– Нас ждут двое, и они хотят видеть нас обоих. Микаэла и ее будущий муж… Руй Доминго. Ты не представляешь, какой будет праздник! В Эль-Кристобале появится новый президент и новая первая леди.

Лиз уставилась на Джуда непонимающим взглядом.

– О чем ты говоришь?

– Микаэла собирается замуж за Руя. Она была его студенткой в университете, и именно тогда они влюбились друг в друга. Но по многим причинам им пришлось это скрывать.

– Но ты… и она?

– Было время, когда Микаэла была близка к отчаянию. Этот страшный человек – Моралес – держал страну в железных тисках. И полагаю, что между ним и Доминго были весьма натянутые отношения. Я тоже был несчастлив, и мы утешали друг друга. Но я всегда знал, что ничего другого между нами быть не может. А она была просто рождена для политики. Они с мужем сделают много хорошего для своей страны.

– Да, я уверена в этом… – пробормотала Лиз, хотя ни в чем не была уверена.

И возможно, никогда не будет.

– Ну что? Поедешь со мной на их свадьбу?

– Я не могу. Мне надо найти работу. Клайв не так-то быстро простит меня за то, что я отказалась писать такую важную для него статью.

– Я уверен, что Клайв сам хочет написать эту статью. Когда я видел его в последний раз, он был похож на человека, который с ума сходит от счастья. И все из-за этой статьи.

– Тем не менее, – упорствовала Лиз, – мне предстоит разобраться со своей жизнью.

– Может, я смогу помочь?

Лиз уныло посмотрела на кучу своих вещей:

– Не думаю, что это возможно.

– Почему? Когда-то мы помогли друг другу.

– Да, но с тех пор много чего произошло.

– И то правда, – согласился Джуд. – Ты наконец избавилась от своего неверного бойфренда, а я обнаружил, что я не сумасшедший. Когда я был там, мне действительно казалось, что я теряю рассудок.

– Меня это не удивляет. Но у нас ничего не получится. Ты же сам видишь.

– Ничего я не вижу. Поэтому тебе лучше объяснить, почему у нас ничего не получится. От недостатка сна я, похоже, здорово поглупел.

– Мне следовало сразу тебе признаться, что я журналистка. Боязнь потерять кого-то не может служить оправданием. Сейчас я… я это понимаю. Но ты… Как же ты после этого сможешь мне доверять?

– Ты, наверное, забыла, что, когда мы с тобой встретились, я назвался Джоном Смитом. Это означает, что и я не сразу выложил все карты на стол. Но я слишком ненавидел журналистов, особенно после того, как они стали преследовать меня в собственном доме. Это порядком портило мне настроение.

– А сейчас оно улучшилось?

– Я не совсем уверен. Все зависит от тебя. Поехали со мной, Лиззи. У меня есть особая причина просить тебя об этом.

Она не смела поднять на него глаза и начала дрожащими пальцами перебирать складки новой юбки.

– Какая же?

– Мне надо передать чек. Микаэла организует Фонд помощи детям, осиротевшим по вине режима Моралеса. Я передам в этот фонд гонорары за свои интервью. Я вообще не собирался оставлять их себе, а думал отдать на какие-нибудь стоящие благотворительные цели.

– Понятно. – Она долго молчала, а потом произнесла: – Я должна извиниться перед тобой, Джуд. Если ты хочешь, чтобы я валялась у тебя в ногах, вымаливая прощение, ты можешь мне об этом сказать.

– Не болтай ерунды! Я говорил тебе то же самое, а кончилось тем, что мне пришлось за себя краснеть. – Прежде чем продолжить, он сделал глубокий вдох. – Я читал репортажи, которые ты присылала из Африки, Лиззи. От них у меня начинало болеть сердце. И только тогда я понял, свидетелем какой трагедии ты была и что ты не использовала ее, чтобы поднять тираж своей газеты. Эти репортажи заставили меня понять, почему ты набросилась на меня, когда я увидел тебя впервые. Причиной тому была не только измена твоего возлюбленного.

Его лицо стало серьезным.

– Теперь я знаю, что ты не врала, утверждая, что не натравливала на меня газетчиков. Что ты действительно не знала, кто я на самом деле. А Клайв сказал мне, что ему фактически пришлось тебя шантажировать, чтобы ты встретилась со мной снова. Ты можешь простить меня за то, что я в тебе сомневался?

– Это должна была сказать я.

Он невесело рассмеялся:

– Ради Бога, дорогая! Неужели мы так и проведем остаток жизни, извиняясь друг перед другом? Нам обоим мешала предвзятость, и мы оба ошибались. Неужели нас это ничему не научило?

Он подошел к ней и взял из ее рук шелковистую материю и бросил ее на кровать. Она почувствовала на своих плечах его теплые сильные руки, и надежда затеплилась у нее в груди.

– Вчера вечером я пришел сюда, чтобы извиниться перед тобой за то, что был таким идиотом, и спросить, не могли бы мы начать все сначала. Ты нужна мне. За те несколько коротких дней, что мы были вместе, я по-новому взглянул на свою жизнь. Я почувствовал, что я не просто мужчина. Что я состоялся как человек, чего со мной никогда раньше не было.

Джуд судорожно сжал ей плечи.

– Лиззи… я люблю тебя, и ты нужна мне как воздух. Не прогоняй меня, пожалуйста!

– Да я и не смогла бы… О, Джуд… Джуд…

Он обнял ее, и они долго так стояли, наслаждаясь теплом и близостью друг друга.

