— Вы можете и напишете, мисс Пэрриш.

Вероника посмотрела на профессора Гайдри, у которого был такой же солидный вид, как и у налогового инспектора, который приходил на одну из лекций по налогам в прошлом семестре.

Нельзя сказать, чтобы Гайдри был похож на пятидесятилетнего ревизора: у него не было залысин и пузатого живота.

Профессор был высоким — не ниже метра восьмидесяти — и молодым — ему было не больше тридцати. Один из самых молодых профессоров университета, как узнала Вероника, прочитав посвященную ему статью в университетской газете. Но в очках и с темно-синим галстуком он выглядел на все сорок, а благодаря его чрезмерной раздражительности ему вполне можно было дать и пятьдесят.

Если бы Гайдри снял очки, которые, казалось, навсегда врезались в его лицо, и смотрел бы более жизнерадостно, то он выглядел бы не так уж плохо. У профессора были классическая креольская внешность и густая черная шевелюра. Непослушные волосы, если бы им предоставили такую возможность, закрутились бы вокруг его ушей. Поэтому Гайдри зачесывал их назад и пользовался при этом отвратительным гелем. Ни один волос не должен был коснуться сурового лица профессора, а тем более упасть на его черные глаза и помешать процессу мышления.

Ладно, здесь, наверное, потребуется нечто большее, чем просто контактные линзы и новая прическа. Переделку Гайдри нужно начинать с замены старого сердца на новое. А может быть, у профессора вовсе и не было сердца?

— Сэр, — дрожащими губами произнесла Вероника, с трудом сдерживая слезы. — Пожалуйста! Я просто не смогу!

Ее просящие глаза встретили сердитый взгляд профессора.

— Вы должны были подумать об этом раньше, а не пытаться легкомысленно относиться к моему предмету и к этому заданию. Понимаете, я ожидал большего от такой взрослой женщины, как вы, мисс Пэрриш, — вы же студентка последнего курса. К тому же вы старше своих сокурсников и на несколько лет старше большинства первокурсников в этой группе. Я сильно разочарован в вас. К тому же я не выношу розыгрышей, особенно если они касаются дела моей жизни.

— Но я не…

— Именно это вы и сделали, и теперь вам придется столкнуться с последствиями. Эту тему вы подали, и эту тему я одобрил. Дальнейшие разговоры бесполезны, мисс Пэрриш. Всего хорошего, до свидания.

Гайдри убрал свой план лекции в портфель и вышел из аудитории. У Вероники закружилась голова, она пристально смотрела профессору вслед, и лист бумаги дрожал в ее руках.

«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».

Что двадцатишестилетняя девственница знает о сексуальном удовлетворении? Да, она целовалась с несколькими парнями и чуть не вышла замуж за одного из них, но Раймонд всегда вел себя как настоящий джентльмен. Он был согласен дождаться медового месяца, чтобы начать сажать семена своей семьи — их семьи. А до этого момента Раймонд позволял себе только целомудренные поцелуи легкие пожатия руки и страстные взгляды.

Девушка поняла, во что вляпалась.

Этот случай можно было сравнить только с тем, что произошло восемь лет назад, когда она, такая девственная и добродетельная, стояла у алтаря. Будущее пронеслось перед глазами Вероники в тот момент, как священник прочитал торжественную и нерушимую клятву, которая должна была навсегда соединить ее с Раймондом Кормиером, человеком, которого она не любила, несмотря на то что он был одним из самых преданных сторонников ее отца. Девушка открыла рот, чтобы сказать «клянусь», а вместо этого выпалила «нет».

Навсегда — это… все-таки навсегда.

А Вероника уже потратила целую жизнь в качестве послушной дочери: она училась готовить, играть на фортепьяно и всегда вела себя как маленькая леди — мило, добропорядочно и скромно. Девушка вовсе не собиралась быть послушной женой до того момента, «пока смерть не разлучит нас»: готовить обеды, вместо того чтобы зарабатывать деньги, воспитывать детей, вместо того чтобы заниматься своей карьерой.

Женщины могли желать и достичь большего, и Вероника хотела этого. Она хотела сделать карьеру, а это значило, что ей нужно сдать курс профессора Гайдри на отлично.

Девушка перевела дух и сказала себе: «Ты сможешь это сделать. Ты пережила разрыв с родителями, выдержала восемь долгих лет безденежья, так что возьми себя в руки и сделай это».

Расправив плечи, Вероника вышла из аудитории в коридор и направилась прямо к мистеру «Тюремный рок», который теперь превратился в мистера «Отель разбитых сердец».

