На мгновение янтарные глаза превратились в тлеющие угольки, а потом вспыхнули огнем. Рэн, словно случайно, освободилась из объятий Калеба и повернулась к Уэзерли.

– Малькольм, это мой… мой… брат Калеб.

– Мы уже познакомились, – отрывисто произнес Малькольм.

Рэн никогда не смотрела на него так, как сейчас смотрела на ван дер Риса, хотя именно он, Малькольм Уэзерли, был ее суженым. Никогда еще он не видел, чтобы сестра смотрела на брата такими глазами; не видел он, чтобы и брат так восхищался красотой сестры. Где-то в глубине души Уэзерли заворочался страх, но следующие слова Рэн успокоили его:

– Я очень рада, что ты приехал пораньше, Малькольм. Сегодня ночью возвратились родители, и они хотят с тобой познакомиться. Встреча намечается на ленч, когда к нам присоединится баронесса. А пока почему бы вам с Калебом не прогуляться по саду? Я скоро приду к вам, – она нежно пожала руку Малькольма.

– Не очень-то хорошая идея, – заметил Калеб, скорчив гримасу. – Как ты говорила раньше?.. «Давай скинем сапоги и пробежимся по сочному травяному ковру вместе…» Я первым добегу до сада! – глаза его призывно сверкнули, отчего сердце Рэн забилось еще сильнее. – Терпение, как тебе известно, не является одним из моих лучших качеств!

Рэн рассмеялась. Впервые за последние месяцы ее смех звучал искренне.

– Я помню! Если все будет хорошо, мы еще успеем побегать босиком по траве до твоего отъезда.

При этих словах глаза Калеба вспыхнули, и он вслед за Малькольмом вышел из комнаты.

Рэн прислонилась к стене и сделала несколько глубоких вдохов. Калеб выбрал не самый удачный момент для приезда!

– Проклятие, проклятие, проклятие! – кричала она, пробегая просторный холл, отделанный мрамором, и поднимаясь вверх по крутой лестнице.

ГЛАВА 4

Ничего не зная о разыгравшейся внизу драме, баронесса Камилла Ленгдон-Синклер встала с кровати, обшитой кружевами, с наслаждением потянулась, погладила свой выпуклый живот и счастливо вздохнула. Если бы кто-нибудь раньше сказал ей, что она будет радоваться теперешнему своему состоянию, Камилла сочла бы это шуткой. Да, скоро она станет матерью. Тайлер пребывает на вершине блаженства, а его общение с юной Рэн красноречиво говорит о том, как он будет относиться к собственному ребенку. Милый, дорогой, чудесный Тайлер, который всегда любил и понимал ее! Светило солнце, и Камилла радовалась жизни. В недрах ее тела рос ребенок – плод их крепкой любви. Ничто больше не сможет разрушить эту любовь, Камилла не допустит этого.

С помощью горничной баронесса приняла ванну и облачилась в соответствующее ее положению платье мягкого золотистого цвета, скроенное так, чтобы скрыть беременность. Как будто она стремилась скрывать ее! Зачем только она послушала не в меру щепетильную портниху, которая утверждала, что недопустимо для «леди на сносях» выставлять напоказ свое состояние? Выставлять на показ! Боже! Да Камилле хотелось, чтобы все об этом знали! Хотелось кричать об этом с самой высокой башни и щеголять округлившимся животом и налитой молоком грудью, говорящими о ее женской зрелости. Она желала, чтобы весь мир знал: баронесса Синклер ожидает ребенка! Она сейчас выйдет, распрямив плечи и выставив вперед живот на всеобщее обозрение. Пусть Сирена с Риганом видят, как она счастлива!

Камилла подняла голову и прислушалась. Почему так тихо? К этому времени дом должен звенеть от задорного смеха Рэн и грубоватого юмора Ригана. С другой стороны, как и предполагал Тайлер, дела могли пойти не очень хорошо, если Рэн рассказала родителям о своих намерениях. Нет, Камилла не собирается ни о чем волноваться. Ничто не испортит ее хорошее настроение. В конце концов, Рэн уже исполнилось восемнадцать. А разве она, Камилла, не состояла в этом возрасте в тайном браке?

Камилле было немногим больше шестнадцати, когда она впервые увидела Тайлера Синклера. Ее отец, Стефан Ленгдон, был дальним родственником старого барона, отца Тайлера. Стояло жаркое лето, когда Стефан с дочерью приехал в Найтсбридж погостить несколько недель в летнем доме Синклеров. Для Камиллы не было тайной, что Стефана считали в семье «паршивой овцой», а баронесса терпеть его не могла. Но добродушный барон решил забыть прошлые обиды и пригласил их в свой дом.

