– Я не виновата в твоих бедах. Я хотела, чтобы у нас были честные отношения, и хранила тебе верность. Ты мне не говорил, что твои дела зависят от того, буду ли я спать с твоими партнерами по бизнесу.

– Тогда бы ты спала? – усмехнулся Максим.

– Нет.

Максим снова посмотрел на нее.

– Ненавижу, всех вас ненавижу: тебя, этого чесночного еврея, всю вашу породу. Как я теперь буду жить, что буду делать? Ты можешь мне сказать?

– Не знаю, Максим.

– Живи пока тут. Я буду продавать дом. Это единственное ценное, что у меня осталось. Евгению я уже сказал, что собираюсь это сделать. Только не знаю, найдет ли он покупателей. Уже все знают, что эта хибара приносит несчастье. А потом, когда дом купят, тебе придется уйти.

Я не знаю, куда ты пойдешь, но только не туда, куда пойду я.

– Как хочешь, – сказала Юлия.

– А ведь ты небось рада такому исходу, – вдруг как-то задумчиво произнес Максим. – Я только теперь это понял. Думал, что и для тебя наше разорение будет ударом. А вижу, что все как раз наоборот.

– Я тебе сочувствую, но…

– Брось, какое к черту сочувствие?! Кто кому сочувствует?! Ты хоть раз видела такое чудо?

– Видела, – Юлия заметила, как снова наполняется Максим, словно сосуд водой, злобой.

– Ты бы посмотрела, как радовались все на бирже моему разорению. Никто даже не скрывал удовлетворения, и меня едва ли не поздравляли с этим событием. Больше всего я жалел о том, что у меня в ту минуту не было автомата; я бы их всех с огромнейшим удовольствием скосил.

– Я не знала, что ты такой.

– Я тоже не знал, что ты такая, – быстро ответил он. Внезапно Максим усмехнулся. – Выходит, мы ничегошеньки не знали друг о друге. А теперь скажи, что нам делать с этими бесценными знаниями?

Юлия едва заметно пожала плечами.

Внезапно Максим застонал и, словно стыдясь своего поведения, закрыл лицо руками. Он сидел на кожаном диване и качался из стороны в сторону, издавая рыдающие звуки. Юлия молча смотрела на него, ей было жалко мужа, но в тоже время она не испытывала к нему сильного сочувствия. С некоторых пор он перестал ее интересовать, у нее пробудились совсем иные пристрастия, как к другим занятиям, так и к другим людям. И теперь, вспоминая о своей недавней семейной жизни, она поражалась, как могла она так долго играть эту скучную глупую роль.

– Ну что я теперь буду делать, как буду жить? – вдруг открыл лицо Максим. – Ты думаешь, что я сумею во второй раз подняться? У меня нет сил, я их все отдал на первую попытку. Ты понимаешь это? Ну что ты молчишь?

– Я не знаю, что тебе сказать. Мне очень жаль, что так все получилось, но мы не виноваты в случившемся, все было предопределено заранее.

– Предопределено?! – почему-то это слово вызвало у Максима чуть ли не изумление, словно он слышал его впервые. – Предопределено! Кем предопределено?!

– Разве это так важно, кем? Тем, что изначально заложено в каждом из нас. Мы не подходим друг другу. Мы разные, то, что для меня важно, для тебя не имеет никакого значения. Мы не должны были встречаться.

– Но мы же встретились на мою беду!

– Вот именно, на твою и мою беду.

– Ну, уж и нет, я вижу, что твоей бедой тут и не пахнет. Или ты думаешь, что я слеп и не замечаю, что ты радуешься, что избавляешься от меня?..

– Я радуюсь не этому, а тому, что мы вовремя исправляем ошибку. Если бы мы продолжали совместную жизнь, то однажды это могло бы кончиться плохо.

– А то, чем кончилось сейчас, это, по-твоему, хорошо?

– Да, наша совместная жизнь была не напрасна, мы многое поняли.

– Знаешь, ты говоришь почти как этот еврейчик.

– Он мне на многое раскрыл глаза, но, поверь, дело не в нем, а в нас.

