— Ты окончательно решил продать имение Грегори? — спросила я отца.

— Да, думаю, я должен это сделать. Он совершил здесь настоящее чудо. Я начинал с маленького клочка земли, и его отец оказал мне огромную помощь Мои дела шли хорошо еще до того, как я уехал, потому, что я приобрел некоторый опыт, отбывая наказание.

В его отце я нашел превосходного помощника, а его сын ничем не хуже Он очень хозяйственный человек, — добавила мама — Из тех, кто способен чего-то добиться за свою жизнь.

— Надо будет начать оформление этого дела, — сказал отец, — что займет некоторое время.

— А он может себе позволить купить имение? — спросил Джекко.

— Дорогой мой, я не возьму с него слишком много.

— Значит, ты порвешь все связи с Австралией? — спросила я — Аннора, что нам тут делать? Это отнимает слишком много времени Зачем нам имение на другом конце света? Не знаю, почему я так долго за него держусь?

Это путешествие было очень интересным, но захочет ли кто-нибудь из нас приехать сюда еще раз? Подумай обо всех неудобствах нашего путешествия, и мы ведь уже соскучились по многим удовольствиям, которых здесь лишены, не так ли?

— Это неоспоримый факт, — сказала мама. — Я думаю, это превосходная идея — продать имение Грегори.

— Он первопроходец по природе Это для него выгодная сделка, и он того заслуживает Я сказал, что объявлю о своем решении в ближайшие дни Я думаю, он уверен в ответе. А там нас ждет дом — А завтра — морская прогулка, сказала я.

— Есть еще несколько мест, которые я хотел бы посетить, — добавил отец, — и я сделаю это, когда сделка состоится.

Я отправилась вечером спать с легкой душой Наше странное приключение подходит к концу Скоро мы оставим имение Грегори Доннелли и вернемся домой, в Англию, которая, несмотря на порочное общество алчных политиков с их враждой между собой и процветающих владельцев борделей, все-таки была домом Я и не догадывалась, проснувшись в то утро, что этот день станет одним из самых трагических в моей жизни.

Меня разбудила Елена, которая стояла у моей кровати.

— Джонни кашляет, и у него жар.

Я моментально вскочила с постели, вошла в детскую и взяла Джонни на руки. Его немного лихорадило, но кривоватую беззубую гримасу на лице Джонни мы истолковали как улыбку Я сказала:

— Я позову Мод. Она скажет, в чем дело.

Я оделась и пошла ее искать. Мод пришла сразу.

— Небольшая простуда, — сказала она. — Ничего страшного, нужно только укутать его потеплее, и все как рукой снимет.

Но Елена все-таки была обеспокоена — Тебя не будет весь день? спросила она.

Я подтвердила.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты не уезжала, — сказала она.

Я помедлила:

— Хорошо, я останусь. Они могут поехать и без меня.

Мама была разочарована:

— Елена и в самом деле слишком многого от тебя требует.

— Я поеду в другой раз, иначе я все время буду волноваться за ребенка Мама поцеловала меня и сказала — Ладно, нам очень жаль, что тебя не будет, но я понимаю. Ты останешься и позаботишься о Елене и ребенке.

Они уехали. В течение утра состояние ребенка не ухудшилось.

— Я же вам говорила, — сказала Мод.

— Я так испугалась, — объяснила Елена.

— Я понимаю, он у тебя первый ребенок. Ты будешь спокойнее, когда их у тебя будет несколько.

Елена испугалась даже мысли о подобной перспективе, а я подумала «Этого не будет никогда. Необычное замужество Елены, по крайней мере, дало официальный статус рождению ребенка, что было очень важно. Однако я сомневаюсь, что из этого брака может выйти что-то хорошее».

Мэтью все еще не возвращался. Иногда он давал о себе знать, и Елена написала несколько писем в отель Сиднея, где он, вероятно, их получил. Рядом с нами расположился небольшой городишко, где можно было отправлять и получать письма, а один из здешних работников три раза в неделю занимался этим. В одном из писем Мэтью сообщал, что исследования привели его в Ван-Дименс-Лэнд и что он пришлет тамошний адрес.

Елена сообщила ему, что ребенок родился, но не получила никакого ответа Родители говорили, что, когда Мэтью уезжал, нам следовало ему сказать о нашем скором отъезде с Еленой в Англию Я слышала выражение «муж только по названию», что вполне подходило к Мэтью.

