Джоконда Белли - В поисках Эдема

После ужина Педро и гребцы на протяжении нескольких часов рассказывали анекдоты, заливаясь смехом. Этот смех не раздражал путешественников, а, напротив, даже приободрил их, притупив ощущение пребывания в скорлупе грецкого ореха во время плавания по огромным водным просторам, где за такое количество времени они не увидели никаких признаков человеческой жизни.

Едва рассветный луч очертил бесконечные изгибы на водной глади, Педро продудел в свой неугомонный рожок, пробуждая всех ото сна. Гребцы снова подняли парус, и лодка продолжила свой путь. К полудню они доплыли до середины озера, чтобы пересечь его по диагонали. Когда лодка оказалась вдали от берега, размер и частота волн резко увеличились. Судно поднималось на гребень волны и резко падало. Вода обрызгала пассажиров, столпившихся под навесом.

В первый раз лодка стала для Мелисандры чем-то незначительным и слабым. Она думала о Колумбе, пересекавшем Атлантический океан на своей каравелле, о древних мореплавателях, подвергавших свои жизни опасности в неизведанных морских далях.

Вечером все увидели появившиеся на горизонте вершины двух вулканов-близнецов.

— Рассказывают, что первых поселенцев Фагуаса инструктировали жрецы, запрещавшие им останавливаться до тех пор, пока они не найдут две одинаковые горы на одном острове, — рассказывал Педро. — Могу себе представить, что они чувствовали при виде всей этой красоты.

Это были совершенные конусы с гладкими склонами темно-красного цвета. В желтоватых сумерках они имели четкие очертания. Маленькие облака прыгали по остроконечным вершинам, и вскоре взорам путешественников открылся остров, покрытый лесной растительностью, словно зеленой пеной.

Судно оставило остров позади и взяло курс к размытому контуру берега.

Неожиданно опустилась ночь, без единой звезды, растворяя во мраке черты лиц путешественников и превращая их тела в плотную субстанцию теней.

«Королева» причалила к ржавому пирсу, который качался на волнах из стороны в сторону. Старые каучуковые шины приглушали шум пришвартовывающихся судов. Привязанные тонкими веревками, они раскачивались, производя при ударах о металлический каркас звук, похожий на мерный стук колес поезда.

Педро взял свой рожок и просигналил. С противоположной стороны пристани появилась резиновая шлюпка. Она подплыла сбоку к лодке Педро.

В свете фонарей Моррис узнал Жозуэ, подростка, помощника Энграсии, который всегда выглядел гораздо старше своих лет. Он заметил, что тот еще больше повзрослел, темная растительность уже пробивалась на его длинном и полупрозрачном лице. При таком освещении складывалось впечатление, что вокруг лица парня появился нимб, так что его голова, казалось, двигалась в воздухе отдельно от тела, подобно лику святого во мраке ночи.

— Профессор Моррис готов? — спросил парень, обменявшись приветствиями с пассажирами и обсудив подробности путешествия с Педро.

— Да, — сказал капитан «Королевы». — И у меня есть для тебя еще два пассажира: внучка дона Хосе и ее спутник.

— Это я знаю.

— Привет, Жозуэ! — приветствовал его Моррис с лодки.

— Привет, профессор! — ответил Жозуэ. На его лице появилась улыбка едва сдерживаемой радости.

— К делу, — сказал Педро. — Мелисандра пересаживается первой.

Уверенными движениями она подошла к подростку, который помог ей забраться в шлюпку и устроиться на дощечке, служившей сиденьем. Рафаэль сел следом за ней, последним перебрался Моррис, под тяжестью которого хрупкое судно покачнулось. Парень быстро среагировал и вернул ему равновесие.

Лодки еще какое-то время плыли бок о бок, пока пассажиры прощались. Никто, даже Макловио, не выразил чрезмерных эмоций. Все были утомлены и хотели поскорее добраться до порта.

— Мы еще встретимся, — сказал Эрман, — все дороги пересекаются в Фагуасе.

— Спасибо, Педро, — крикнула Мелисандра. — Не забывай о моих напутствиях, — тепло улыбнувшись, добавила она.

— Удачи, — отозвался Педро.

Рафаэль протянул руку для прощания. Фонари погасли, и в темноте маленькая шлюпка заскользила по воде, удаляясь от лодки Педро. Мелисандра взглянула на темный силуэт «Королевы» и на мгновение ощутила сожаление. Лодка казалась в каком-то смысле продолжением реки. С этого момента рядом с девушкой не останется ничего родного. Она входила на чужую землю.