Максим тяжело вздохнул.

– Если бы ты только знала, как мне наплевать на все твои рассуждения, да и на тебя тоже. Я хочу только одного – вернуть свое положение, свои деньги, акции. Про тебя я теперь понял все. Я ненавижу тебя. Впрочем, какое это имеет значение? – он встал, но как-то неуверенно, шатаясь, словно пьяный. – Я поеду, надеюсь, в следующий раз мы увидимся только в суде на бракоразводном процессе. Хотя процесса не будет, детей мы не завели, а имущества у нас больше нет. Или ты претендуешь на то, что осталось тут?

– Я ни на что не претендую, Максим.

– Честная бедность, это я слышал, но никогда в это не верил. – Бедность не может быть честной. Впрочем, и богатство тоже, – усмехнулся Максим. Он сделал несколько шагов в сторону двери, но едва не упал. Юлия невольно посмотрела на стол, где стояла бутылка, и только сейчас обнаружила, что она почти пуста.

– Максим, тебе нельзя садиться за руль. Переспи сегодня здесь.

– С тобой? Ну, уж нет, хватит. И вообще, пошла ты… – Он смачно выругался и уверенно покинул дом. Еще через пару минут Юлия услышала, как отъехала машина. Юлия не могла скрыть от себя, что испытывает облегчение, разговор с Максимом измотал ее. Внезапно она подумала о том, что операция Менделю скорее всего уже завершена. Как жаль, что она не знает домашнего телефона Станислава Алексеевича, она могла бы позвонить и справиться о том, как все прошло. И заодно услышала бы его голос. Внезапно он как бы сам собой зазвучал в ее ушах, и Юлия даже вздрогнула от неожиданности; так явственно она расслышала его интонации. И внезапно неприятный осадок от только что завершившейся сцены почти полностью растворился, и ею почему-то овладела уверенность, что с Менделем все в порядке.

Глава 21

Менделя выписали из больницы через три недели. Юлия приехала за ним на такси. Он был довольно бодр, хотя и слаб. Она надеялась, что увидит Станислава Алексеевича, но была не его смена, и хирурга не оказалось больнице.

Опираясь на нее, Мендель вышел из больничного корпуса на крыльцо. Увидев такси, он удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Они сели, и машина тронулась в путь.

Дорога заняла полчаса, в течение которого они почти не разговаривали. Мендель сидел на сиденье, погруженный в собственные мысли, и Юлия не мешала их течению своими расспросами. Впрочем, ей не особенно хотелось говорить, она знала, что у них еще будет достаточно времени, чтобы все обсудить. Хотя она навещала его все эти дни до выписки, но ничего из того, что произошло в ее жизни за последние недели, она ему не рассказывала.

Мендель вошел в свой дом и с удивлением остановился, как бы не веря той картине, которая открылась его глазам.

– Здесь такой порядок. Даже не представлял, что в этом доме может быть так здорово. Это вы его навели?

– Вам нравится?

– Я никогда не умел наводить порядок. Может, это прозвучит странно, но меня всегда это мучило.

Юлия улыбнулась.

– Садитесь. Сейчас будем ужинать.

– Вам не надо идти домой?

Юлия помолчала, словно собираясь с мыслями.

– У меня нет дома. Я должна вам кое-что объяснить. Я рассталась с мужем. Он разорился из-за меня и больше не захотел со мной жить. Чтобы как-то поправить дела, он продал этот замок, – кивнула она на окно, – а мне сказал, чтобы я убиралась. Вот я и убралась.

– И когда это случилось?

– Неделю, как я бездомная.

– И где же вы жили?

Юлия чуть помедлила с ответом.

– Тут, у вас. Вы не против этого?

– Я только рад, что моя развалюха вам пригодилась.

– Да, и очень сильно пригодилась. И знаете, мне здесь даже понравилось.

Мендель хмыкнул.

– Как же вы теперь собираетесь жить?

