Юлия Динэра - В плену

– Завяжи ей рот. – Командует ублюдок за рулем.

– Она молчит.

Я молчу. Почему я молчу? А наверно потому что, кое-кто, все еще угрожает мне ножом. Может, стоит проверить? Рискнуть? Закричать? Кто меня услышит?

– У меня ничего нет. Что вам нужно?

– Завяжи ей рот.

– Заткнись, киса, мой друг сегодня не в духе.

– Куда вы меня везете? Если хотите убить то, давайте сразу. Чего ждете?

Парень странно косится на меня, но ничего не говорит. На вид ему не больше тридцати, но мне кажется, что на самом деле ему меньше. Просто выглядит потрепано и пахнет от него не очень приятно.

– Убьешь меня?

– Закрой ей рот или я вышибу ей мозги!

Меня передернуло от этого крика. У ублюдка явно не порядок с головой. Он нервничает, я вижу это по тому, как неуверенно он ведет машину.

– Зачем я вам нужна?

– Я, пожалуй, завяжу тебе рот. Потому что ножичек то у меня. – Да я чувствую его. Можно было не говорить. – Но вот за брателлу я не отвечаю.

Парень находит какую-то плотную тряпку в кармане сидения и завязывает мне ею рот, туго. Я не сопротивляюсь. Какой смысл? Мне отсюда не выбраться. Я понятия не имею, что он меня хотят и куда везут, но я веду себя адекватно, потому что я хочу жить, действительно хочу. Можно подумать, что мне не страшно. Мне страшно, мне действительно страшно, но я умею с этим бороться.

Мы едем около часа, примерно. И этим двоим кажется плевать, что я вижу дорогу, через лобовое стекло. Я смотрела фильмы про похищение. Ага. Обычно жертве завязывают глаза, чтобы та не видела дорогу и потом не сбежала. Видимо в настоящей жизни это не работает. Либо же эти двое полные чайники, либо им плевать, потому что я действительно не смогу сбежать.

Машина остановилась. Я знаю эту часть города. Здесь нет жилого квартала ближе чем примерно в трех-пяти километрах. Огромный лес, сотни гаражей и водохранилище. Я бывала здесь будучи маленькой. Все было иначе, мы купались на местном пляже, а теперь это место напоминает Богом забытую свалку.

Меня выводят из машины. Оба урода не сводят с меня глаз, я тоже наблюдаю за ними. Металлическая дверь гаража со скрипом открывается и, меня заталкивают внутрь. Включается свет. Помещение сырое и холодное, но по обстановке почти ничего не имеет общего с тем местом, где оставляют машины. Это больше все напоминает бомжатню. По полу раскиданы бутылки из-под пива, окурки. В углу стоит старый телек на деревянной прогнившей тумбочке, напротив него кровать без матраса.

Один из ублюдков уходит, тот который был за рулем, его я боюсь больше всего. Я вытаскиваю кляп изо рта.

– Чего вы хотите?

– Тебе лучше молчать.

– Знаешь ли, странно быть похищенной и не иметь представления, по какой причине.

Второй возвращается с веревкой в руке. Идет ко мне, достает что-то из своих штанов. Я надеюсь это зажигалка. Боже.

– Держи ее на мушке, пока буду завязывать ей руки. – Он передает.. Пистолет? Который через мгновение оказывается направленным мне в голову.

Тряпка снова у меня во рту. Руки связаны. С меня снимают толстовку и, я начинаю сопротивляться, но нож у моей сонной артерии заставляет меня прекратить любое сопротивление.

Я остаюсь одна, у меня забирают все, кроме нижнего белья, даже туфли скоты не оставили, а мне и без того здесь не жарко

Проходит примерно час, я не знаю, может больше, а может и меньше, потому что время в этом месте, кажется, тянется целую вечность. Я хожу из угла в угол, измеряя холодный бетонный пол босыми ногами. Думаю о том, как оказалась здесь. По какой причине? Это не имеет никакого смысла. Я не дочь президента, какого-то генерала, у меня даже нет денег. Вопрос: кому я сдалась? Уверена, будь я одетой, на той лестничной площадке на меня бы и внимания не обратили. Это все этот козел. Это все он. Денис.

Дверь открывается. Вижу урода, который был за рулем, когда мы ехали сюда. Крутит в руке «нож-бабочку» и приближается ко мне.

– Ты видела наши лица. – Обходит меня вокруг. – Придется тебя убить.

Что?

Холодная сталь касается моей шеи, потом медленно спускается вниз, между моих грудей, не причиняя вреда. Теперь я начинаю дрожать, не только внутри, но и снаружи.