Тем ослепительным летом Камилла с Тайлером влюбились друг в друга до беспамятства, к жадному удовольствию Стефана и ужасу баронессы. Но даже угрозы матери о лишении наследства, если Тайлер будет продолжать свои «несерьезные отношения» с Камиллой, не охладили юношеский пыл. Они любили друг друга – только это имело значение. Позднее, когда выяснилось, что баронесса не собирается менять решение и они должны расстаться, Камилла и Тайлер вступили в тайный брак.

Сначала Стефан Ленгдон был вне себя от радости из-за союза единственной дочери с богатым сыном Синклеров. Но когда Тайлер хотел признаться родителям в тайной женитьбе, Стефан уговорил его не делать этого, и Тайлер, которого от получения наследства отделяли лишь несколько лет, послушался Ленгдона.

Сначала Тайлер думал, что Стефан заботится о счастье молодой пары, и ему потребовалось много времени, чтобы понять что Ленгдона интересовало совсем другое. Ему было прекрасно известно, что Синклеры очень упрямы и, без сомнения, лишат сына наследства, узнав о тайном браке, а тогда Ленгдон останется не только с дочерью-иждивенкой, но еще и с лишенным средств к существованию зятем. К тому же, Тайлера не только лишат наследства, но и вполне могут изгнать из общества, а вместе с ним и Стефана. Старый пройдоха не сомневался, что Синклеры отомстят ему за участие в этой любовной истории и перестанут поддерживать с ним какие-либо отношения. Ведь главной причиной, почему Ленгдона принимали в свете, являлась протекция барона, иначе его бы изгнали из модных гостиных, куда он так стремился, как прокаженного.

Ничего не подозревая об этом, Тайлер согласился держать брак с Камиллой в тайне. Было условлено, что по достижении совершеннолетия он предъявит права на Камиллу. Но Стефан был не в состоянии ждать еще пять лет, чтобы поправить свое финансовое положение. Когда же в Лондоне появился Риган ван дер Рис и разнеслась молва о его несметных богатствах, Стефан ловко устроил свою дочь поближе к голландцу, женой которого она вскоре и стала.

Камилла все объяснила тем, что тогда она была глупой эгоистичной девчонкой, которая легко шла на поводу у расчетливого, хитрого отца. Но единственное, чему она оставалась верна, – это любовь к Тайлеру. Все остальное и все остальные были просто фарсом. Даже в объятиях другого мужчины – Ригана или Калеба – она всегда видела только Тайлера, Тайлера, который знал ее, как самое себе, все ее достоинства и недостатки, особенно недостатки.

Тайлер знал их все наперечет и все-таки продолжал любить ее.

Камилла самодовольно улыбнулась и погладила живот. Она не беременела на протяжении многих лет, а сейчас у нее было все, о чем только могла мечтать женщина: любимый муж, ребенок, который скоро родится, свобода быть самой собой и достичь всего, чего пожелает.

В то время как Камилла прихорашивалась перед выходом к гостям, Рэн вынимала из высокого комода для белья одно платье за другим. Одно не подходило потому, что ей не очень нравился цвет, другое – потому, что не соответствовало ее настроению.

Янтарные глаза Рэн так и заискрились, когда она поймала свое отражение в зеркале в дальнем конце комнаты. Щеки пылали, отчего глаза горели еще ярче и контрастировали с рассыпанными по плечам темными волосами. Малькольм Уэзерли никогда не вводил девушку в такое возбужденное состояние, как приезд Калеба. Красавец Малькольм выглядел очень бледно на фоне Калеба.

«А почему я, собственно, об этом думаю?» – спросила себя Рэн. Малькольм являлся одним из самых красивых мужчин, каких она только видела. Его способность кружить дамам головы была очевидна. Аристократический вид Уэзерли сочетался с очарованием распутного человека. Женщины не могли устоять перед ним. Черные вьющиеся волосы, которые небрежно спадали на высокий лоб и подчеркивали томные смеющиеся глаза, придавали ему мальчишеский вид. Ничего удивительного, что женщины считали Малькольма с его чувственной улыбкой и гибким изящным телом, привлекательным. И не только молодые девушки, как сама Рэн. Женщины постарше, умудренные жизненным опытом, тоже восхищались им. Его холеный вид и манеры были безупречны, но Малькольм держался с заученным жеманством, а Калеб… Калеб просто двигался – без всяких усилий, с природной грацией атлета. Рядом с Калебом манера Малькольма держать себя казалась почти механической.

