— И еще мне противна эта шерсть. Она воняет овцой. Я хочу назад свое бархатное платье. Я без него обхожусь уже целую вечность, с тех пор как этот шотландец увез Анну.

— Прошло всего семь месяцев.

Голос Филиппы прозвучал устало. Она бросила столь же утомленный взгляд на свою дочку.

— Семь с половиной месяцев. Лето уже на исходе.

— Все равно, прошло еще недостаточно времени.

Мэри издала протяжный и громкий стон. Филиппа потерла себе лоб. Она устала до смерти от требований своих людей, более не желая слушать церковные проповеди о том, что это ее долг — подставить им плечо. Мэри раздраженно фыркнула и села в окружении шерстяных юбок с обиженным выражением лица.

— Не сердись, моя девочка. Мы почти одержали победу в этом браке, о котором договорился твой отец. Остается всего лишь несколько недель.

— А что, если Анна не забеременела?

Филиппа нахмурилась.

— Уж лучше бы ей забеременеть.

«Лучше бы ей забеременеть…»

Филиппа почувствовала, что закипает. О, уж она выместит свой гнев на Айви Коппер и ее грязных выродках! Ей хотелось их всех утопить в тот же день, когда они родились. Анне лучше бы забеременеть. Сыном. Она не может рисковать оставлять девчонку с этим шотландцем слишком долго. Шли разговоры среди слуг. Даже если она их порола.

Филиппа вздохнула. Все-таки очень непросто преодолевать всякие жизненные препятствия. Ей нужно потерпеть, как и ее дочке, еще несколько недель.

Она нахмурилась, прикидывая, сколько времени к Анне относились в Стерлинге как к хозяйке дома. Даже угрозы в отношении ее семьи могут потерять свою остроту, если она находится в безопасности так далеко от Уорикшира.

Что-то нужно с этим делать. Филиппа зашагала по комнате, обдумывая возможные варианты.

Сделать что-нибудь такое, что способно напугать девчонку.


Стерлинг, спустя месяц


Верхние платья были докукой.

Анна заворчала, наступив на подол своего просторного платья. Схватившись руками за подол платья, она выдернула его из-под ног. Сейчас, когда живот у нее сильно увеличился, она не могла носить юбки. Без пояса подол платья оказывался на земле всякий раз, когда она наклонялась. Это раздражало, потому что чувствовала себя Анна отлично и не хотела, чтобы слишком свободная одежда, которая требовалась сейчас для ее располневшей фигуры, замедляла движения и мешала ей.

— Иди на другой край стада, Джинни. Да поторопись.

Анна пошла в противоположную сторону, чтобы загнать гусей в огороженное место; ее платье развевалось на ветру. Наступило время помыть гусей и удалить густой пух, выросший за зиму. Сейчас, в разгаре лета, перья у них могут сделаться тоньше. Впереди достаточно времени, чтобы они снова отросли до возвращения зимы.

Анна отрезала путь большому гусаку. Тот загоготал и захлопал крыльями.

— Да успокойся ты! Я хочу получить пух, чтобы мне было тепло. Ты не потеряешь свои перья, это я обещаю тебе. — Махая руками, она отогнала птицу в сторону загона на берегу речки. Вода облегчит удаление пуха.

Ее малыш ударил ножкой. Анна опустила руки, чтобы тихонько погладить свой округлившийся живот. Она созрела наподобие большой тыквы, ее ребенок норовит выскользнуть из своего теплого убежища.

Зазвонили колокола. У Анны забилось сердце. Она посмотрела в сторону Стерлинга. Облачко пыли поднялось на дороге, и она стала всматриваться в него, желая всем сердцем, чтобы это оказался ее муж.

— Госпожа, вам нужно под защиту стен замка.

Капитан всегда был при ней, когда она покидала Стерлинг. Анна увидела, что он нахмурился, глядя на приближающихся всадников.

— Простите, мэм, но нам нужно идти.

В его голосе звучал металл, капитан намерен был исполнить свой долг, и спорить с ним было бесполезно. Он взял ее за руку и помог сесть в повозку. Анне отказали в возможности ездить верхом, как только Элен сообщила всем обитателям Стерлинга, что она беременна. Джинни и другие девушки остались разбираться с гусями. Она же должна была поспешно возвращаться в замок. Бродик запретил ей покидать стены замка без сопровождения. Они въехали в ворота задолго до того, как подъехали всадники. На ступеньках стояла поджидающая Анну Элен.

— Ну вот и вы, мэм.

— Это возвращается граф? — Голос Анны задрожал от волнения.

Элен покачала головой.

