Ему нужно было быть с ней наедине, чтобы успешно охранять ее и алмаз. Впрочем, ее, кажется, вовсе не смутило, что он назвал ее женой. А у него заломило в паху при одной мысли об этом.

Шаркающая ногами служанка показала им их комнату и стала разжигать огонь в жаровне. Затем, не глядя на них, она постелила постель.

— Нам будет нужна еда, — произнес Джулиан, подавая ей монету за труды.

Служанка удивленно посмотрела на нее и ответила:

— Да, сэр, моя мать приготовила отличную баранину и пудинг. — Вглядевшись затем в него, она присела в неуклюжем книксене.

После того как она ушла, Ребекка заметила:

— Вы, видимо, дани ей слишком много денег за труда. Поэтому она обратила внимание на вашу одежду и наверняка нас запомнит.

Мельком глянув на нее, граф слегка улыбнулся:

— Больше я такой ошибки не совершу.

— Надеюсь, мы недолго останемся в этих нарядах. За небольшую добавку она сможет достать нам другую одежду, так что ваша щедрость окажется нелишней.

Он стоял на середине комнаты и наблюдал за Ребеккой. Она заглянула за порванную ширму. Там, видимо, был спрятан ночной горшок, потому что ее бросило в краску. Она торопливо выпрямилась. Кровать была в комнате одна, причем Джулиан сомневался, сможет ли уместить на ней свои широкие плечи… не говоря о том, чтобы поместиться на ней вдвоем.

Любопытно, сообразила ли Ребекка, что им предстоит?

Она споткнулась, подойдя к кровати. — Лорд… Джулиан, — начала она и после паузы, отвернувшись от кровати, добавила: — Мне нужно побыть одной. Не подождете ли вы в холле?

К моменту своего возвращения он успел воспользоваться уборной на конюшенном дворе и застал Ребекку уже сидящей перед огнем. Она зажгла несколько грубых свечей, потому что лампы в комнате не оказалось. В их теплом желтом свете ее растрепанные волосы просто сияли, а глаза, полные невысказанных тайн, смотрели на него твердо и решительно. Она сбросила плащ, и в мерцающем свете свечей он смог рассмотреть натянувший платье небольшой бугорок алмаза, его «Скандальной леди». Сколько он должен и может ей открыть? И какие следующие шаги они должны предпринять?

Однако прежде, чем он успел все сообразить, вернулась служанка с подносом, и они уселись на стулья перед грубым шатким столом и принялись за еду.

Оба явно умирали с голоду, потому что даже пудинг они съели с аппетитом, хотя он сильно отдавал луком. Грубый хлеб был теплым, а масло свежим.

— О небо! Это настоящий пир, лучший из всех, какие я пробовала, — проговорила Ребекка с набитым ртом. — Я ведь не успела поесть даже днем на приеме.

— Хотите сказать — до того, как удрали от меня?

— Я не удирала.

Он спорить не стал, она и так это знала. Однако призрак того несостоявшегося поцелуя возник между ними… по крайней мере в его мыслях. Она съела все до последней крошки и запила трапезу доброй порцией эля.

— Вы обычно пьете такие крепкие напитки? — поинтересовался он, глядя, как она вытирает пену с губ.

— Я пробовала такой крепкий, но предпочитаю что-нибудь помягче. Хотя сегодня это просто нектар богов.

Он не стал смеяться, потому что их путешествие было далеко не развлечением. И все же она не переставала его удивлять. Даже своим представлением в поезде, когда она притворялась, что он страстный ее поклонник.

Ребекка приложила руку к животу, пробормотав:

— Наконец-то я насытилась… — Глаза ее закрывались от усталости.

Он выгнул бровь, размышляя о гораздо более волнующих способах «насыщения».

Ее общество порождало в его мозгу массу интересных идей. Возможно, так происходило, потому что впервые за много лет он понятия не имел, что случится дальше, не имел никаких представлений и планов на ближайшие моменты, часы… ночь. Ведь существовало множество способов, которыми они могли развлечься.

Она вдруг задрожала и обхватила себя руками.

— Джулиан… — Она оборвала фразу, словно удивленная тем, как прозвучало его имя на ее губах.

Ни одна женщина не звала его просто по имени, за исключением членов его семьи. В этой комнате, где они собирались провести ночь, притворяясь мужем и женой, оно прозвучало необычайно интимно.

