— Но он шотландец, отец.

— Он граф. — Мэри отпрянула назад, когда отец шагнул в ее сторону. — Это человек, чьи земли граничат с нашими, что делает выбор его в качестве мужа еще более привлекательным.

Мэри зарыдала еще громче, и отец возмущенно крякнул, вылив все свое раздражение на Филиппу.

— Ты видишь, жена? У тебя всего один ребенок, за которым ты должна была следить, и этот великовозрастный ребенок скулит и ведет себя так неблагодарно, хотя ему предложили очень хорошую партию. Так что ты хочешь от меня, дочь? Остаться старой девой? Или пополнить ряды твоих опозоренных подружек по двору, которые носят в чреве бастардов? Не так много лордов, которые пожелают взять тебя в жены с учетом того, что твоя мать так и не родила сына.

Мэри содрогнулась и встала, ее глаза округлились от ужаса. Она затрясла головой под взглядом отца. Анна пожалела свою единокровную сестру; мир был жесток к дочерям, потому что они несли на своей репутации доставшееся им от матери пятно. Поскольку Филиппа так и не родила наследника, Мэри подозревали в том, что она представляет собой плохой выбор в качестве жены.

— Да, теперь ты понимаешь суть дела. Еще один год — и кто тебя возьмет? Пришло время для замужества и рождения детей. Это не помолвка, дочь. Ты отдана замуж по договоренности. Молодой Макджеймс не склонен откладывать и ждать, когда будет организована свадьба. Дело скреплено печатью. Теперь ты жена и должна выполнять свои обязанности.

Граф повернулся и вышел из комнаты, гремя шпорами. За ним последовали его люди, которые были свидетелями всей сцены. Филиппа забыла про девушек, находящихся в комнате. Уединение было слишком большой роскошью.

Как жена графа Мэри должна будет жить на глазах у многих людей, которые будут следить за каждым ее движением. Там, в имении, она должна будет управлять этими людьми.

— Мама, ты должна дать мне Анну. Из-за бухгалтерских книг. Я не знаю, как их вести.

У Анны сдавило горло, когда она поймала взгляд своей единокровной сестры. Он был похож на взгляд леди, когда та смотрит на кобылу, которую собирается купить. Филиппа повернулась в ее сторону, и Анна наклонила голову, хотя у нее все кипело внутри.

— Все вон из комнаты! За исключением Анны.

Джойс беспомощно посмотрела на Анну, выходя вместе со всеми из спальни.

— Подойди сюда, Анна.

Филиппа снова оказалась в своей стихии, в ее голосе ощущалась привычная властность.

Анна двинулась к ней, стараясь не шаркать ногами. Ей придется прислуживать леди, но она ее не боялась. Страх — это для детей и дураков.

— Сними свой чепчик.

Льняной убор удерживался на голове с помощью тонкого ремешка под подбородком. Единственная пуговица была слева. Чепчик с ремешком не позволял волосам выбиваться из-под него. Снимая его, Анна посмотрела на леди, не понимая, чего от нее хотят. Филиппа довольно долго разглядывала ее, изучая буквально каждую деталь ее внешности.

— Иди.

Снова надев чепчик, Анна направилась к двери, но ее опять остановила Филиппа.

— Ты была внимательна на занятиях, девочка?

Снова поворачиваясь к хозяйке, Анна ответила:

— Да, леди.

«Но вовсе не потому, что ты так повелела».

Она занималась упорно потому, что это давало ей знания. Они оседали в ней, и их невозможно было выкорчевать.

— Займись книгами и останься там.

Анна лишь наклонила голову, боясь, что голос ее подведет и она произнесет что-то не слишком уважительным тоном. Замужество Мэри не столь уж важный повод для того, чтобы хозяйка слишком расстроилась. Всякий, у кого есть хоть немного мозгов, ожидал подобного сообщения в течение многих лет. Поводом для беспокойства могло быть лишь то, что ее привез домой отец. Счастье Мэри в том, что ее новоиспеченный муж не знает, что она за штучка; она могла ведь и взбрыкнуть и отказаться выполнять брачные обязанности. Но тогда ее ждала бы участь старой девы и сплетни достигли бы пика. Усилились бы подозрения, почему Мэри так противится браку, который сделал бы ее хозяйкой лучшего имения, чем то, которым управляла ее мать. Если ее приданое соединить с земельными владениями мужа, то их дети стали бы богаче, чем были их родители. Это была великолепная партия.