Поднялся ветер. Я слышала, как Грегори Доннелли что-то кричит работникам.

Мод готовила на кухне, и я пошла к ней.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Это опять погода. Ему не нравится ветер.

— Он какой-то странный, — сказала я — Такой бывает время от времени Нужно принять меры, ветер может нанести большой ущерб. Я думаю, Грег хочет удостовериться, что работники все сделали, как надо.

Я вернулась к ребенку. Он мирно спал.

* * *

В течение дня ветер становился все сильнее. Я выглянула из окна. Деревья раскачивались, и было такое чувство, что их может вырвать с корнем. Ветер яростно трепал их, и я подумала о родителях и Джекко.

Наверное, они были рады, что ветер, но не такой же сильный.

В дом вошел Грегори. Я слышала, как Мод заговорила с ним.

— Им не удастся выйти на лодке в такую погоду, — сказал он.

Я выбежала к нему, и он заметил беспокойство на моем лице.

— А если они вышли на лодке? — спросила я.

— Они не смогли бы, — ответил он убежденно. — Никто бы не смог этого сделать в такую погоду.

— Но они уехали рано. Наверное, они вышли в море до того, как погода испортилась?

Он посмотрел в сторону.

— Я думаю, они совсем не стали выходить, — пробормотал он. — Ваш отец говорил, что он еще кое-что хочет посмотреть.

Я вернулась к Елене. Она все еще не отходила от ребенка, который, казалось, уже совершенно поправился.

Как бы я хотела быть с родителями и Джекко! Не знать, что с ними, было так беспокойно.

К вечеру ветер стих, но на закате так никто и не появился.

Мы с Еленой не спали всю ночь в ожидании их возвращения и молчали, боясь высказать вслух свои мысли. Мы просто сидели и прислушивались к малейшему шуму. Но они не вернулись.

* * *

Как я прожила дни, которые за этим последовали, не знаю. Я находилась в полном оцепенении и не могла поверить, что на меня свалилось такое ужасное горе.

Мать, отец, брат — люди, которых я любила больше всего на свете, отняты у меня.

Я была безутешна. Я не могла себе представить мира без них: они всегда были со мной как неотъемлемая часть меня.

Елена пыталась мне помочь. Она вышла из своего летаргического состояния, чтобы разделить со мной горе. Мод, Роза, и особенно Грегори Доннели, изменились. Он был спокойным и вежливым Но я не хотела видеть никого из них, и единственное, что я хотела, — возвращения моих любимых родителей и брата Обнаружили останки лодки, их прибило к берегу.

У берега нашли тело Джекко. Тела отца и матери найдены не были.

Я продолжала жить в каком-то странном мире, из которого не хотела выходить, потому что боялась столкновения с невосполнимой утратой.

* * *

Помню ужасный день, когда ко мне пришел какой-то человек. Он настаивал на беседе со мной и хотел что-то узнать о моем отце Я впервые заговорила и вдруг почувствовала себя такой измученной, что попросила его удалиться.

Он долго говорил с Мод, Грегори и другими людьми в имении. Потом я узнала, что это был корреспондент «Сидней-Газет».

Происшествие стало новостью дня. Мой отец с женой и сыном утонули. Рассказывалась история от первого прибытия отца в Австралию до дня его гибели.

Это была история, которая, конечно, не могла не взволновать читателей. Она печаталась на первых страницах местных газет в течение нескольких дней. Газеты от меня некоторое время скрывали, но однажды я обнаружила их и прочла, испытав невыносимую боль.

Только сон стал моим единственным облегчением, и мне давали снотворное.

Потом я долго болела. Ничего, в самом деле, не могло быть для меня лучше. Я жаждала только забвения. Я хотела уснуть и никогда не просыпаться.

* * *

Только в августе я начала чувствовать себя лучше.

Трагедия немного отдалилась, но я знала, что она навсегда останется со мной. Я выглядела совершенно по-другому с коротко остриженными волосами, которые едва покрывали мои уши.

Единственное, что вызывало мой интерес, был ребенок: теперь ему исполнилось четыре месяца, он был немного похож на Елену. Она приносила его по утрам в мою комнату и клала ко мне в кровать. Он вцеплялся в мои короткие волосы и пытался ухватить за нос своими пухлыми пальцами. Ребенок помогал мне забыться, и он действительно почти развеял мою тоску.

