Жанна Бернар - В садах чудес

«Возьми все», — прочел Пауль на листке.

В первые секунды ему показалось странным само то, что он нацарапал на листке эти слова. Когда? Машинально, должно быть. А, впрочем, можно найти объяснение. Кажется, это Регина когда-то сказала ему, что она будет иметь все, или хочет иметь все. Да, что-то вроде того…

Дверь громко хлопнула. В комнату ворвались герр Оскар, жилец-коммивояжер, и фрау Минна.

Все трое, Регина, герр Оскар, фрау Минна, странно вытягивая головы, бросились к Паулю. Они вытягивали также и руки, явно стремясь вырвать из рук Пауля листок.

— Сам, сам, — кричал герр Оскар. — Он должен отдать сам.

— Он прочел, он прочел, — визжала фрау Минна.

— Мне, мне! — тонко вскрикивала Регина.

Тогда Пауль крепко зажал в пальцах листок, вовсе не собираясь никому отдавать его.

Коммивояжер, фрау Минна и Регина суетились вокруг него, но приблизиться не могли. Что-то не подпускало их к Паулю.

Паулю захотелось, чтобы они ушли. Он махнул в их сторону пресловутым листком. Они попятились к двери и, толкая друг друга, покинули комнату. Он подошел к двери и крепко, по-хозяйски, захлопнул.

Пауль вернулся к столу и сел. Ему не было страшно. Конечно, все это было невообразимо, фантастично, нелепо, но это было именно так. Он начал все понимать.

Эта бумажка, которую он держит в руке, и есть таинственный свиток Познания. Паулю он кажется обыкновенным бумажным листком, на котором по-немецки написаны два слова; Сету Хамвесу — папирусным свитком с иероглифами; еще кому-то — пергаментом, и так далее. Ибо человеку суждено видеть вместо истинного свитка Познания привычный писчий материал и привычные слова родного языка.

Сознание Пауля Гольдштайна магически сцеплено, скреплено с давно канувшим в прошлое сознанием Сета Хамвеса. Это стало возможным, потому что умирают люди, но не их чувства и мысли. Пауль был своего рода медиумом, через которого свиток Познания мог материализоваться здесь, в Берлине, в XX веке нашей эры. И вот, это произошло.

Что же теперь? Сет Хамвес прочел магические слова. И в тот же миг прочел их и Пауль. Но Сет Хамвес сделал это, сам того не сознавая, он не знал. И потому он прощен и спасен. Но ведь и Пауль полагал, что держит в руке обыкновенный бумажный листок с нацарапанными им самим каракулями. Значит, и Пауль не виноват и будет прощен!

Однако, кажется, нельзя выпускать этот листок из пальцев до тех пор, пока Сет Хамвес не передаст его старому жрецу.

Но кому понадобилось все это проделать с Паулем?

Пауль знал ответ и на этот вопрос.

Но ответить самому себе он не успел.

Привычным кружением подхватило сознание Пауля Гольдштайна и вот оно уже вновь преобразилось в сознание Сета Хамвеса.

Пауль ощутил теплоту и солнечный свет, и невольно улыбнулся радостно.

— Хари! Хари! — встревожено позвал Сет Хамвес, просыпаясь на палубе финикийского корабля. На циновке под тентом было хорошо. Приятно было дремать. Но Сет Хамвес должен был знать, что младший брат здесь, рядом. И что железный сундук в безопасности и никто кроме них двоих не возьмет его в руки.

Хари, дремавший на соседней циновке, присел, разбуженный голосом брата. Сундук стоял между ними. Оказывается, Сет Хамвес так и задремал, положив ладонь на его крышку.

Сет Хамвес помнил все.

— Тебе что, приснилось что-то страшное? — спросил Йенхаров.

— Да, мне во сне было предупреждение, что если я разверну свиток Познания и прочту магические слова, я причиню людям много зла и даже могу убить тебя.

Сет Хамвес сам удивился, как просто и правильно он сказал все это. А ведь опасался, что не в силах будет рассказать брату обо всем. Но теперь на душе полегчало. Сет Хамвес поведал Йенхарову о Табубу. Тот слушал с интересом.

— Мы должны беречь железный сундук, словно зеницу ока, — закончил свой рассказ Сет Хамвес. — Я не успокоюсь, пока не передам его старому жрецу.