Мелисандра отвернулась от Рафаэля. Ее глаза блестели в темноте. Она улыбнулась, не зная, заметит ли он. Они были уже совсем близко. Рафаэль протянул руку, погладил девушку по ноге, как гладят, должно быть, возбужденное домашнее животное. Мелисандра слегка сжала его ладонь. Ей нравились руки Рафаэля. Такие мужественные, с квадратными пальцами, с широкими ладонями. Он тоже обхватил ладонь Мелисандры, натруженную и обветренную от многолетней сельской работы.

Моррис тихо беседовал с Жозуэ о том, как шли дела в разрушенном здании колледжа, где устроилась Энграсия, приехав в Синерию несколько лет назад. Предложение заняться выгрузкой и захоронением мусора обернулось для нее прибыльным делом, когда были подписаны соглашения, согласно которым корпорации посылали сюда мусор не в спрессованном виде. Жалость, которую Энграсия поначалу испытывала к жителям Синерии, постепенно уступила место уважению и признательности. Вещи, прибывавшие в контейнерах, обретали новую жизнь после починки и покраски и превращались в желанный товар.

С того самого дня, когда Моррис впервые прибыл сюда с официальной миссией инспектировать сжигание мусора, на него произвела неизгладимое впечатление эта монументальная женщина высокого роста, крайне редкого для этих широт. Великанша, так с детства прозвали ее в родной деревне. Рост Энграсии насчитывал метр девяносто пять сантиметров. Тело ее было крепкое, цвета глины. Руки и ноги также имели необычную длину. Она рассказывала, что ее мать, когда дочь еще была подростком, вынуждена была запретить ей заходить на маленькую кухню, потому что она направо и налево сносила посуду и мебель.

Ореол одиночества, в которое она была погружена, изначально заинтриговал Морриса.

Ни ей самой с ее жизнерадостным характером и острым чувством юмора, ни москитам не удавалось его пробить.

Когда целое облако насекомых поднималось зимой над озером и Энграсии приходилось с головы до ног заворачиваться в тряпки, чтобы мелкие москиты не залетели ей в рот, ноздри и уши, мальчишки, не отрываясь, наблюдали, как они разбиваются о ее мощное тело, словно о невидимую стену.

Моррис помогал этой женщине справиться с одиночеством. Рядом с ним Энграсия моментально становилась счастливой. Мальчишки восхищались им и питали к нему привязанность, так как именно он терпеливо обучал их основам механики и даже организовал для них мастерскую, чтобы они могли ремонтировать разные приборы, вышедшие из употребления и прибывшие в контейнерах упакованными с расточительностью богатых стран.

— Вы приняли меры предосторожности, о которых я вам говорил во время своего последнего визита? — спросил он у Жозуэ.

— У нас в прошлом году все коты, копошившиеся по ночам в новом контейнере, подохли, — обстоятельно рассказывал парень. — Это навело нас на мысль, что в нем содержалось нечто опасное. Мы надели желтые костюмы, маски и всё, что вы нам оставили, и зарыли контейнер вместе с котами. С этого момента мы стали более осторожными.

Они приближались к берегу. Из шлюпки Моррис увидел высокий утес, огни старого заброшенного колледжа, где их дожидалась Энграсия.

Со своего неустойчивого положения на носу шлюпки Рафаэль разглядел беловатый силуэт пристани. В отличие от тех, которые ему довелось видеть за время путешествия, эта была более солидной и даже казалась современной — с высокими шкивами, приставленными к концам. Они доплыли до лестницы, спускавшейся к воде. Жозуэ выпрыгнул из шлюпки и потерялся в темноте.

— Сию минуту вернусь, — проговорил он.

Мелисандра оглядела огни высокого здания. В тишине и мраке чувствовалось уныние и заброшенность. Слышно было только, как бесконечные волны бьются о берег. Прошло несколько минут, и вдруг всех ослепил яркий свет. Рафаэль выругался по-английски. Моррис что-то проворчал. Не успев опомниться, они услышали, как Жозуэ снова появился на пристани.

— Ну, как вам, профессор? — игриво спросил парнишка. — Теперь мы можем разгружать баркасы ночью. Мы нашли эти лампы в одном из контейнеров. Энграсия говорит, что это софиты со стадиона. Нам даже не понадобилось чинить их, они прекрасно работали. Одному богу известно, почему их выкинули.