Мэри просто была слишком по-детски наивна, чтобы понимать, откуда на столе появляется еда, когда она садится ужинать. Анна знала, откуда берется зерно для каждой булки хлеба. Она знала, почему урожай был скудный или почему овцы не котились так часто, как следовало бы. Требовался здравый ум, чтобы все учесть и сбалансировать и обеспечить кормами поголовье скота на зиму. Если продать слишком много, не хватит на еду. Истинной хозяйкой замка была та леди, которая брала ответственность за ведение всех дел в поместье.

— Что она хочет?

Джойс пряталась за углом; старшая экономка теребила фартук, желая услышать, что произошло после того, как она покинула спальню.

— Она приказала мне сесть за бухгалтерские книги. Бьюсь об заклад, что она снова хочет потрясти казну, чтобы пополнить гардероб Мэри.

— Твой язык перешел тебе от твоего отца. Только благородного происхождения человек вправе так разговаривать. Ты бы поостереглась, девочка, хозяйка тебя не любит.

— Я это отлично знаю.

Взгляд Джойс смягчился.

— Ах ты, моя голубушка! Я очень-очень сожалею. Она страшно зловредная. Ты была верной дочерью. Твой отец может гордиться тем, как ты оказывала почтение этой противной корове.

Лицо Анны просветлело. Ее отец был дома. По крайней мере она может радоваться, зная, что он находится в комнате ее матери. Он всегда приходил туда, когда бывал дома, к неудовольствию и раздражению Филиппы. Иногда Анна подозревала, что он делал это для того, чтобы позлить свою высокородную жену.


После заката


Анна торопливо шла по коридору; исполняя свои обязанности, она задержалась допоздна. Светлая улыбка появилась на ее губах, когда она приблизилась к спальне матери. Это был дальний, северный конец замка. Здесь было довольно холодно зимой. Но Айви отказалась переселяться, хотя граф и предлагал ей это.

Айви не хотела лишних неприятностей. Ее семья должна была жить с Филиппой, пока хозяин находился при дворе. Леди дала ей эту спальню, и она будет ею довольствоваться. Не важно, будут зимние холода или нет.

Анна открыла дверь. Несколько свечей освещали комнату.

— Вот и моя девочка. Моя жена заявляет, что ты наихудшая из горничных, которую она когда-либо имела.

— Добрый вечер, отец.

Анна наклонила голову в знак глубокого уважения. Ее родитель одобрительно кивнул. Некоторое время он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, затем широко развел руки.

Анна бросилась ему в объятия и засмеялась, он крепко обнял ее. Затем, отпустив Анну, дотронулся пальцем до ее носа.

— Ты молодец, не имеешь привычки жаловаться.

— Я обещала поработать еще больше завтра, отец.

Граф улыбнулся:

— Я знаю, что ты это сделаешь. Знаю также и то, что Филиппа все равно будет недовольна. Но я здесь, не для того, чтобы говорить о моей жене.

Засмеявшись, он протянул руку к Айви, привлек ее к себе и поцеловал в щеку.

— Я очень скучал по вас.

— Расскажи нам о дворе, отец.

Сестренка Бонни, самый младший ребенок ее родителей, любила слушать рассказы отца. Граф поднял вверх указательный палец.

— Я думаю, что могу рассказать вам о маске, которую на прошлой неделе подарил граф Саутхэмптон.

Бонни пришла в полный восторг. Анна любила наблюдать за своей младшей сестренкой. Она взяла с тарелки сушеный фрукт. На столе, где обычно не бывало ничего, кроме каши да сыворотки, сегодня были фрукты, булочки и даже эль. Бренда, должно быть, тайком принесла фруктовый пирог из кухни в ответ на головомойку, которую задала ей этим утром Филиппа. Подобные угощения предназначались только для хозяйки дома, но поскольку хозяйка ничего не смыслила в приготовлении блюд, слуги мстили тем, что готовили их в большем количестве. Филиппу, наверное, хватил бы удар, если бы она увидела, что дети Айви едят ту же самую пищу, что и она с Мэри.

«От этого пироги становятся еще слаще».

Анна попыталась осудить себя за подобную мысль, но из этого ничего не вышло. Да, был богатый стол и праздничное настроение, но главное — это внимание к ее отцу со стороны всех присутствующих. Спальня была ярко освещена, а за дверью слышался веселый смех. Когда Анна наконец стала готовиться ко сну, сердце у нее ликовало.