– Значит, ты поедешь со мной в Эль-Кристобаль? – спросил он наконец.

– Кто-то же должен за тобой присматривать, – озабоченно ответила она.

– Микаэла и Руй, по всей вероятности, будут слишком заняты, чтобы присутствовать на нашей свадьбе. А это означает, что, если повезет, нам удастся не привлечь к ней внимания. Я предлагаю пожениться, как только мы вернемся домой.

– Пожениться? – не поверила она.

Джуд окинул комнату взглядом.

– Надо же! В этой комнате есть эхо?

– Перестань. – Она ткнула его в плечо. – Ты просишь меня… выйти за тебя замуж?

– Тебе кажется, что мы недостаточно долго знакомы? А я считаю, что мы знаем друг друга всю жизнь и даже дольше. – И добавил: – Если хочешь знать правду, я собирался сделать тебе предложение, когда пришел на нашу встречу в «Рай для рыбака» в тот день. Всю дорогу туда я убеждал себя, что это безумие, что мы только что познакомились и что после того, как я до смерти напугал тебя на пляже, я затащил тебя в свою постель. Я боялся, что, как только я заговорю о женитьбе, я спугну тебя навсегда. А потом я вспомнил, как ты сказала: «Я буду там», – и подумал: может, она говорила правду? Может, она всегда будет там, где я, так же как я всегда буду там, где она?

Он откинул голову, и лицо его вдруг стало очень серьезным.

– Когда я обнаружил, что ты уехала, – это был один из худших моментов в моей жизни. По сравнению с ним похищение было детской забавой. До той минуты я не понимал, какую силу имеет над человеком любовь, как она может заставить страдать. Поверь мне, Лиззи, я страдал. Никогда раньше я не думал, что могу ревновать, но я просто сходил с ума, представляя тебя рядом с Марком.

– Мне это чувство знакомо. Когда я поняла, что на другом конце телефонного провода Микаэла, позвонившая тебе домой после переворота в Эль-Кристобале, мне захотелось умереть. А когда я увидела ее на экране телевизора, я решила, что у вас уже все решено. Я больше не могла оставаться в студии… и сбежала. – Лиз судорожно сглотнула. – А о Марке тебе незачем было беспокоиться. Мне даже думать о нем противно. Особенно после того, как я поняла, как сильно тебя люблю.

Джуд наклонился и очень нежно поцеловал Лиз в губы.

– Ты говоришь мне об этом всего во второй раз. В первый раз я вел себя как негодяй.

– Думаю, это был худший момент в моей жизни, – призналась она. – Я почувствовала, что ты меня ненавидишь. И разрешил мне взять у тебя интервью только для того, чтобы меня наказать.

– Да, я хотел именно этого. Во всяком случае, я убеждал себя в этом. Но очень скоро я понял, что это был единственный способ снова тебя увидеть. И каждый раз, как ты приходила, я сходил с ума от желания, такого сильного, что еле себя сдерживал. В конце концов я понял, что если не останусь с тобой наедине, я действительно лишусь рассудка.

– И тогда ты решил отвезти меня в Уиллоуфорд. – Лиз нежно погладила его по щеке.

– Да. – Он схватил ее пальцы и стал их целовать. – Я решил – пан или пропал: больше не отпущу тебя – не отпущу до тех пор, пока ты не пообещаешь стать моей женой. А потом… – Он тяжело вздохнул. – А потом я услышал о перевороте в Эль-Кристобале – и у меня уже не оставалось времени, чтобы поговорить с тобой.

– Все хорошо, дорогой, – прошептала она, тронутая мимолетным страданием на его лице. – Теперь мы вместе – остальное не имеет значения.

– Да, конечно. Но должен признаться, мне не очень нравится жить в Париже. Хотя надеюсь, ты согласишься, что Париж – идеальное место для медового месяца.

– У тебя есть другое предложение? – Ей хотелось плакать и смеяться.

– Есть дом возле речушки, окруженный ивами. Ты не успела все хорошенько рассмотреть за тот короткий срок, что там была, и понять, сможешь ли ты жить в такой глуши. Кроме того, там есть верфи, которыми надо управлять. Это семейное дело, и управлять ими должен кто-то из нашей семьи. Раньше я не был готов к этому. А теперь готов. Мы с отцом попытаемся сделать так, чтобы наше дело процветало, потому что это важно для нас обоих. На нас надеются хорошие люди, а потому я не могу допустить, чтобы дело развалилось.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да. С вольной жизнью холостяка покончено, и я наконец вернусь домой. Я хочу иметь семью. – Его лицо расплылось в улыбке. – Даже собаку. Мой крестный решил перебраться поближе к дочери и спросил меня, не хочу ли я взять Рубена. Но все это будет бессмысленно, если тебя не будет со мной. Мне нужно, чтобы ты была рядом.

Он взял в ладони ее лицо и заглянул в затуманенные слезами глаза.

– Не плачь, Лиззи, дорогая моя, моя единственная любовь. Позволь мне попытаться сделать тебя счастливой. Предупреждаю – если ты скажешь «нет», я поселюсь навеки у порога твоей квартиры в этом продуваемом сквозняком коридоре и не уйду, пока ты не изменишь своего решения… или не умру от воспаления легких.

– В таком случае мне лучше сказать «да», потому что я не хочу, чтобы ты заболел.

– Очень мудрое решение, – прошептал Джуд.

И поцеловал ее.