Сабрина Джеффрис - В плену твоих желаний

– Я не… я хотел… Как вы поживаете?

– Прекрасно. А вы?

Ее отстраненный тон заставил его нахмуриться.

– Довольно скверно.

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – сказала она, строго поджав губы.

– Силы небесные, почему вы ведете себя так, будто мы никогда…

– Есть там кто-нибудь? – послышался окрик откуда-то сбоку.

Они застыли. Оглядевшись, Лахлан заметил боковую дверь в ближайшем домишке. Он быстро втолкнул Венецию внутрь и осторожно закрыл за собой дверь. Затаив дыхание, они прислушивались к тому, что происходит снаружи. Кто-то прошел мимо них, а потом, убедившись, что тут никого нет, удалился.

Лахлан потянулся к девушке, но она увернулась, прежде чем он успел к ней прикоснуться. Но тут Венеция споткнулась обо что-то и чуть не упала. Оглядевшись, она увидела массу миткалевых мешков, набитых чем-то мягким. Видимо, домик использовали для хранения овечьей шерсти.

Обогнув груду мешков, девушка направилась к другой двери. Если Лахлан решил, что может вот так заявиться сюда, чтобы просто развлечься с ней, то он сильно ошибается.

Но ей следовало догадаться, что самонадеянный нахал так легко не отступится. В два прыжка он настиг ее и снова крепко прижал к своему телу.

– Отпустите меня! – крикнула она, пытаясь вырваться.

– Сначала я хочу получить свой поцелуй, – хрипло произнес он.

Освободившись, она повернулась к нему лицом.

– Я уверена, что любая девушка из вашего клана будет счастлива поцеловать лэрда. – Голос ее задрожал, и она попятилась к выходу. – К тому же вы не испытываете ненависти к их отцам.

В тусклом свете, проникающем сквозь небольшие окошки, Лахлан казался даже выше ростом, он почти касался головой низкого потолка, когда вновь приблизился к ней.

– Мне не нужны их поцелуи.

– Вы забыли, что я дочь Дунканнона? – с насмешкой спросила Венеция. Она, слава Богу, уже почти добралась до двери.

– Меня совершенно не волнует, чья вы дочь, – раздраженно заметил он.

– А мне кажется, вас волнует только это. Похоже, что лично до меня вам нет никакого дела.

Венеция ухватилась за ручку двери и потянула, но Лахлан оказался рядом. Он уперся двумя руками в дверь с обеих сторон от нее, так что девушка оказалась в ловушке.

– Всего один поцелуй. – Глаза его ярко светились в полутьме. – Подари мне хотя бы это.

– Зачем? – Венеция уперлась руками в его мощную грудь, но не смогла сдвинуть его с места. Отчего он такой огромный, такой неодолимый… такой настойчивый? – Вы ведь уже сказали, что не хотите жениться на мне и что у нас нет будущего. Так зачем же вам целовать меня? – Она насмешливо приподняла бровь. – Может быть, вы решили совратить дочь Дунканнона, чтобы побольнее отомстить ему?

– Нет, черт вас возьми! – рявкнул Лахлан. – Я бы никогда…

– Ах, так вот для чего вы меня преследовали, – продолжала дразнить его Венеция, решив во что бы то ни стало вытянуть из него правду. – Чтобы обесчестить меня.

– Я просто хотел защитить вас! – возмущенно возразил он.

– От кого? От овец?

С проклятием Лахлан отвел глаза, явно не зная, что ей ответить. Венеция нырнула под его руку и бросилась к другой двери. Ей почти удалось ее открыть, когда он сказал:

– Я просто хотел увидеть вас.

Рука девушки застыла на ручке двери.

– Мне хотелось побыть с вами.

Когда Венеция обернулась, ошеломленная тем, что он сказал, Лахлан подошел ближе. Глаза его потеплели и стали темными, как шоколад.

– Поговорить с вами. – Он заключил ее в свои объятия. – Обнять вас. Я очень соскучился.

– Вы выбрали довольно странный способ показывать это, – язвительно сказала Венеция, хотя сердце ее колотилось так, что готово было выскочить из груди. Он волновался. Он скучал. Он признался в этом. – За последние несколько дней вы могли…

– Быть выставленным вон дворецким или матерью, в то время как вы благополучно ускользали окольными путями? – В его голосе ощущалась напряженность.

– Могли бы спросить разрешения поговорить со мной. Чего проще.

– Но ведь я сейчас здесь, разве нет? – Он уткнулся носом в ее голову. Его горячее дыхание обжигало кожу. – А вы не хотите даже поцеловать меня.