– Но у меня есть предложение. Сделка. – Наши тела почти соприкасаются. Я чувствую мерзкий запах табака, пота и сырости. – Твое тело такое прекрасное, я обменяю твою свободу. Ублюдок достает свой мерзкий язык и проводит им вверх от моего плеча к шее, затем переходит к груди. Я зажмуриваю глаза, вспоминаю, что ноги-то мои не связаны, я должна воспользоваться этим. Поднимаю колено и бью. Точнее думала что бью. Я не успела. Реакция у парня что надо, он схватил мою ногу и с силой дернул на себя, таким образом, я оказалась на полу. Дальше все. Темнота. Провал.

Вздрагиваю. Не от холода, от страха, от неожиданности. К холоду я уже привыкла.

– Тсс. Я принес тебе воды, попей.

Слегка приподнимаюсь на кровати и позволяю напоить себя, как беспомощную.

Да, иногда мне дают воду, а писаю я в гребаное ведро в углу этого бомжатника. У меня практически не осталось сил и, чертовски, болит голова. Кажется, я получила сотрясение, когда меня швырнули на пол. Я даже не знаю, сколько была без сознания. Очнулась я на грязной металлической кровати, и нахожусь на ней уже, как минимум день. Я точно не уверена.

– Вы не отпустите меня, да?

– Отпустим. – Говорит парень. Он носит мне воду чаще, чем ему велел его напарник кретин. Я даже немного благодарна. Что это? Стокгольмский синдром? Нет, этого еще не хватало.

– Когда?

– Потерпи. Нужно, чтобы ты сделала кое-что. Мы тоже рискуем. Нам нужны деньги, много.

Я горько посмеиваюсь и кладу голову обратно на твердую поверхность. Руки ужасно затекли, но я терплю. Бывает и хуже. Правда? Или нет?

– У меня нет денег.

– Но ты знаешь, где их взять, котик.

– Никто даже не знает, где я, никто не станет меня искать. НИКТО не даст за меня никаких денег. Вы не по адресу.

– Ошибаешься. Ведь есть кое-кто, кто может.

– Нет.

– Заплатить. Придется попросить.

– У меня нет денег!

– Не ори! Есть кое-кто, и ты знаешь.

– Нет. Не думаешь же ты. Боже. Ты знаешь. Это такой план? Я поняла. Это ведь не случайно? Не случайно, что это именно я.

Я поняла.

– Просто подыграй нам.

– Я не стану.

– Я не хочу делать тебе больно.

Правда что ли?

– Попроси денег и все, ты свободна.

– Я не стану.

– Ты любишь пожестче, да? Любишь, чтобы тебя заставляли?

– Да пошел ты.

Я переворачиваюсь на другой бок, смотрю в стену. Тело ноет от боли, в горле стоит ком, который я уже не в силах проглотить. Все подстроено. Все это имеет какой-то смысл? Иначе, для чего я им нужна? Все ведет к нему, к этому ублюдку. Я не буду ничего просить, ни слова не скажу. Пусть убьют меня, хотя уверена, что не станут. От них несет трусостью.

Слышу, как открывается дверь. Шаги.

– Чего уселся возле нее? Влюбился что ли? Бери телефон. Включай видео. Этот ублюдок не идет на переговоры. Иди к двери и снимай.

Меня хватают за волосы и тянут вверх. Я кричу от боли.

– Заткнись! – Урод стаскивает меня с кровати и швыряет на пол, я ударяюсь коленями о бетон, мои ноги словно простреливает. Нет сил встать. Моя голова болтается, как у тряпичной куклы. Он снова с силой хватает меня за волосы и задирает мою голову вверх, так чтобы я смотрела в камеру. Я отворачиваюсь, почти не в силах стерпеть боль. Закусываю губу, это не так больно, как, когда тебе выдирают волосы на голове.

Ублюдок присаживается рядом со мной, убирает с лица пряди, прилипших волос и проводит языком по щеке. Я морщусь.

– Не нравится, сладкая?

Я смотрю с презрением и с желанием убивать.

– Ей не нравится. – Говорит он уже не мне, а на камеру. После этих слов бьет меня по лицу, сильно. В голове звон, щека горит, во рту слабый вкус крови. Я сплевываю, прямо этому уроду на ботинок. Еще один удар. Теперь все мое лицо горит с новой силой. Стараюсь не зареветь.

– Я думал, нам будет весело, киса.

– Вы только теряете со мной время. – Бормочу я.

– Снимай ближе. – Он смотрит в камеру. – Приезжаешь один. С деньгами. Вся сумма, наличными. Я даю тебе час, иначе. – Снова смотрит на меня. – Иначе перейдем ко второй части. – Отправляй видео. Думаю, клюнет.

Я смеюсь. Смеюсь над собой, над этими тупыми кретинами.

– Вы слишком дорого меня оценили. Он не даст ни гроша.

– Вернусь через час. Подними ее с пола. Жалкое зрелище.

Один выродок уходит, а второй хватает меня под руки и сажает на кровать. Убирает волосы с моего лица, прилипшие к крови и слезам, которые я всеми силами пыталась сдерживать.