Ребекка устало улыбнулась и начала снова:

— Джулиан, когда вы станете относить вниз поднос, не захватите ли для меня еще одно одеяло? Угля в жаровне так мало…

Вообще-то он заметил в ногах кровати лишнее одеяло. Неужели она не обратила на него внимания? И почему бы не оставить поднос на столе до завтра, когда его заберет служанка?

Что-то заставило его молча кивнуть и поднять поднос. Ребекка одарила его ослепительной благодарной улыбкой. Выходя в коридор, он одной рукой держал поднос, а другой притворял за собой дверь. Затем он остановился и приложил ухо к щелке.

Она вроде бы расхаживала по комнате, потому что звук ее шагов не умолкал. Затем он услышал, как что-то заскрипело и что-то тяжелое потащили по полу.

Он поставил поднос на пол и, открыв дверь, обнаружил, что Ребекка стоит на стуле, протискивая в окно голову и плечи.

Глава 8


Ощутив на талии большие крепкие руки, Ребекка ахнула и попыталась брыкаться, но Джулиан увернулся от пинка и втащил ее обратно… К вящему ее унижению, ей пришлось проскользить по всему его телу. Она продолжала вырываться, и Джулиан наконец отпустил ее. Протянув руку над ее головой, он захлопнул ставни, а она в это время, пошатываясь, добралась до кровати и ухватилась за ее раму.

— Что все это значит? — требовательно спросил он. Она повернулась к нему лицом и уперлась руками в бока.

— Почему я должна вам доверять? Я сообщила вам, что покидаю Лондон, и вдруг меня стали преследовать какие-то мужчины… вы в том числе.

— По вашим словам, грабитель оказался в вашем экипаже еще около дома леди Терлоу. А я до этого понятия не имел, что вы уезжаете.

— Но вы заключили непристойное пари на мой счет. И вы видели на картине тот самый алмаз.

— И на вашей шее на балу… До того как я увидел картину, — мрачно заметил он.

Она настороженно прищурилась.

— Грабитель заявил, что его хозяин тоже видел эту драгоценность и тут, и там.

— Это могли видеть многие. Вы не можете обвинить меня в том, что я нанял кого-то вас терроризировать! — Возмущенный, он резко выпрямился, но это лишь напомнило Ребекке, какой он большой. Казалось, в его присутствии комната съеживалась… и кровать тоже. В грязной одежде, с всклокоченными волосами и щетиной на лице он выглядел просто опасным, а не цивилизованным джентльменом… графом.

— Почему бы мне вас не обвинять? — заявила она. — Я оставила вора в своем экипаже, и вдруг он объявляется на станции. Одновременно с вами!..

— Мы оба следовали за вами. Отдельно.

— Почему я должна вам верить? — с досадой повторила она. — Откуда мне знать правду?

Он глубоко вздохнул, явно пытаясь взять себя в руки. Она не имела доказательств… она его совсем не знала.

— Я расскажу сейчас то, что вам следует знать.

Это могло означать многое, но она предпочла не подчеркивать эту неопределенность.

— Пожалуйста, сделайте это.

Она думала, что он начнет расхаживать по комнате, чтобы разрядить свой гнев, но он неподвижно застыл на месте и начал говорить:

— Этот алмаз носит имя «Скандальная леди».

Она ожидала от него чего угодно, любых извинений, только не подобного рассказа.

— Вам известно его имя?

— Он принадлежал моему отцу. И его местонахождение не было известно на протяжении почти десяти лет. А потом я увидел его на вас на том балу.

Ребекка медленно опустилась на кровать.

— Вашему отцу?

Она не могла сообразить, какая связь существовала между картиной, художником Роджером Истфилдом и последним графом Паркхерстом.

Джулиан кивнул.

— Это был подарок моему отцу от индийского магараджи, посетившего Лондон. Отец служил его постоянным сопровождающим, официальным представителем короля.

— Когда я надела его на бал, то считала, что это поддельная безделушка… фальшивое украшение, — неловко промолвила она.

— Отец считал честью его принять, но когда магараджа умер, его наследники попытались доказать, что отец хитро выманил у старика фамильное сокровище.

Ребекка изумленно затаила дыхание. Джулиан стоял, уставившись на огонь, его брови были сдвинуты, серые глаза, казалось, видели прошлое. Она почувствовала его боль… старую внутреннюю муку, которую он таил ото всех. Теперь эта боль вышла на поверхность, но он продолжал с ней бороться. Джулиан был гордым человеком, и она могла себе представить, что его отец был таким же.