Нет, оскорбления Филиппы не смогут поколебать любовь, которую чувствует к ней отец. Хозяйка дома могла верить в собственную всесильность, но она не могла ничего поделать с тем, что отец ее любит.

У каждого есть в жизни что-нибудь неприятное. Филиппа вынуждена была постоянно носить в себе раздражение. И не нужно беспокоиться об этом. Честно говоря, это такие мелочи.


Во время восхода солнца


Граф Уорикширский запрыгнул в седло с такой же легкостью, как и любой другой мужчина из числа тех, кто ехал вместе с ним. Одежда на нем сейчас не отличалась особыми изысками, но он был одет в костюм из добротной английской шерсти, что могло защитить от любого холода.

Анна наблюдала за ним из окна второго этажа, раскрыв ставни, ее сестренка Бонни также собиралась бросить последний взгляд на их отца.

— Как ты думаешь, отец привезет тебе мужа в следующий раз?

Бонни в свои четырнадцать лет еще плохо знала суровую действительность, не понимая до конца, что значит быть рожденной вне брака. Конечно, вся семья опекала ее всеми возможными способами. Однако уже скоро Бонни станет взрослой.

— Не знаю, малышка, но я постараюсь не беспокоиться по этому поводу. Отец всегда проявляет заботу о нас.

Бонни засмеялась, в глазах ее сверкнули искорки.

— Я думаю, что он привезет тебе рыцаря. Такого, кто совершил благородное дело для королевы, и она лично даровала ему рыцарское звание.

Бонни вздохнула, предавшись наивной девчоночьей мечте. Даже Анна поддалась моменту. Ей тоже хотелось верить, что счастье дается каждому. Дернув сестренку за волосы, она улыбнулась:

— Может быть, этот рыцарь ожидает, когда ты подрастешь.

Глаза у Бонни снова блеснули, она от удивления приоткрыла рот.

— Ты в самом деле думаешь, что он может ждать меня?

— Да. Во всех городах отсюда и до самого Лондона все знают, какое ты сокровище. Вполне вероятно, что тебе придется выбирать между претендентами.

— Ну, ты дразнишь меня! — Губы у Бонни дрогнули. — Это не слишком хорошо. Я могу стать тщеславной.

— Сейчас, моя славная, я всего лишь присоединяюсь к твоей мечте. Ты ведь не откажешь мне, в этом удовольствии?

Бонни подняла руку и помахала графу. Родитель пришпорил лошадь и двинулся к воротам. Руки Анны остались лежать на подоконнике, потому что она знала, что отец не оглянется. Он никогда не оглядывался. Филиппа и Мэри стояли на ступеньках, на месте, предназначенном для леди. Отец, отъезжая, так и не посмотрел на них.

— У тебя будет муж, Анна, я вчера видела это во сне.

Анна закрыла ставни, убедилась, что защелка сработала. Бросив взгляд вдоль коридора в обе стороны, она покачала головой.

— Бонни, ты ведь знаешь, что тебе говорила мама о твоих снах.

Бонни не стала каяться. Более того, она упрямо вскинула подбородок.

— А я все-таки видела этот сон, и я рассказываю это тебе потому, что твой жених приедет за тобой. И вскоре у тебя в животике появится ребенок. Это будет мальчик, который родится перед днем осеннего равноденствия. И не бойся, ты не умрешь.

Анна уставилась на сестру, по спине ее пробежала дрожь. У Бонни был дар предвидения. Вся семья знала об этом и старалась этот факт скрыть. Бывали люди, которых сжигали на столбах и за меньшие грехи. При столь старой королеве местные магистраты удерживали свою власть железными кулаками.

— Ты никому больше об этом не говорила?

Бонни покачала головой.

— Ты же знаешь, я обещала маме, что не буду рассказывать свои сны. Я не нарушала слова, но это ведь о тебе и останется в семье.

— Очень хорошо, моя славная, держи и впредь язык за зубами. Рыцари не любят женщин, которые, словно вороны, каркают день и ночь.

— Но он приедет за тобой, Анна. Я видела его на черном коне. У него огромный меч. Он носит его за спиной, как это делают шотландцы. Помнишь, мы видели их на ярмарке прошлой весной?

Анна покачала головой.

— Это леди Мэри выходит по договоренности замуж за шотландца, а не я. Должно быть, ты именно это видела.

— Нет, я видела тебя. Я видела, как он въезжает во внутренний двор и ищет тебя. У него глаза темные, как полночь.