— А я видел во сне Ахуру, — мечтательно произнес Йенхаров, вытягиваясь на циновке. — Она сказала мне, что по-прежнему дух ее владеет тайной абсолютного сладостного Познания и в наказание за это всякий раз, когда она будет возрождаться для земной жизни, она будет хранить в своем сознании, в своей душе смутную память о чем-то чудесном и страдать. Я хотел сказать ей что-то хорошее, утешить ее, но она исчезла. Я думаю, когда-нибудь мне встретится девушка, схожая с ней, и тогда я женюсь.

— Смотри, Йенхаров! Это ведь будет необыкновенная девушка!

— Значит, я женюсь на необыкновенной девушке, — Йенхаров закинул руки за голову.

— А как же Ренси?

— Не знаю, — Хари лукаво покосился на старшего брата.

— Вижу, что мне самому придется жениться на ней.

— Ну, если тебе очень хочется…

Сет Хамвес шутливо погрозил брату кулаком.

— Хотел бы я знать, как мы попали на корабль финикийца? — задумчиво произнес Хари.

— Магия, — Сет Хамвес пожал плечами. — За все это время я уже успел привыкнуть к магии. Трудно будет отвыкнуть, а придется. И вот интересно, что думает финикиец. Сможет ли он объяснить нам, каким образом мы снова оказались на корабле. Мы ведь плывем домой. А когда мы плыли к устью Нила, нас волной смыло за борт во время бури. Интересно, что он может сказать обо всем этом?

— А ты встань и спроси.

— Честно говоря, лень.

— Ну, тогда подождем, может быть, он сам заговорит.

— Вот это лучше.

Братья лежали на циновках, наслаждаясь плавным ходом корабля.

Финикийский капитан с кудрявой бородой заглянул под тент и спросил, не проголодались ли они.

— Пожалуй, — отозвался Сет Хамвес.

— Это и не удивительно. Я сам, когда выздоравливал от лихорадки, мучился зверским голодом.

— Мы были больны лихорадкой? — спросил Йенхаров.

— И еще какой! Бредили, кричали, рвались куда-то, толковали о бурс. Пришлось пристать к маленькому острову и снести вас на берег. А всего имущества у вас с собой — вот этот сундучок, — капитан указал пальцем на маленький железный сундук. Я думал, там золото. Хотел было открыть, чтобы заплатить хозяину харчевни, который вызвался приютить вас на время болезни и позвать лекаря, гляжу, а сундук не открывается. Пришлось дать свои деньги.

— Мы вернем вам эти деньги, — серьезно сказал Сет Хамвес. — Отец наш — Инпу, управляющий храмовым хозяйством бога Ра. Всякий укажет вам дорогу к нашему дому. Приходите и вы получите ваши деньги. Но что же было дальше?

— Да ничего особенного. Вас оставили на острове. Корабль мой отплыл к устью Нила, а на обратном пути, через несколько дней, мы решили взять вас. Вы были еще больны. Я не знал, куда вы желали плыть, и потому решил, что следует доставить вас обратно домой. Я ведь успел узнать, кто ваш отец, — капитан усмехнулся.

Братья переглянулись.

— Мы на вас не в обиде, — сказал Сет Хамвес. — Мы и сами предпочитаем возвращение домой опасному путешествию в неведомые страны.

Капитан велел, чтобы братьям принесли поесть. После еды Йенхаров обратился к Сету Хамвесу:

— И что ты думаешь о рассказе нашего капитана, Сети?

— Да ничего. Все та же магия. Как скучно будет жить без нее первые дни дома.

— На свадьбе развеселимся, — Хари скорчил гримасу.

Сет Хамвес невольно расхохотался.

Они благополучно пристали к берегу. Крепко держа небольшой железный сундук, Сет Хамвес пробрался сквозь обычную портовую толчею и направился к заброшенной дороге, к древнему храму Нуна, бога предвечного океана. Следом за ним поспевал Йенхаров.

— Нарви цветов, Хари, — велел Сет Хамвес. — Мы возложим их на алтарь.

Йенхаров послушно начал срывать придорожные цветы. Вскоре он уже нес целый букет скромных цветов.

— Конечно, это не то что садовые цветы или спелые плоды, а тем более, жареный гусь или бочонок пива, зато мы искренни в нашем преклонении перед милостью древнего Нуна, бога предвечного океана, — сказал Сет Хамвес.

Без приключений добрались братья до заброшенного храма. Тихо вошли и возложили на алтарь цветы.

Было так странно. Они столько пережили, столько чудес видели, а здесь по-прежнему тихо, покойно, словно бы и не было на свете никаких приключений, никаких страстей.

Сет Хамвес поднял повыше железный сундучок.