— Это, наверное, было ужасно для графа, — мягко произнесла она. — Что же случилось?

— Отец не согласился с их претензиями и сохранил драгоценность. Светское общество одинаково во все времена: сплетни длились недолго и вскоре забылись, особенно потому, что дело касалось индийцев, — саркастически пояснил он. — Но мой отец чувствовал себя униженным.

— Разумеется, — прошептала она.

— А потом, как раз накануне моего восемнадцатилетия, «Скандальная леди» была украдена. А затем мой отец умер.

Ребекка даже не пыталась скрыть свои сочувствие и симпатию, но граф на нее не смотрел. Она понимала, как ей повезло, что ее родители живы.

— Я унаследовал деньги с материнской стороны семьи, — продолжал Джулиан, — достаточно, чтобы сохранить наше имущество и начать все снова.

Ей хотелось спросить, что же произошло с их состоянием, но почувствовала, что сейчас не время этим интересоваться. Он говорил невозмутимым тоном, словно пересказывал историю, прочитанную в книжке, а не мучительные события, случившиеся с ним и его семьей.

Глаза его сузились… он вглядывался в прошлое…

— Но слухи о «Скандальной леди» не утихали. Люди говорили, что она вовсе не украдена, что либо я, либо мой отец продали ее и полученные деньги потратили на восстановление нашего благополучия.

— Как я понимаю, будучи человеком молодым, вы с горечью восприняли, что люди не ценят ваши тяжкие усилия по возрождению вашего состояния.

Он нахмурился, но не столько сердито, сколько обдумывая ее слова.

— Мне было безразлично, что думают о моих трудах. Я просто хотел, чтобы не искажали правду.

— Но теперь, Джулиан, вы уже привыкли к тому, что люди верят в то, что им нравится. И нам этого не изменить. Мы можем лишь принять это и жить дальше…

Этот урок она узнала и затвердила с детства. Он скрестил руки на груди.

— Все это произошло около десяти лет тому назад.

— Я была еще школьницей, — тихо сообщила она. Он с усмешкой закатил глаза, и Ребекка поняла, что он овладел собой, сумел взять под контроль бушевавшую в нем бурю эмоций… эмоций, которые он все долгие годы скрывал от окружающих. Она слышала, что граф управлял своей империей, она видела, как умело и уверенно руководил он людьми. Он и над ней установил контроль. Но что он при этом чувствовал? Справляться с собственными чувствами было совсем иным делом, и она видела, как его раздражает случившийся срыв. Все это было ей совершенно чуждо. Она выросла в семье, где открыто любили, открыто дрались, открыто выражали свои чувства.

— Итак, раз вы не обвиняете меня в краже «Скандальной леди»… — Голос ее выжидающе прервался.

— Мне нужно выяснить, как «Скандальная леди» попала к вам.

Джулиан внимательно вглядывался в серо-зеленые переменчивые глаза Ребекки, стараясь догадаться, о чем она думает. Он недостаточно хорошо ее знал, чтобы понять, говорит ли она правду, но хорошо разбирался в людях. И все же она казалась ему загадкой. Знакомство их было слишком недолгим, чтобы он читал ее мысли, и эта неясность его раздражала.

Она тяжело вздохнула и откинулась на кровати. Платье ее было грязным и рваным, но в неярком мерцающем свете свечей Джулиан этого не замечал. Он видел только очертания ее груди, плавную линию овала лица.

Однако он не мог позволить себе отвлечься от важной темы их разговора.

— Так как же? — спросил он, стараясь говорить ровным голосом. — Как вам достался этот алмаз?

— Он был у Роджера Истфилда… и тот предложил, чтобы я надела его, позируя для портрета. — Она криво усмехнулась и пожала плечами. — Он был художник, и я подчинилась. А когда потом я попросила позаимствовать его на время, Истфилд согласился, сказав мне, что это дешевая подделка. Но она так хорошо смотрелась, была так хорошо исполнена, что я подумала: как прекрасно будет она сочетаться с одним из моих платьев. Результат вы видели…

— Он притягивал глаза мужчин именно туда, куда вы хотели.

Она быстро втянула в себя воздух, глядя на него широко открытыми глазами. Джулиан улыбнулся: