Это была зловещая тишина. Юноши, еще недостаточно сильные, чтобы обращаться с тяжелым боевым оружием, оставались во внутреннем дворе, подбирая себе оружие по силам. Только лучники стояли на стенах, продолжая внимательно следить за тем, что происходило за пределами замка.

Громкий скрежет заставил ее вздрогнуть, когда стали закрывать ворота с помощью громадного колеса, на которое наматывались цепи. Ворота с грохотом захлопнулись, и мужчины заперли их тяжелыми засовами.

Теперь оставалось лишь ждать.

И молиться.

Половина мужчин вернулась на заре. Анна вместе с остальными жителями побежала посмотреть на них, но среди приехавших Бродика не было.

— Помогите раненым.

Возникла некоторая суета, когда нескольким мужчинам стали помогать слезть с лошади. При утреннем солнце можно было увидеть на них следы крови. Однако в общем настроение у них было веселым. Многие женщины почувствовали облегчение. Но не Анна. Без Бродика она ощущала себя одинокой и мучилась неизвестностью. Наверное, это было эгоистично, но она не могла думать ни о чем другом. Ей казалось, что люди в замке почему-то держатся от нее в стороне.

Ее беспокойство уменьшилось, когда мужчины стали садиться за столы, чтобы позавтракать. Требовались руки, чтобы поднести для них еду, наполнить им кружки и убедиться в том, что они достаточно вознаграждены зато, что им пришлось пострадать.

Помощь Анны пришлась очень кстати. Когда завтрак уже заканчивался, перед Анной возникла Джинни. Молодая девушка посмотрела на Анну с сомнением, как бы раздумывая, стоит ли ей заговорить с Анной. Наконец подошла поближе.

— Дочь Элен собралась рожать. Элен отправилась в Перт вместе с ней, так что она не вернется до тех пор, пока напавшего Маккуэйда не загонят назад в его логово.

— Понятно.

Джинни не собиралась делиться с ней еще какой-нибудь информацией. Она внезапно повернулась, даже не сделав традиционного поклона. Другие девушки вели себя так же, игнорируя Анну или бросая на нее равнодушные взгляды.

Обида сдавила ей горло. После столь теплого приема было особенно больно ощущать себя отверженной. В отсутствие хозяина слуги не считали нужным демонстрировать ей любезность.

Так нередко относились к молодым женам, которых брали со стороны, из других стран.

Хозяин мог приказать своим людям склонять головы, но не имел такой власти, чтобы заставить слуг полюбить иноземку.

Что касается самой Анны, то ей была не по душе фальшивая преданность. Уж лучше знать истинные чувства слуг, чем жить в полном неведении.

Тем не менее это причиняло ей боль.

Она вышла из зала, не зная, куда податься. Она снова была полностью предоставлена самой себе. Отчаяние, которое она испытала, когда Филиппа рассказала о своем плане, снова захлестнуло Анну. Оно ощущалось сейчас даже острее, поскольку на какое-то время она от него избавилась. Острее потому, что она вспомнила о моментах нежности, испытанных в объятиях Бродика.

«Он посеет тебе ребенка и вернется к своим шотландским военным делам…»

Слова Филиппы нарушали хрупкое счастье, которым она наслаждалась в Стерлинге. Она прошла мимо лестницы, которая вела в их спальню. Теперь это место навевало мрачные мысли. Элен сумела заслонить истинные настроения жителей замка своим вниманием и предупредительностью.

Сейчас не оставалось ничего, что могло бы заставить слуг принять Анну.

Однако Анна ни в коем случае не хотела фальши. Вскинув подбородок, она направилась из башни, где находилась ее спальня, в другое помещение. Над ней была стена, где располагались лучники. Длинные лучи солнечного света падали на пол через каждые пять футов. Ставни были открыты, что позволяло утреннему ветерку проникать внутрь.

До ушей Анны долетел тихий голос. Какая-то женщина тихонько пела. Анна прислушалась. Дверь вела в просторную комнату, где за прялкой сидела молодая девушка. Ногами она давила на педали, а пальцами удерживала сырую шерсть. Это был пушистый комок, который она ловко подавала в колесо, превращавшее шерсть в нить.

Возле девушки стояла большая корзина с шерстью, и в тот момент, когда она брала из нее шерсть, ее нога переставала давить на педаль, и она смешивала новую порцию шерсти с той, которая уже была у нее в руках. Веретено наматывало новую нить над колесом.

— Кто здесь?

Девушка не посмотрела в ее сторону. Вообще-то она ни на что не смотрела, ее глаза были странным образом неподвижны. Девушка определенно была слепа, хотя ее руки выглядели очень ловкими и пряла она мастерски.

— Тебе не требуется помощь?

Нога девушки на педали остановилась. Улыбка на ее лице растаяла. Анна почувствовала, как плечи прядильщицы напряглись в ожидании. Однако лицо ее прояснилось и снова стало спокойным и деловитым, как только она уловила английский акцент Анны.

— Добрый день, госпожа. Меня зовут Энис.

— Добрый день. Может, я могу чем-то тебе помочь?

Энис потянулась, чтобы взять еще некоторое количество шерсти.

— Я не сразу узнала вас, госпожа.

Голос у нее был доброжелательный, в нем не было того холодка, который ощущался в речи Джинни.

— Я буду счастлива помочь. Можно я буду чесать шерсть для тебя?

Анна приблизилась к прялке. Деревянные карды располагались возле стула рядом с горкой сырой шерсти. В каждой карде были тонкие металлические зубья, которые распрямляли волоски шерсти. Только после того, как сырая шерсть несколько раз проходила обработку на кардах, она была готова для прядения.

— Мне нужно сменить катушку, а я не знаю, куда Тулли задевал пустые катушки. Комната довольно большая, и мне самой трудно всю ее обыскать.

Свои слова Энис сопроводила улыбкой, продолжая нажимать ногой на педаль. Деревянная катушка длиной в фут перед колесом быстро заполнялась пряжей.

— Хорошо, я сделаю это. Я не люблю лениться.

Энис кивнула.

— Я буду очень благодарна. С того времени, как я потеряла зрение, моя гордость страдает, когда я вынуждена обращаться за помощью, чтобы мне нашли какие-то вещи.

Анна окинула комнату взглядом и нашла в большой корзине запас пустых катушек.

— Так ты не от рождения слепая?

— Нет, и это лишь увеличивает мои мучения, потому что знаю, чего я лишилась. Но в своих воспоминаниях я чижу все ясно, как при обычном дневном свете.

Энис вздохнула, тень грусти набежала на ее лицо. Она подняла голову, когда Анна достала свободную катушку и другие катушки стукнулись друг о друга. Энис перестала работать ногой, и колесо остановилось.

— Я находилась во дворе и не обратила внимания на лошадь. Она взбрыкнула и ударила копытом мне в голову. Мне рассказывали, что я отлетела, словно птица, в другой конец двора. Когда я очнулась, оказалось, что я ничего не вижу.

Девушка отрезала от заполненной катушки нить маленькими ножницами и уверенной рукой протянула катушку Анне.

— Для незрячего человека ты удивительно быстро и ловко работаешь.

Они обменялись катушками, Энис прикрепила конец нити к новой пустой катушке.

Работа Энис была безупречна. Из-под ее ловких пальцев нить выходила ровная и тонкая, а это бывает непросто даже для зрячих прядильщиц.

— Очень красивая пряжа получается у тебя.

Энис просияла.

— Спасибо. Мне очень приятно знать, что я приношу пользу. Моя мать была в отчаянии, когда ко мне не вернулось зрение. — Она сделала гримасу. — А вот мужчина, который собирался жениться на мне, взял в жены мою кузину.

— Он наверняка не видел, как здорово ты работаешь на прялке.

Купцы дорого платили за ровную, гладкую пряжу. Чтобы сделать добротную ткань, нужна в первую очередь хорошая пряжа. В Лондоне молодые девушки, которые демонстрировали подобное умение, были желанными невестами. Им не требовалось приданое, достаточно было обладать таким мастерством. В итоге средний класс процветал, некоторые семьи скопили богатства, которые не уступали богатствам дворян.

Сев на стул, Анна потянулась к кардам. Эта комната была для нее хорошим убежищем от недобрых взглядов и обеденном зале.

Энис снова подняла голову, когда услышала, как Анна провела по шерсти металлическими зубьями, — раздался легкий треск.

Похоже, Энис не знала, о чем разговаривать с госпожой дома, которая присоединилась к ней и выполняет обычную для прислуги работу.

— Не беспокойся, замужество раньше или позже приходит ко всем. Иногда совсем неожиданно.

— Вы так говорите, словно ваше замужество застало вас врасплох.

Анна вздохнула, продолжая работать.

— Да, так оно и было.

Однако она не оплакивала случившееся. Оно теперь пустило в ней глубокие корни. Было удивительно, насколько сильно одна неделя изменила ее. Она уже не была той девочкой, которая каждое утро приветствовала Филиппу.

Энис начала петь, затянув песню о весне.

Анна обратила внимание, что нога Энис движется в такт мелодии и что ее собственные руки продолжают работать с кардами в этом же ритме.


В дебрях Шотландии


— Дьявол бы побрал эти налеты, я сыт ими по горло, — ругнулся себе под нос Бродик.

— Скорее твоя жена сыта по горло тем, как ты завалил ее в конюшне.

Бродик резко повернулся к брату. Каллен сразу посерьезнел, когда увидел его лицо.

— Ладно-ладно. Ну что ты сходишь с ума из-за женщины? Уж нельзя и пошутить, — фыркнул Каллен, поставив руки на бедра. — Ну что мне теперь делать? Я-то думал, что ты всего лишь женился, а не отдал свое сердце девчонке.

— Я не схожу с ума.

— Сходишь. — Каллен добавил себе под нос крепкое гэльское словечко. — Готов изничтожить меня за одно упоминание о том, о чем ты кричал перед половиной гарнизона накануне. Если это не безумие, тогда не знаю, что это такое.

Бродик почувствовал, что его гнев проходит. Каллен имел право на это. Он поднял голос, будучи уверенным, что все знают, что им предстоит. Истинной причиной его дурного настроения было раздражение. Оглядываясь на обгоревшие дома, он выругался.

Друс повернул в его сторону озабоченное лицо.

— Они прячутся в каньонах, не приходится сомневаться.

— Несомненно.

Это означало, что ему и его людям придется настроиться на постоянную погоню за противником, которая может закончиться нескоро. Но это также означало, что в ближайшее время они не вернутся в Стерлинг. Назавтра появятся новые разрушенные дома, если они не настигнут виновников.

Бродик считал своей обязанностью господина защищать людей своего клана. По мере того как правление английской королевы приближалось к своему неизбежному завершению, соседние кланы становились все более дерзкими. Он вынужден защищать свою землю стальным оружием.

Он один из Макджеймсов.

Это его долг. И он обязан нести бремя своего долга с честью. Он готов был выполнить долг с возобновленной верой. Причина была простая: у него замечательная жена, которая нуждается в силе его меча. Теперь она одна из Макджеймсов, и он не вправе возвращаться к ее ложу до тех пор, пока его земли не станут безопасными для нее и любой другой души из рода Макджеймс.

— Сметем с лица нашей земли этих негодяев, воины!

Боевой клич раздался в вечернем воздухе. Его люди садились на коней, и в их глазах светилась решимость. Оседлав коня, Бродик повел своих людей вперед.


Глава 9


Стерлинг


Весна явилась во всей красе. Зима ослабила свою хватку на земле, и жители Стерлинга занялись хозяйственными делами. Начался сезон посадок. По случаю хорошей погоды была задействована каждая пара рабочих рук. В прядильне не было никого из жителей замка, кто мог бы помочь Энис.

Дни складывались в недели, а граф все не возвращался. Анна проводила время за работой рядом с Энис и была благодарна зато, что таким образом ей не приходилось общаться с остальными обитателями замка.

Элен должна была оставаться в Перте, пока ее дочь не родила. Анна очень тосковала по ней.

«Будь честной… ты тоскуешь по Бродику».

Ее сны были наполнены воспоминаниями о жарких ночах со своим возлюбленным. Анна видела его лицо, слышала его слова и даже иногда ощущала, как его ладони ласкают ее. Сон прерывался, она садилась в кровати и тут же убеждалась, что совершенно одна в комнате.

Это были грешные мысли.

Тени становились длиннее, когда заканчивался очередной день, а Бродик все не появлялся. Перед сном Анна делала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Она привыкла ненавидеть ночь.

Находиться в зале вместе с остальными во время еды было для нее мучительным, она старалась избегать встреч и появлялась там лишь тогда, когда большинство людей уже закончили свою трапезу. Взгляды горничных становились все более недобрыми, поскольку некому было пресечь их поведение. Это должна была бы сделать она, будучи хозяйкой. Однако у Анны не хватало духу диктовать им свою волю. Она была обманщицей. Возможно, они чувствовали в ее поведении какое-то несоответствие их представлениям о том, какой должна быть госпожа.