Ко мне все были добры. Часто приходила Роза — посидеть и поговорить со мной. Она показывала мне вышивание, которому научила ее мама. Еще она училась хозяйничать по дому. «Мне придется это делать, когда я выйду замуж», — говорила она. Роза уже ясно представляла тот день, когда это произойдет, смотрела на Грегори Доннелли почти как на Бога Если когда-нибудь наступит день, когда Грегори женится на Розе, он будет уверен в ее безусловном преклонении перед ним.

Я почти не видела его за время моего несчастья.

Мод готовила для меня специальные блюда.

— Иди, — обычно говорила она, — только попробуй немножко, чтобы порадовать нас.

Я ела только под таким предлогом. Я продолжала «плыть по течению», не заботясь ни о чем, пытаясь ни о чем не вспоминать. Я хотела бы забыть все, что было связано с прошлым, потому что в нем было слишком мало эпизодов, в которых они не участвовали. Они навсегда останутся в моей памяти.

* * *

Потом пришло письмо от адвокатов, которые приняли дела моего отца. До них дошло печальное известие, и они напоминали мне, что ввиду смерти обоих родителей и единственного брата я должна унаследовать Кадор и войти во владение значительным состоянием, как движимым, так и недвижимым, вследствие чего должны быть обсуждены многие вопросы. Они считали, что мне следовало покинуть Австралию при первой же возможности. Кроме того, я должна решить, как поступить с австралийскими владениями. Отец писал им о своем желании их продать, и они знали, что имеется подходящий покупатель Они оставались моими покорными слугами: Йорк, Тамблин и компания. Письмо выпало из моих рук.

Вместе с ним в мою жизнь ворвалась реальность. Я должна покинуть свой выдуманный мир, где могла обманывать себя, что мне снится кошмарный сон, который закончится, когда в мою комнату войдут родители. Надо было посмотреть в лицо правде: они ушли навсегда. Я была несчастна, одинока, но на мне лежала ответственность.

Когда ко мне вошла Елена, я сказала:

— Мы должны вернуться домой.

Она кивнула:

— Когда ты окрепнешь после болезни. Сейчас поездка будет для тебя слишком тяжелым испытанием.

— Я получила письмо от наших адвокатов. Мне нужно вернуться в Кадор.

— Я поеду с тобой, мы никогда не разлучимся.

— Да, мы пострадали… обе, но надо жить дальше.

Значит, ты поедешь в Кадор со мной?

— Я поеду туда, куда ты.

— Мне кажется, я не смогу его опять увидеть: там гораздо больше воспоминаний, чем здесь. Дома будет казаться, что они присутствуют во всем…

— Может быть, тогда лучше не ехать в Кадор?

— Куда же еще? В Лондон?

Елена вздрогнула.

— Мы поедем в Кадор, — продолжала я. — Ты знаешь, Елена, Кадор теперь мой отец. — Голос дрогнул, и я сделала усилие, чтобы продолжить:

— Он был не стар… и, кроме того, был Джекко…

О, Елена, это невыносимо.

— Тогда давай немного подождем. Ты можешь оставаться здесь, сколько хочешь. Это твоя собственность, не так ли, хотя здесь всем заправляет Грегори Доннелли.

— Я хочу остаться, я не готова еще ехать домой Нужно написать адвокатам, что приеду, как только почувствую себя способной.

Она кивнула, а потом сказала:

— Это лучше для нас обеих — укрыться от всего, что напоминает нам…

— Странно, — сказала я. — Мне так хотелось вернуться домой.

Я почувствовала, что по моим щекам потекли слезы, и с удивлением заметила, что плачу в первый раз с тех пор, как это случилось.

* * *

Теперь стало уже не так жарко: была зима, очень похожая на нашу весну. Я едва заметила перемену, я вообще ничего не замечала. Для меня существовал только рассвет, а потом закат. Я продолжала жить в изоляции.

— Время лечит, — говорила Мод.

Я догадывалась, что ее расхожая истина справедлива. Время действительно лечило, и постепенно я чувствовала себя менее несчастной, чем в тот день, когда я узнала о их гибели.