«Какая же я жестокая!» – обругала себя Рэн. Ведь Малькольм любит ее, а она – его. Неужели она зря разругалась с Сиреной и Риганом? Не лучшее время она выбрала, чтобы начать сомневаться в своих чувствах к Малькольму. Собственные гневные слова Рэн еще звенели у нее в ушах, а перед глазами стояло перекошенное от боли лицо Ригана. От таких воспоминаний щеки девушки вспыхнули огнем. «Я отвечаю за каждое слово», – старалась оправдать себя Рэн, глядя в зеркало. У Сирены и Ригана своя жизнь, а она будет жить своей, согласны они или нет. Погрозив своему отражению пальчиком, Рэн опять принялась энергично рыться в комоде. Наконец она остановилась на блестящем шелковом платье абрикосового цвета, которое усиливало ее красоту и подчеркивало сияющие глаза.

– Рэн, Рэн, я только что вернулась из сада; ты не поверишь, кого я там видела! – закричала Сара, захлопывая за собой дверь; ее глаза горели от возбуждения. – Малькольма и с ним какого-то мужчину – не чета другим! Именно о таком мы обычно шептались в академии. Великолепен! Совершенно великолепен! – она сделала вид, что сейчас упадет в обморок. – Рэн, клянусь, рядом с ним Малькольм выглядит как крестьянин!

Не обращая внимания на выражение лица подруги, Сара продолжала:

– Я должна попросить Тайлера представить его мне. Мы бы отлично смотрелись вместе, потому что у него темные волосы и бронзовая кожа. С моими светлыми волосами мы бы чудесно подошли друг другу.

Сара внимательно наблюдала за реакцией Рэн. Она прекрасно знала, что если будет подталкивать Рэн к этому незнакомцу, то девушка еще сильнее уцепится за Малькольма. Но если она притвориться, что заинтересовалась этим мужчиной сама, Рэн, вероятно, можно будет уговорить забыть Уэзерли и оставить его Саре.

Рэн резко повернулась и схватила Сару за руку. Янтарные глаза так и сверкали, на губах застыла усмешка, когда девушка яростно прошипела:

– Ты говоришь о моем брате. Нет, вы совершенно не подходите друг другу. Калеб – мужчина, а не мальчишка, а ты всего лишь глупая школьница! И если ты еще хоть раз назовешь Малькольма крестьянином, я… я вырву тебе все волосы! Ты слышишь, что я говорю, Сара Стоунхам?!

– Побойся Бога, Рэн! Что это на тебя нашло? Я только хотела подразнить тебя. Ты расстроена, потому что Сирена и Риган здесь и все твои темные делишки вышли наружу. Может, ты из тех, кого называют «в семье не без урода»? – с издевкой парировала Сара.

– Черт возьми, Сара, никакой я не урод, ты же прекрасно знаешь!

– Конечно же, нет, пташечка! Действительно, черт возьми! Если бы моя мать когда-нибудь услышала, как ты выражаешься, она бы запретила мне общаться с тобой. И, возможно, ты увидишь меня в последний раз, когда мои родители приедут спасать меня от твоего плохого влияния. Это из-за тебя меня исключили из школы, не так ли? А если ты так нежно относишься к своему брату, как ты его называешь, то ставлю перламутровый гребень против твоего серебряного браслета, что не пройдет и часа, как он будет у моих ног!

Сара отвернулась, чтобы скрыть от Рэн улыбку. Ее коварный замысел вполне мог сработать. Рэн вовсе не по-сестрински защищала брата. Или Сара ошибается? Может, таким образом Рэн подсознательно оберегает Малькольма?

– Не смеши меня, Сара! Калеб никогда не станет связываться с таким ребенком, как ты. Я принимаю пари. Через час после того, как встретишься с ним!

– Прекрасно. Я буду отчаянно флиртовать, как мы с тобой это делали в школе. Помнишь, как ты говорила, что у меня изумительные ресницы и все мужчины будут ползать у моих ног в день дебюта в обществе?

– Помню, – сквозь стиснутые зубы процедила Рэн.

Откуда такое неприятное ощущение в животе? Сара была хорошей подругой и скрашивала жизнь Рэн вдали от дома. «А теперь я обращаюсь с ней как с ненужным предметом багажа! И вообще… У Калеба могла быть женщина и похуже!» – фыркнула Рэн.

– Прости меня, Сара. Ты моя лучшая подруга, и я не должна была так гнусно обращаться с тобой. Пожалуйста, не сердись, – попросила она, касаясь плеча Сары.

– Я не сержусь, – ответила та, широко улыбаясь. – Но я не думаю, что Малькольм – мужчина твоей мечты. Калеб – сильный, бороздящий моря капитан, именно за таким отправилась твоя обожаемая Морская Сирена. Ведь он тебе не родной брат, Рэн, – отчетливо произнесла Сара, чтобы убедиться: подруга поняла, что она имеет в виду.