– Потому что я знаю, зачем вы пришли сюда. – Венеция еще не была готова уступить. Это прекрасно, что он скучал, но это не означает, что он хотел большего. – Вы подумали, что раз вашей матери нет рядом, вы можете свободно развлекаться со мной как вашей душе угодно. Ну что ж, если это все, чего вы хотели, можете благополучно отправляться назад…

– А что, если я собирался сказать, что хочу жениться на вас? – хрипло спросил он.

Венеция растерянно посмотрела на него. Она не могла поверить своим ушам.

Лахлан уверенно расправил плечи.

– Что, если я действительно намерен на вас жениться?

Надежда вспыхнула в душе Венеции, хотя она уговаривала себя не торопиться.

– Мне казалось, вы утверждали, что мы не можем пожениться из-за папы и этих денег.

– С этим мы как-нибудь разберемся. Только скажите, что вы согласны выйти за меня замуж.

Венеция пристально посмотрела на него. Подумать только, Лахлан изменил свои намерения. Слово «да» едва не сорвалось с ее губ, но она успела вовремя остановиться.

А как насчет тех ужасных вещей, что он ей наговорил? Она чуть ли не силой вынудила его признаться в том, что он по ней скучал. В заключение он упомянул о желании жениться и теперь, самонадеянный нахал, рассчитывает, что она упадет к его ногам? Ну что ж, ему придется немного помучиться. Венеция терзалась целых три дня, сомневаясь в его чувствах, и вовсе не собиралась так легко сдаваться.

– Я не уверена, что вообще хотела бы за вас выйти, – сказала она, презрительно фыркнув. – Думаю, вам лучше снова вернуться на винокурню, в свою холостяцкую хижину и…

На этот раз его поцелуй не оставил ей шансов. Его жадный рот выпытывал все ее секреты с такой настойчивостью, что у девушки перехватило дыхание… Ею овладела сладкая истома. В крови вспыхнуло непреодолимое желание.

– Может, вы все-таки пересмотрите свое решение? – с усмешкой спросил о».

Он был так чертовски уверен в себе! Похоже, он ничуть не сомневался в ее чувствах. И это никуда не годилось. Безжалостно подавив волнение и трепет, Венеция изобразила небрежную улыбку:

– Пересмотрю? С чего бы? По-моему, один поцелуй едва ли может что-нибудь изменить.

Самодовольное выражение исчезло с его лица.

– Значит, вы продолжаете упрямиться? – Лахлан двинулся вперед, увлекая ее за собой. – Хотите заставить меня увиваться за вами, подобно вашим франтоватым лондонским поклонникам? Хотите, чтобы я стал унижаться и умолять вас?

– Ничего подобного. Это вы сказали, что я слишком утонченная леди, чтобы прижиться в Шотландском нагорье. – Венеция гордо вздернула подбородок. – Наверное, вы правы. Скорее всего мне лучше уехать и поискать себе богатого и титулованного мужа в Англии.

В следующий момент Лахлан толкнул ее и повалил на мягкие мешки с шерстью. Венеция была так потрясена, что только изумленно смотрела, как он сбросил сначала сюртук, потом жилет, затем рубашку. Неужели он собирается… Не может же он…

– Значит, вы ищете мужа-англичанина, не так ли? – Янтарный свет заходящего солнца окрасил багрянцем его каштановые волосы и позолотил загорелую грудь. – Тогда я знаю, как мне следует поступить. – Лахлан сбросил сапоги и резким движением сдернул брюки.

Легкая дрожь пробежала по телу девушки, кровь прилила к голове. Спаси ее, Господи!

– Ч-что вы задумали? – прошептала Венеция, хотя отлично знала что.

У нее пересохло во рту, когда Лахлан растянулся на мешках рядом с ней, расстегнул на ней пояс, затем распахнул тартановый наряд, открыв взгляду старенькое платье служанки – ничего другого ей не смогли подобрать.

Лахлан, похоже, не обратил внимания ни на изношенную ткань, ни на разошедшиеся швы. Сдернув кружевную косынку, прикрывавшую глубокий вырез слишком тесного лифа, он окинул жарким, жаждущим взглядом пышные груди.

– Нельзя допустить, чтобы такая прекрасная шотландская леди попала в руки сакса. Я обязан спасти вас от этой горькой участи. – Он встретился с девушкой взглядом, и легкая усмешка умелого соблазнителя тронула его губы: – Отказываясь поступать разумно, вы не оставили мне выбора. Придется овладеть вами, тогда вы вынуждены будете выйти за меня замуж.

Дорогая Шарлотта!