– Не сопротивляйся. Я хочу помочь.

Ха. Ха. Ха.

– Проваливай отсюда.

– Ляг, полежи. Надеюсь, твой парень приедет за тобой и, через час ты будешь свободна.

– Ты шутишь? Он не мой парень. Он не приедет.

Кажется, этот выродок удивлен тому, что я сказала, но мне плевать, я закрываю глаза и позволяю себе упасть на кровать. На подобие кровати. Я мечтаю о теплой ванной, о мягкой постели, о том, чтобы эта головная боль, наконец, ушла. Я хочу домой.

Кажется уснула. Потому что, открыв глаза, почувствовала новый прилив головной боли. Кто-то вошел в помещение. Я не соизволила даже обернуться. Сейчас что-то будет и, чувствую ничего хорошего.

– Тебя, кажется, кинули.

Тяжело смеюсь, отплевывая от лица волосы.

– Я же говорила. И что дальше?

– Вставай.

– Изобьете меня?

– Я не стану тебя бить, вставай живо.

Я делаю, как велит этот выродок.

– Отпусти меня. – Почти молю я.

– Я не могу. Мы планируем еще одно видео. Я не могу тебя отпустить, мне нельзя подставляться. У моего брательника больное колено, правое. Там ножевое ранение, практически свежее. Выжди момент, бей, и беги.

– Последний раз, когда я его ударила, я потеряла сознание.

– Он шустрый да. Постарайся. Больше ничем я не могу тебе помочь. Беги и не оглядывайся, я буду бежать за тобой, и если догоню, – борись.

– Почему ты это делаешь? Пытаешься помочь.

– Я не хочу в тюрьму.

– Думаешь, я не сдам тебя?

– Не сдашь.

Я усмехаюсь.

– С чего же?

– Потому что прежде чем меня найдут, я найду тебя и выпущу все твои внутренности.

– Ладно. Я поняла.

Вот и поговорили.

– Правое колено. Запомни.

– Спасибо. – Шепчу я, до конца не осознавая иронии того, что я благодарю своего похитителя.

Я готова бежать, я хочу бежать, но я не уверена, что смогу. Я бы сказала, я уверена, что не смогу. Когда я пыталась ударить того ублюдка под одно очень нежное местечко его грязного тела, меня вырубили, одним махом я оказалась в отключке.

– Твой парень решил, что тебе было не достаточно. – Запах сигаретного дыма расплывается по помещению, вызывая у меня рвотные позывы. Нет, не то чтобы, я против курения, до такой степени, просто после почти двухдневного пребывания здесь, мне становится плохо почти от любого запаха. Жаль что блевануть-то мне нечем, я уже кажется забыла, как выглядит что-то съедобное, иначе, я бы с удовольствием сделала это на урода, который пришел меня мучить.

– Снимай. – Командует. Не мне. Говорит своему напарнику, который кажется к тому же и предатель (что мне на руку), чтобы тот включил камеру.

– И что? Какие действия? Ты можешь сделать все, что угодно со мной, от этого ничего не изменится.

– Все что угодно говоришь? – Он приближается, смотрит на меня, я вижу его животную похоть в глазах, я боюсь его. Обходит меня сзади и резко бьет по ногам. С вырвавшимся из горла воплем, я приземляюсь на колени, снова, холодный твердый пол, снова простреливающая боль.

Ублюдок расстегивает ширинку и спускает с себя штаны, под которыми ничего нет. Под «ничего» я подразумеваю трусы, потому что с остальным там все в порядке, если можно так сказать. Я закрываю глаза, от страха, от боли, от нежелания даже видеть и осознавать то, чего от меня хотят.

– Сделай приятное, котик.

Я сильнее зажмуриваюсь, ублюдок грубо хватает мое лицо и заставляет открыть глаза.

– Давай, сучка, ты же можешь. Порадуй папочку.

– Лучше убей меня. – Сквозь зубы шиплю я.

Кажется, я его разозлила, он быстро надевает штаны, достает что-то из кармана, хватает меня за волосы и разворачивает лицом к камере.

– Как скажешь, котик. Смотри туда! – Имеет ввиду, смотреть в камеру, но я не слушаю, вместо этого я окидываю взглядом второго урода, который снимает, и который вроде как пытается мне помочь. Я ловлю его бешеный взгляд. Он боится. Чертову ублюдку страшно. Если страшно ему, то мне должно быть еще страшнее.

Холодный металл щекочет кожу моей шеи. Нет, не щекочет, я ошиблась. Почему так больно? Потому что это не металл щекочет кожу, это кровь, моя кровь. Глаза жжет, хочется кричать. Это конец? Мне конец. Нет. Это блеф. Шоу на камеру. Если бы хотел меня убить, уже бы перерезал мне глотку, а не тянул.