— Э-э… извините меня, — начала она, сжимая покрепче книги, которые грозили выпасть у нее из рук, и повторяя про себя: «Вот твой шанс. Если ты собираешься написать эту работу, то тебе пора начинать приобретать опыт гетеросексуальных отношений».

Вероника выдала свою самую лучшую улыбку и выпятила грудь; на футболке было написано: «Моя мечта — встретиться с тобой вновь».

— Что? — Парень даже не взглянул на ее грудь.

— Я видела вас раньше — на перекрестке и в библиотеке. — Девушка захлопала ресницами. — Вы смотрели на меня.

— Я смотрел? — спросил поклонник Пресли, переминаясь с ноги на ногу, словно собираясь удрать.

— Вы здесь учитесь и, наверное, заядлый игрок?

— Что?

— Футболист.

— Футбол? — Юноша вскинул голову. — М-м… да. Я играю маленьким мячиком, причем прямо здесь.

— Я догадывалась, что вы шутник, — сказала Вероника, добавив про себя: очаровательный шутник и, наверное, очень опытный. Симпатичные парни обычно бывают очень опытными. — А я здесь учусь на экономиста. — Девушка ждала ответа, но вместо этого парень снова двинулся в сторону и теперь смотрел куда-то мимо нее.

«Убегай, пока у тебя есть возможность убежать», — промелькнула в сознании Вероники любимая поговорка Дельты.

Но в данном случае это было бы бесполезно и несерьезно.

Она потратила последние восемь лет, изучая производственную бухгалтерию и налоговое законодательство, вместо того чтобы совершенствовать свои женские чары.

Вероника похоронила их под своими амбициями, и похоронила слишком глубоко, чтобы выкопать снова…

Нет, с ее энергией она сможет это сделать!

Нервы Вероники были напряжены до предела, но она приказала себе оставаться спокойной и что-нибудь сказать…

— У тебя красивые глаза.

— Это контактные линзы… Мне нужно идти.

— Может быть, мы попьем кофе?

— Я никогда не беру в рот эту дрянь, когда тренируюсь.

— Но футбольный сезон закончился…

— Как-нибудь потом. — Парень рванулся мимо Вероники и исчез за углом. Он даже не оглянулся и не сказал традиционное: «С вами было приятно поговорить». Девушка» ничего не заметила, кроме быстрого мелькания ботинок.

Было похоже, что ноги парня бросились наперегонки, чтобы удрать от нее.

«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».

Вероника попала в неприятное положение, в очень и очень неприятное положение.


Будние дни обычно проходили в постоянной суматохе, но сегодня время ползло медленнее, чем таяло мороженое.

В понедельник у Вероники были еще две лекции, поэтому она провела пару часов в прохладной аудитории, делая записи в тетради и поглядывая на часы. Потом оба Ландри покинули офис фирмы и отправились на какую-то встречу, а время нескончаемых телефонных звонков тянулось необыкновенно долго. После этого университетская библиотека показалась Веронике настоящим моргом.

Ее мысли в течение дня снова и снова возвращались к утреннему разговору с Гайдри и к своей неудачной попытке напроситься на свидание за чашкой дерьмового кофе.

Когда она вернулась домой, шел уже двенадцатый час, у нее болела голова и бурлило в животе.

— Ронни! Слава Богу, что вы пришли, — сказал мистер Уэзерби, пожилой мужчина, живший чуть дальше по коридору, торопясь к ней с пушистой рыжей кошкой на руках. — Принглз заболела, и мне нужно сбегать в дежурную ветеринарную лечебницу и приобрести для нее кое-какие лекарства.

Вы не могли бы присмотреть за ней, пока я не вернусь?

Это как раз то, что было нужно Веронике, чтобы отметить окончание ужасного дня, — кошка из преисподней.

Может быть, кто-то свыше пытается ей что-то сказать?

Может, ее отец был прав и ей больше понравилось бы воспитывать детей и вести домашнее хозяйство, чем заниматься своей карьерой?

Кошка жалобно мяукнула, и мистер Уэзерби погладил ее по голове.

— Ну, ну, дорогая. Папа знает, что тебе плохо, но он собирается достать лекарство, и ты поправишься, а пока побудешь с тетей Ронни. — И он с надеждой посмотрел на девушку.

Вероника вздохнула, опустила рядом с дверью свою сумку и протянула руки:

— Хорошо.

— Премного вам благодарен, дорогая, — просиял мистер Уэзерби. — Не пройдет и часа, как я вернусь.