— У господина не звенят колокольчики, когда он возвращается. Он говорит, что эту честь он должен еще заслужить.

Дрожь пробежала по спине Анны. Ее младенец с силой ударил ножкой, когда она вскинула подбородок, уставившись на ворота.

Всадники приблизились настолько, что можно было видеть знамя Уорикшира, которое развевалось, освещенное лучами полуденного солнца. Ужас овладел Анной, у нее перехватило дыхание, когда всадники въехали во внутренний двор. Но самое худшее было потом. Мужчина, ехавший во главе всадников, сдернул шлем и тряхнул длинными волосами.

Это было лицо, которое Анна хотела бы забыть.

Камерон Йоуман был очень дурным человеком. Он принадлежал к горстке тех людей, к которым обращалась Филиппа, чтобы держать слуг в ежовых рукавицах.

Он ухмыльнулся, глядя на Анну, уставился на ее большой живот и кончиком языка несколько раз провел по нижней губе.

— Добрый день, мэм. Ваша мать Филиппа шлет вам свои приветствия.

Анна побледнела. Она почувствовала, как кровь отлила от лица.

Камерон махнул рукой, отправляя лошадь вперед, и Анна услышала негромкий смех. Рядом с человеком Филиппы ехала Бонни. Щеки у нее были пунцовыми, взгляд казался затравленным.

— Я привез вам письмо. Госпожа велела мне передать его вам.

Анна поспешила спуститься по ступенькам, насколько позволял ей ее огромный живот. Ей было невмоготу видеть свою сестру в такой близости к этому монстру. Не одна девушка в Уорикшире подверглась его домогательствам и насилию. Этот негодяй мог избить девушку даже после того, как она покорилась его воле.

Бонни полезла в кожаную сумку и извлекла сложенный пергамент. При этом она содрогнулась, но тут же поспешила взять себя в руки.

Анна приняла письмо, однако смотрела на Бонни, думая, как бы вырвать сестру из лап Камерона. Он смотрел на живот Анны, на его губах появилась неприятная улыбка.

— Слезай, Бонни, — произнесла Анна.

— Подожди.

Камерон поднял вверх руку. Бонни вздрогнула и замерла, крепко ухватившись за луку седла.

Капитан Марри, отвечающий за охрану Анны за пределами стен замка, отошел, оставив ее на попечение гостей. Вокруг возобновилась обычная работа. Даже Элен присоединилась к нескольким женщинам, которые мыли шерсть. Похоже, все старались оставить их наедине, полагая, что оказывают им любезность.

Камерон подъехал поближе, чтобы его слова не были слышны никому, кроме них.

— Твоя сестра останется на лошади.

Он сунул руку в камзол и извлек еще одно письмо. Его улыбка сделалась еще шире.

— Это свидетельство о браке по договоренности, оно дает мне все права на твою милейшую сестру. Ты можешь говорить все, что хочешь, но ни один человек в этом замке не откажет мне в праве на мою жену.

— Но… ей только пятнадцать лет.

— Да, признаюсь, что молоденьких я люблю больше всего.

В его порочных глазах читалась похоть. Он облизнул нижнюю губу, наслаждаясь выражением ужаса на лице Анны.

— Найди способ устроить так, чтобы поехать со мной, и отправь твоих стражников подальше, иначе я уеду в Уорикшир. А вот твоя сестра не доедет туда. — Он фыркнул. — Каждая девчонка должна научиться принимать в себя мужчину.

— Я думаю, что велю тебя вышвырнуть, как последнюю мразь, и оставлю свою сестру у себя.

Камерон вскинул бровь.

— Ты бы лучше прочла письмо, которое у тебя в руке, прежде чем открывать рот. Мне-то наплевать. Твоя сестра будет моя, если ты предпочтешь остаться. Ты не сможешь держать меня взаперти вечно, твоя попытка заключить меня в кандалы не помешает моему браку. Мои люди мечтают о том, чтобы стать его свидетелями. Я, может, даже поделюсь с ними.

Анна сорвала печать с письма. Она не хотела читать написанное Филиппой, не хотела тратить на это время. Но видеть Бонни во власти этого чудовища было невмоготу. Она не могла ее оставить Камерону.

— Твоих братьев отправят в Новый Свет, если ты не возвратишься со мной.

Это был смертный приговор. Все смелые мужчины и женщины, которых посылали отыскать Роаноук, бесследно исчезали, их судьба в диких дебрях Виргинии оставалась неизвестной. Однако Тайный совет был преисполнен решимости иметь английскую колонию в Новом Свете. Они посылали туда корабли через каждые несколько лет, однако вернулось назад очень мало.