— О Неферкептах, жрец мудрейшего Нуна, мы принесли тебе то, о чем ты просил. Возьми! Твой сын шлет тебе привет. Он по-прежнему любит тебя и помнит все то, чему ты учил его. Он добр, благороден и ни в чем не повинен.

Голос юноши гулко отдавался под сводами древнего храма.

Сет Хамвес замолчал. Братья ждали ответа, но молчание царило вокруг.

— Мне кажется, мы должны открыть сундук, — прошептал Йенхаров, склоняясь к брату.

Сет Хамвес кивнул, соглашаясь.

Он поставил сундук на пол, взялся за крышку и она легко открылась. Но едва он вынул из железного сундука сундучок бронзовый, как железный тотчас растворился, растаял в воздухе. А когда в руках Сета Хамвеса оказался деревянный сундучок, исчез бронзовый. То же случилось со шкатулкой из слоновой кости и со шкатулкой из серебра. Наконец в руках Сета Хамвеса осталась заветная золотая шкатулка. Он почувствовал, как забилось сердце, когда он открывал ее. Ему казалось, что он может помимо своей воли развернуть свиток и прочесть роковые слова.

Золотая шкатулка исчезла. Сет Хамвес бережно удерживал на ладонях вытянутых рук свернутый папирусный свиток.

И вдруг он ощутил, как ладоням сделалось легко и свободно. Свиток Познания растворился в воздухе, как и вмещавшие его шкатулки и сундуки.

— Благодарю вас, Сет Хамвес и Йенхаров, — раздался голос старого жреца. — Благодарю вас за все. Теперь я покидаю этот храм. Прощайте и будьте счастливы.

Очертания храмовых колонн и сводов сделались зыбкими, призрачными. И вот уже братья стояли на широком лугу, поросшем чудесной зеленой травой, из которой выглядывали желтые сердцевинки нарциссов, окруженные белыми лепестками.

— Смотри! — Йенхаров вытянул руку.

На дороге, прижимая обеими руками к груди букет цветов, остановилась девушка в голубом платье. Ее каштановые волосы были стянуты на затылке красной лентой. Спокойное чистое лицо выражало детское изумление.

— Я бегу, — сказал Йенхаров брату. — Надо поскорее сказать родителям, что мы вернулись. Будем ждать вас.

Хари стрелой промчался мимо изумленной девушки и вскоре скрылся вдали.

Осторожно обходя цветы, Сет Хамвес пошел навстречу девушке.

— Здравствуй, Ренси! Ты шла сюда?

Она смущенно кивнула.

— Ты знала, что мы уже здесь?

— Да, я видела, как вы шли мимо нашего дома, — она немного осмелела. — Я хотела прийти раньше вас и возложить на алтарь цветы в благодарность за ваше счастливое возвращение. Но вы опередили меня.

— Ты отдала наше письмо родителям?

— В тот же вечер. Ваша мать приносила жертвы всем богам, молилась о вас. Но я думала, вы вернетесь позднее.

— Тебе так хотелось?

— Нет, нет. Просто я как-то настроилась на то, что тебя долго не будет и я все смогу обдумать. Понимаешь, когда ты был здесь, мне было больно, потому что… я знала, что ты не любишь меня. А когда ты уехал, я ждала тебя и мне казалось, что ты немного полюбил меня.

— Это правда, Ренси. Только не произноси этого слова «немного». Я просто полюбил тебя. Это правда.

Девушка протянула ему цветы. Он принял букет.

— И ты не побоялась прийти сюда, в этот заброшенный храм? — спросил он.

— Я ведь знала, что ты ходишь сюда. И однажды я решила прийти сюда одна. Это случилось вскоре после твоего отъезда. Я взяла с собой маленький кинжал, который мать оставила мне в наследство; наполнила корзину спелыми плодами, и в полдень, когда моя старая кормилица уснула, я отправилась сюда. Оказалось, что здесь совсем не страшно. Я возложила плоды на алтарь и помолилась богу, во имя коего был воздвигнут этот храм. Я не знала, что это за бог. И вдруг раздался мягкий голос: «Не бойся, Ренси. Здесь никто не причинит тебе зла». Я вздрогнула, обернулась и увидела старого человека с добрым лицом. Его звали Неферкептах. А храм этот был посвящен милостивому Нуну, богу предвечного океана. И Неферкептах был жрецом Нуна. Он много рассказывал о тебе. И о свитке Познания он мне рассказал. Я ему говорила, что ты не развернешь свиток, не прочтешь страшные слова, и он верил мне.