кэсси, читала и болтала с ней, и разделяла с Диной все заботы по уходу за ребенком. Ей нравилось быть с Кэсси, и жизнь не казалась ей тягостной. Кроме того, у нее было много свободного времени, и она могла бродить по Венеции.

Имея над головой такую роскошную крышу, чудесную пищу, которую ей подавали, Линнет не нуждалась в деньгах. Студенткой она привыкла жить на скромную стипендию и быть экономной. Деньги никогда в действительности не интересовали ее, и мотивом ее приезда в Италию было вовсе не желание заработать.

Подписывая контракт, она не обратила никакого внимания на параграф, оговаривающий ее жалованье, так занята была тогда своими переживаниями. И лишь позже, перечитывая копию контракта, она осознала, что Макс платит ей с ее точки зрения ошеломляющую сумму лишь за то, что она ведет приятную и не обременительную жизнь.

— Здесь какая-то ошибка, — отважилась она сказать Дине, — Столько денег мне не нужно, да я и не заслуживаю, чтобы мне столько платили.

Дина пожала плечами.

— Я лишь веду счета по дому — и ничего больше, — ответила она, снимая с себя всякую ответственность. — Максу для Кэсси не жалко денег. А вы… Как это сказать?., несете ответственность.

Но это было не так, не совсем так — она лишь следила, чтобы девочка не упала в канал или не переела мороженого, и Липнет казалось, что ей платят слишком много за такую малость. Она решила побеседовать на эту тему с Максом, который, по словам Дины, должен был вернуться через два дня.

— Он очень занят. Всегда, всегда занят, — сказала она, вздыхая, но в ее голосе слышалась гордость, а не осуждение. Линнет удивляло, что такая здравомыслящая женщина, как Дина, может одобрять безумный, странствующий стиль жизни своего племянника, но она не имела права обсуждать с ней эти вопросы. Может быть, итальянские женщины ее класса считают нормальным, что мужчины порхают по всей Европе, наслаждаясь жизнью, даря своим расположением кого им будет угодно? Это было за пределами понимания Линнет.

Она поняла, что Макс вернулся, как только вошла в дом. У Кэсси был урок музыки, и Линнет ходила посмотреть коллекцию Гуггенхейма искусства двадцатого века. Она уже хорошо знала Венецию, вскочив в вапоретти у моста, она сидела, наслаждаясь ветерком. Становилось жарко, приближался июнь. Она дошла пешком от Риаль-то по узким задним улочкам, которые обнаружила. Они привели ее к черному входу, она прошла в патио и сразу же почувствовала суету среди прислуги; Алдо почти сбил Линнет с ног, когда она проходила мимо двери кухни.

— Извините, синьорина Линнет! Синьор Макс приехал, — сказал он и заторопился по делам, думая, без сомнения, об обеденном меню. Макс был «синьором Максом» для всех слуг, что было частичным несоблюдением установленных формальностей, но это спасало и от чрезмерной пышности.

Джанни, которого Линнет встретила в патио, сообщил ей, что синьор в своем кабинете; Линнет собрала всю свою храбрость и решила поговорить о своем жалованье. Бесполезно откладывать то, что боишься сделать, а встреча с Максом ди Анджели пугала Линнет. Кроме того, кто знает, когда он опять будет дома?

Сердце билось у нее в горле, пока она шла к его кабинету, и прежде чем постучать, она целую минуту стояла у двери, собираясь с духом. Она знала, что это глупо. Не съест же он ее! Она постучала в дверь чуть громче, чем хотела, и голос, пригласивший ее войти, звучал резко, как будто обладатель не хотел, чтобы его беспокоили, и был возмущен бесцеремонным вторжением.

Он сидел за письменным столом, который был завален бумагами и заставлен чашечками из-под кофе, а кроме того, Линнет была поражена его внешним видом. Он выглядел уставшим — изнуренным, как показалось ей, его глаза провалились, подбородок был темным от щетины, а вместе свежей сорочки с галстуком на нем был слегка измятый спортивный свитер.

Она заколебалась, чувствуя себя еще более неуверенно перед этим уставшим взъерошенным незнакомцем.

— А, Линнет, — его голос был сухим и далеким.

— Я… Я хотела поговорить с вами, — вот все, что она прошептала.

— Что-то важное? У меня не было времени ни переодеться, ни побриться, — он провел рукой по подбородку и содрогнулся от отвращения.

— Нет… да… это займет одну минуту… — запуталась она.

Он устало вздохнул.

— Пожалуйста, говорите, Линнет, раз уж вы здесь, если вы уверены, что эту проблему не может решить тетя Дина, — нетерпеливо сказал он.

— Нет, она не может, — более твердо возразила Линнет. — Это касается моего жалованья.

Изумление вспыхнуло в его усталых голубых глазах.