– Как все. Пойду работать. Я уже договорилась со своей конторой, где трудилась до замужества. Как ни странно, но они обрадовались, что я пришла к ним наниматься снова, сказали, что я весьма ценный работник и что они жалели, когда я уволилась. Вот так. Я и не подозревала, что оставила в их душах столь глубокий след. – Юлия засмеялась.

– Но вы понимаете, это совсем другая жизнь, не та, к какой вы привыкли.

– Знаете, Михаил Моисеевич, наверное, это странно, но я ни о чем не жалею. Мне сейчас гораздо легче, чем это было совсем недавно. Кажется, я стала другим человеком. Хотя при этом я абсолютно не понимаю, что со мной произошло. Я чувствую себя такой дурочкой.

– Это не так, на самом деле вы сделали огромный рывок вперед. Это вас окружают дураки, которые все знают, понимают, что и как надо делать. Но в них нет ни грамма собственного ума, в них все от начала и до конца заемное. Вы кажитесь себе дурочкой потому, что вы потеряли этот заемный ум и чувствуете на его месте пустоту.

– Пустоту я действительно чувствую, – улыбнулась Юлия. – И мне кажется, что больше ничего, кроме пустоты, я не чувствую.

Мендель внимательно посмотрел на нее и вдруг тоже улыбнулся.

– Не расстраивайтесь, это целебная пустота. Для того, чтобы обрести ум, на самом деле нужно его потерять. Вы устранили из жизни то, что вам мешало. Так редко люди отваживаются на такой поступок.

– Я тоже не отваживалась, у меня это произошло само собой.

– Нет, вы шли к этому шаг за шагом. Простите за каламбур, но это действительно так. Разве у вас не было возможности отступить и все оставить по-прежнему?

– Были. Даже Максим однажды предложил вернуться к нему. Правда, как-то не очень уверенно. Но я не могу, как будто с ним жила не я, а другая женщина.

– Так и есть. Но что вы намереваетесь делать дальше, кроме работы? Где жить?

Юлия взглянула на него.

– Я почему-то думала, – не очень решительно произнесла она, – что я могла бы некоторое время жить здесь, в этом доме, с вами.

Мендель поднял голову. Несколько минут он молчал, потом вздохнул.

– Как странно, пока я лежал на больничной койке, я все время мечтал о том, что мы будем жить вместе. Хотя понимал, что ничего такого случиться не может.

– Как видите, случилось. Значит, я могу заселяться?

Мендель кивнул головой, и Юлии показалось, что его глаза затуманились слезами.

– Тогда я срочно пойду что-нибудь приготовлю.

Шли первые осенние дни, и вечера стали являться на землю гораздо раньше. Они поужинали, и Мендель с нетерпением, как человек, отвыкший от любимого занятия, сел за письменный стол. Юлия слышала, как энергично заскрипело его перо по бумаге. Сама она примостилась у окна и стала смотреть на улицу. Внезапно ее внимание привлек свет фар; около ее бывшего дома остановилась машина. Юлия безошибочно, несмотря на темноту, определила, что это был «Мерседес». Точно на такой же модели ездил до недавнего времени Максим. Она тихонько вздохнула, но, не сожалея о потерянной жизни, просто она почувствовала на секунду грусть от того, что все уже прошло и уже никогда больше не повторится. В конце концов, были минуты, когда она чувствовала себя счастливой.

Дверца машины приоткрылась, и из нее вышла пара. Хотя было темно, но Юлии показалась, что новые покупатели дома еще совсем молоды. Интересно, что они за люди и как сложится их судьба? А как сложится ее судьба? Но странно, этот вопрос ее сейчас волновал меньше всего. Какой смысл в гадании, случится то, что должно случиться. И больше ей об этом не надо ничего знать. Тем более что она уверена: все будет хорошо. В ее воображении вдруг появилось изображение Станислава Алексеевича и Сашеньки. Ей вдруг показалось, что они даже чем-то были похожи. Едва слышно, чтобы не отвлекать Менделя от работы, Юлия счастливо засмеялась. К ней обязательно придет настоящая любовь и сделает ее и всех вокруг нее по-настоящему счастливыми. Она почему-то была абсолютно уверена в этом!