— Просто фантастика, — сказал Моррис, приглаживая волосы металлическим протезом, сверкавшим при искусственном освещении. — Только в следующий раз предупреди нас, пожалуйста, чтобы мы закрыли глаза. Ты ослепил нас довольно надолго.

— Свет служит нам также и оружием, — говорил Жозуэ, не переставая суетиться. — Мы зажигаем их, когда чувствуем постороннее присутствие. У самозванцев не хватает времени среагировать, а когда им это удается, они уже окружены. Мы вынуждаем их убраться, не прибегая к помощи боеприпасов. Я хотел вам продемонстрировать, — добавил он, подтолкнул шлюпку к ступенькам и помог вытащить багаж.

Они поднимали последний чемодан, когда появился красный ЗАМ. За рулем сидел другой подросток, который очень доброжелательно приветствовал профессора Морриса.

При свете ламп путешественники заметили, что высадились в расщелине утеса, на вершине которого возвышался дом Энграсии. Широкий пляж с песком цвета кофе покрывали странные вьющиеся зеленые растения, прораставшие до самого озера, до первых гребней волн. Пристань была снабжена рельсами, по которым скользили контейнеры после того, как их поднимали с баркасов шкивами.

Все спустились к дожидавшейся их машине, припаркованной на широком асфальтированном полукруге у пристани, откуда начиналась дорога в гору.

— Никогда не видела такую пристань, — восхитилась Мелисандра. — Кто ее сделал?

— Компания, которая отправляет нам мусор, ее построила, — сообщил Жозуэ. — Действительно облегчает работу.

Вскоре они проехали через железную решетку ворот бывшего колледжа, окруженного высокой стеной: на ней даже в темноте отчетливо виднелись рисунки граффити. Машина круто повернула и остановилась на кругу напротив главного входа. В центре возвышалась статуя долговязого и лысого священника, который с блаженным выражением показывал катехизис неосмотрительным посетителям. В темноте было трудно сделать точное заключение об этом здании. Рафаэль пришел к выводу, что оно было выполнено в колониальном стиле, с некоторыми особенностями греческого храма. Здание имело два этажа и длинные балконы с видом на озеро. На двери главного входа красовалась декоративная композиция с горизонтальными рельефными образами, изображающими сцены евангельской миссии священника у входа. Моррис ожидал увидеть Энграсию стоящей в дверях, но ее не было.

Они вошли. Привыкнув к свежему запаху реки, Мелисандра немедленно переключилась на странные запахи, которые витали в этом помещении. Гости пересекли огромный коридор, заканчивающийся арками, и прошли на балкон, выходивший на широкий внутренний двор. Везде с потолка свисали канделябры со свечами. Во всех углах валялись горы каких-то предметов, назначение которых трудно было определить в полумраке. Больше никаких признаков жизни не наблюдалось. Комнаты, бывшие в свое время аудиториями, следовали одна за другой нескончаемой линией закрытых дверей.

— Где Энграсия? — спросила Мелисандра.

— С ней вы познакомитесь завтра, — ответил Жозуэ. — Она подумала, что вам с сеньором захочется отдохнуть после путешествия.

Жозуэ увлек за собой Морриса. Другой парень сделал знак Мелисандре и Рафаэлю следовать за ним на второй этаж. Там они смогут подняться на террасу, если захотят подышать свежим воздухом перед сном.

Он провел их в пустую комнату с двумя узкими матрасами, размещенными на полу, графином с водой, двумя стаканами и корзиной с хлебом и фруктами. Пожелав им спокойной ночи, он оставил их наедине.

— Странный прием, — сказал Рафаэль, поворачиваясь к девушке и оглядываясь по сторонам. — Откуда они узнали, что мы тоже приедем?

Мелисандра пожала плечами.

— Может, их предупредил мистер Плат, — предположил журналист, направляясь к окну, чтобы открыть ставни.

Шелест волн на озере ворвался в комнату вместе с глотком свежего воздуха.

— Какой здесь специфический запах, — скривилась Мелисандра.

— Запах мусора, — отозвался Рафаэль, разглядывая матрасы, положенные рядом друг с другом.

Она не заметила этого его взгляда.

— Пойдем на террасу. Оттуда, наверное, видны огни Синерии, — предложила девушка.