Через пятнадцать минут Вероника села на кровать, поставив себе на колени бутылку шампанского, которую она начала вчера вечером. Ужасные времена взывали к ужасным мерам, и, в конце концов, она была человеком действия. «Нет никакого смысла стонать и охать, просто сделай это». Девушка поднесла бутылку к губам.

Алкоголь обжег ей горло, и она поджала губы. Еще один большой глоток, потом еще один. Третий глоток был уже совсем не таким неприятным, как первый. А с четвертым покалывающее тепло медленно поползло по телу Вероники. Она вздохнула.

— Я очутилась в глубокой… дыре; Принглз. — Девушка погладила больную кошку и сделала еще один глоток шампанского. Вероника, конечно, была человеком действия, но даже такие люди изредка могут позволить себе расслабиться. — Я просто должна все бросить и предоставить Гайдри возможность провалить меня. В любом случае моя жизнь кончена. Я просто не найду способа, как написать эту возмутительную тему.

Возмутительную. Сумасшедшую. Безумную. Да, должно быть, она сошла с ума, когда записывала эту глупую тему. Ведь это был ее почерк. Вероника много раз рассматривала написанное на листке во время своей скучной смены в библиотеке. Трудность была в том, что девушка не могла вспомнить, как она придумала столь абсурдную тему. Вероника хорошо помнила, что, записав свою подходящую, хорошую и здравую тему о детях, она заснула и ей приснился сон…

Так вот оно что! Должно быть, так оно и было. Это произошло в ту ночь, когда ей приснился немного эротический сон… «Ну хорошо, — поправилась она, — очень эротический сон». Каким-то образом Вероника записала то, что чувствовала, на листок бумаги. Она написала эту нелепую тему под влиянием страсти.

Временное сумасшествие. К несчастью, это объяснение не спасет ее от Гайдри. Он переполнен решимостью наказать ее.

— Что же мне делать? — Вероника сделала еще один большой глоток шампанского и икнула. — Мне нужна новая, хорошая работа, основанная на современных и достоверных источниках. Нужен…

Мужчина, более опытный, чем она. Тогда Вероника узнает следующие шаги по пути к сексуальному удовлетворению. Как только это случится, она будет писать очередной параграф.

— Ну почему я? — воскликнула девушка, снова икнув.

Кошка мурлыкала, и Вероника гладила ее рыжий мех. — Я же хороший человек, жертвую Армии спасения на Рождество, ухаживаю за животными, сижу с ужасными близнецами всякий раз, когда меня об этом просит Сюзанна. — Она икнула в третий раз. — Моя дверь всегда открыта для людей. Почему на днях я пропустила ребенка вперед себя в продовольственном магазине, а у него было даже больше покупок, чем у меня? — Девушка еще раз икнула. — Я не заслужила этого. Правда. Принглз?

Кошка согласно вздохнула и положила голову Веронике на колено.

— Я ведь хорошая смартянка. — Девушка облизнула губы и попробовала вновь произнести это слово:

— Са-мари-тян-ка. Да, я именно такая, и подобные вещи со мной просто не должны происходить!

Она наклонилась и пристально посмотрела в блестящие глаза Принглз.

— Что ты об этом думаешь, Принглз? Думаешь, тетя Ронни заслужила все это?

Кошка ударила лапой по ее лицу. Когти расцарапали щеку девушки, и Вероника дернулась.

— Спасибо большое, Принглз. Подождем, пока ты поправишься. Тебе придется идти просить блюдце молока к двери Сюзанны, поскольку я… Ой! — Бутылка шампанского выскользнула у нее из пальцев. Золотистая жидкость разлилась по паркету, а бутылка укатилась под кровать.

Вероника всплеснула руками. — Что еще может случиться?


— Черт возьми, кажется, она там застряла, — пробормотала девушка спустя две минуты, заползая под кровать и потянувшись за бутылкой, но до той оставалось еще несколько футов. — Вот что еще могло случиться.

Кошка, очевидно, обиженная тем, что Вероника согнала ее с колен, спрыгнула на пол. Девушка оглянулась и увидела четыре огненно-рыжие лапы рядом со своими ногами. Принглз нагнула голову, и в темноте заблестели ее зеленые глаза.

— Спокойно, я почти достала ее, — проворчала Вероника кошке, заползая дальше. Кончики ее пальцев коснулись гладкого стекла. — Почти… Ой!

Когти обожгли голую ногу девушки, та вскинула голову и ударилась о раму кровати. Дерево скрипнуло, зашелестела бумага, и что-то посыпалось на Веронику сверху.