Не стоит больше думать о моих неприятностях. Я слышал кое-какие новости о лорде Дунканноне, которые вас обеспокоят. По-видимому, он вчера неожиданно выехал в Шотландию. Похоже, никто не знает зачем. Но я опасаюсь, что это связано с вашей прежней воспитанницей, леди Венецией.

Ваш друг Майкл.

Лахлан совсем не удивился, когда Венеция, нахмурив брови, сердито посмотрела на него и сказала:

– Из всех самонадеянных, бесцеремонных…

Он впился ей в губы страстным поцелуем, обхватив ладонями голову, чтобы полностью овладеть ее ртом – так, как ей всегда нравилось. Лахлан не собирался упустить свой шанс только из-за того, что Венеция не одобряла его методов.

И хотя она впилась пальцами ему в плечи, как бы стараясь изо всех сил оттолкнуть его, губы ее раскрылись, и она тесно прижалась к нему.

Слава Богу! Направляясь сюда, Лахлан даже не думал делать Венеции предложение, как и не помышлял о том, чтобы лишить ее невинности. Но когда он увидел, как она бродит по этой земле, обливается слезами, вымещая свою боль и гнев на овцах…

Какой уважающий себя шотландец не захотел бы иметь такую жену? Такую, которая понимает, что земля предназначена для единственной цели – давать пропитание проживающим на ней семьям. Он явно ошибся, когда решил, будто Венеция никогда не приживется в Росскрейге. Она уже успела завоевать любовь и уважение половины клана.

Точно так же, как она покорила его сейчас своими щедрыми губами. Желая большего, чем только поцелуи, Лахлан накрыл ладонью ее грудь, стянутую платьем.

Венеция замерла, затем прервала поцелуй и возмущенно посмотрела на него.

– Я еще не сказала, что позволю вам овладеть мною, разве нет? – ворчливо сказала она, остановив его руку.

– О, непременно позволишь, не сомневайся, позволишь! – Лахлан оттолкнул ее руку и бесстыдно сжал ей грудь.

Дыхание девушки участилось, и он ощутил сквозь грубую шерсть, как затвердел под его ладонью ее сосок.

– Почему вы так в этом уверены? – спросила она чуть хриплым шепотом, от которого у Лахлана сжалось сердце.

– Потому что я знаю твой самый большой секрет.

Глаза ее настороженно сверкнули.

– И что же это такое?

С усмешкой он просунул руку ей под спину и принялся расстегивать пуговицы на платье. Потом он наклонился и прошептал возле самых ее губ:

– Ты не такая уж благовоспитанная леди, какую пытаешься изобразить.

Эти слова привели Венецию в ярость. Она оттолкнула его от себя, затем поднялась на ноги и смерила Лахлана надменным взглядом:

– Я и в самом деле слишком утонченная леди, чтобы кувыркаться здесь с вами на мешках с шерстью, Лахлан Росс.

– Неужели?

Со смехом он ухватил ее за платье, когда она попыталась уйти. Он ничего не имел против того, чтобы она поиграла в Принцессу Гордячку, потому что знал, что одним поцелуем может сорвать с нее эту маску.

Ну, может быть, не только поцелуем, потому что девушка попыталась выдернуть юбку из его рук.

– Послушай, – сказал он, ухватив ее свободной рукой за ногу. – Я в высшей степени восхищен и твоим хорошим образованием, и благородным происхождением, и утонченным лондонским акцентом – абсолютно все в тебе приводит меня в восторг.

Венеция презрительно фыркнула, но Лахлан, не обратив на это внимания, стянул с ее ноги туфлю и, отбросив в сторону, поднес к губам затянутую в чулок ступню.

– Я понимаю, что вряд ли достоин даже целовать твои ноги.

Однако он сделал это, даже дважды.

Когда он поднялся на колени, Венеция перестала вырываться и взглянула ему в лицо своими изумительными глазами. Их сочный зеленый цвет напоминал покрытое пышными всходами поле.

Становясь на колени, Лахлан вынужден был щадить больную ногу, но это не помешало ему скользнуть ладонью по обтянутой чулком икре девушки вверх с запретной лаской. Или проложить тропинку поцелуями по внутренней стороне ноги до колена и выше, до самой подвязки.

– Но иногда наступает такой момент, когда даже самой благонравной леди следует отбросить свои утонченные манеры, – сказал он хрипло. Медленно сдвигая вверх ее юбки вдоль стройных ног, он открыл взгляду две одинаковые полоски обнаженных белых бедер над шелковыми подвязками, и кровь бешено забилась в его жилах. – И позволить неотесанному горцу сделать то, в чем он особенно силен.