Письмо, которое Анна держала в руках, подтверждало слова Камерона, но оно привлекло ее внимание еще кое-чем.

«Неужели ты в самом деле веришь, — писала Филиппа, — что к твоему ребенку отношение будет лучше, чем к тебе в Уорикшире? Возвращайся и позволь твоего младенца выдать за ребенка Мэри. Свет примет его как законнорожденного. Это тот дар, который позволит ему наслаждаться всеми благами, которые ты имела в качестве хозяйки Стерлинга. Подумай хорошенько, прежде чем спрятаться за шотландской границей».

Филиппа была жестока, но она писала правду. Даже если Бродик не выгонит ее, ребенок будет всегда носить клеймо бастарда.

Анна дрожала, поглаживая живот, чтобы успокоить младенца. К горлу подступил комок, мешая ей дышать. Она должна сделать своему ребенку как можно лучше. Этот растущий в ней невинный человечек должен быть уважаемым, как его отец, а не презираемым, как она сама.

Она не может ставить свою жизнь выше жизни ребенка. В ее сердце не будет радости, если она будет знать, что счастье куплено ценой страданий ее братьев и сестры.

— Под замком есть долина, которую не видно с высоты стен. Жди меня там.

Камерон хмыкнул, но Анна быстро шагнула прочь, не желая выслушивать то, что он мог сказать. Поднимаясь по ступеням, она вскинула подбородок.

— Я сожалею, что вы не можете остаться на ужин. Спасибо зато, что привезли Бонни.

Камерон бросил на нее злобный взгляд, но скрыл свое неудовольствие, когда рядом оказалась Элен.

— Юная мисс остается?

— Да, остается. Капитан Марри, помогите ей спешиться.

Капитан повернулся и быстрым шагом направился через двор к Бонни. Девушка тихонько застонала, кладя ладонь на руку капитана.

Капитан уводил ее от лошади, пока люди Камерона вопросительно смотрели на своего вожака. Глядя ей вслед, Камерон сунул свидетельство о браке назад в камзол.

— Я понимаю, что в Уорикшире столько же неотложных дел, как и в Стерлинге. Желаю вам хорошего путешествия.

Анна посмотрела на Камерона. Тот перевел взгляд на Бонни. В его глазах плясали похотливые огоньки, однако он вскинул голову, когда Анна шагнула и закрыла собой свою сестру.

— Верно.

Он запрыгнул в седло своей лошади и, просверлив взглядом Анну, схватил поводья лошади Бонни. Затем вместе со своими людьми быстро покинул двор.

— Он вернется за мной, — глухим голосом сказала Бонни. — Он обещал… обещал сделать со мной ужасные вещи.

— Не думай об этом, — шепнула Анна на ухо сестре.

Элен молча наблюдала за ними, затем нахмурилась.

— Ты выглядишь так, словно всю ночь глаз не сомкнула, дитя мое.

Анна ухватилась за это предположение.

— Да, действительно, это путешествие тебе не пошло на пользу. Элен, отведи ее, пожалуйста, в баню. Я думаю, что она нуждается в твоем искусном массаже.

— Но… — начала Бонни.

— Помолчи, Бонни. Никто не поможет тебе лучше Элен. Она так хорошо обо мне заботилась. Я чувствую себя очень обязанной ей.

Элен просияла от похвалы Анны. Она гордо взяла Бонни за руку.

— Иди за мной, и ты почувствуешь себя свежей и обновленной.

Анна проводила их в банное помещение и поднялась еще выше, в свою спальню, которая принадлежала ей в течение такого короткого промежутка времени.

Она никогда его не забудет.

Слезы набежали ей на глаза, и Анна позволила им пролиться. Она знала, что ей придется сделать. Душой понимала, что ей будет легче предстать перед Филиппой, чем видеть, как Бонни уезжает с Камероном. Церковь имеет еще большую силу, чем королева Елизавета или король Яков. Свидетельство о женитьбе по договоренности будет действительно в любой стране. Даже если капитану стражников не понравится этот союз, он не сможет помешать Камерону завладеть Бонни.

Да, Камерон был не меньшим злом, чем Филиппа. Они оба знали, как наилучшим образом воплотить свои угрозы.

Анна посмотрела на свою кровать, и горючие слезы брызнули из ее глаз. Проведя пальцами по одеялу, она улыбнулась сквозь слезы, вспомнив о тех радостях, которые она здесь познала. Ничто не сможет вытравить их из ее памяти. Схватив подушку, она сунула ее под одеяло, затем сложила простыни так, как будто она спит под ними.