Адриенна Бэссо - В сетях любви

Гэмпшир, Англия, 1813 г.

Щегольский двухколесный экипаж быстро катил по пыльным колеям проселка, подскакивая на ухабах. Скверная дорога и непрекращающаяся тряска отнюдь не улучшали настроения одинокого возницы. Морган Эдмунд Харкорт Эштон, шестой герцог Джиллингем, хмуро глядя вперед, сосредоточенно правил, придерживая резвую пару гнедых меринов. Поездка эта не заладилась с самого начала, и теперь, когда вот-вот наступят сумерки, он вынужден был признать, что заблудился.

– Чертов Джейсон Камерон, – прошептал герцог, кляня своего отсутствующего секретаря. – Мог бы и поподробней описать путь в этих Богом забытых местах.

Принявшись мысленно перебирать весьма ограниченные возможности предпринять что-либо, герцог вдруг заметил, как впереди, справа от дороги, из леса выскочил парнишка со связкой поразительно крупной рыбы, небрежно переброшенной через плечо. Герцог подхлестнул лошадей, чтобы прибавили шагу, и стал неотрывно смотреть на паренька, который уже миновал обочину и пересекал сам тракт. В отчаянии, что упускает единственный шанс разузнать, как добраться до нужного места засветло, герцог, вопреки обыкновению, громко и пронзительно свистнул.

От неожиданного звука парень резко обернулся. Увидев несущихся на него огромных коней, он, чтобы не быть затоптанным, стремглав слетел с дороги. Когда шикарный двухколесный экипаж вдруг притормозил рядом с ним, на его юном лице выразилось изумление.

– Скажи, – закричал герцог, перекрывая голосом храп коней и топот копыт, – я так выеду к дороге Хэмптон-Гейт, что ведет к поместью Вестгейт-Мэнор?!

– Да, милорд, – почтительно ответил парень и, указав вперед, услужливо добавил: – враз за тем поворотом.

Поблагодарив кивком, герцог отпустил натянутые вожжи, дав волю лошадям, и мастерски вписался в поворот. Согласно довольно скудным пояснениям его секретаря – еще четыре мили и он будет у ворот Вестгейт-Мэнора. Позволив себе слегка расслабиться, герцог непринужденно откинулся к спинке сиденья и стал вспоминать все удивительные события последних 24 часов.

Вчерашний день начался неудачно. Морган проснулся позже обычного, в состоянии тяжелейшего похмелья, лишь смутно припоминая происшествия вечера накануне. Отлично помнил, как приехал в свой клуб на Сент-Джеймс-стрит, но не мог восстановить в подробностях, когда и как закончилась та ночь, с чрезмерными возлияниями, игрою в карты до утра и несколькими часами в объятиях примадонны Ковент-Гарден. А день грядущий осложнялся тем, что следовало явиться к регенту,[1] в Карлтон-Хаус,[2] на неофициальный завтрак, с которого герцог с превеликой охотою бы отпросился, но понимал, что сделать это невозможно, и оттого настроение его только ухудшилось.

Герцога, с таким трудом прибывшего в Карлтон-Хаус к назначенному времени, заставили еще и ждать, и он в раздражении щелкал каблуками, пока регент, затянутый в новейший и посему наироскошнейший мундир фельдмаршала, не соизволил принять его. Хотя герцог и был слишком молод, чтобы считаться своим среди беспутной знати Карлтон-Хауса, регент благоволил к Моргану, проявляя к нему особое доверие.

Тридцатипятилетний герцог был на 15 лет моложе принца, и все же именно регент зачастую просил у него совета, а не наоборот, особенно по поводу денег. Герцог славился уменьем делать деньги, регент же был известный транжира, вечно в долгах, и жил далеко не по доходам.

– Леди Хартфорд поведала мне, как ваше позавчерашнее появление у Олмаков взбудоражило всех, – проговорил регент, когда лакей, облаченный в элегантную алую ливрею, подал черепаховый суп. – Ходят слухи, что вы подумываете о новой женитьбе.

Не донеся золотую ложку до рта и одарив регента удивленной улыбкой, герцог ответил:

– Упаси нас Господи, ваше величество, от сватовства леди Хартфорд и от вездесущих покровительниц из рода Олмаков.

– Совершенно верно, Морган, – рассмеявшись, согласился регент. – Стоит им лишь обнаружить неженатого, знатного, красивого да богатого мужчину, так все уж и трепещут. Боюсь, это неискоренимо. Похоже, тут бедняжки не вольны. Должно быть, у них это в самой крови, – принц шумно отхлебнул супа. – Но в данном случае с ними не поспоришь. Ведь вы – превосходная добыча.

– Вы мне льстите, ваше величество, – воскликнул герцог, почувствовав себя действительно неловко от столь откровенного замечания. То, что в светском обществе к нему относились только как к лакомому кусочку, как к одному из самых завидных женихов и неуловимых холостяков, удручало Моргана. Но он больше никогда не женится. Был женат несколько лет назад, брак оказался мучительно унылой неудачей, и он ни за что не попадет опять впросак.

– Ваше величество, нижайше прошу сменить тему. Иначе, кажется, я скоро потеряю аппетит к этому чудному блюду.

Регент, чье несчастливое супружество с принцессой Шарлоттой было бедствием во всех отношениях, с готовностью уступил.

– Хочу рассказать вам о новых полотнах голландской живописи, которые мы вместе с леди Хартфорд отобрали для моей коллекции.

Вздохнув с облегчением, герцог вежливо слушал, как регент увлеченно говорил о своих недавних приобретениях произведений искусства.

Покончили с завтраком, посмотрели голландские картины и повосхищались ими, и герцог наконец смог удалиться. Поджидая у Карлтон-Хауса карету, которой надлежало отвезти его, герцог глубоко вдыхал свежий, холодный воздух, пытаясь избавиться от дурмана в голове и зарекаясь впредь проводить ночи так, как предыдущую.

– Староват становлюсь для подобных дел, – забормотал Морган, взбираясь в карету. Однако увидев, что там кто-то уже есть, быстро взял себя в руки.

– Что за черт! – воскликнул он с досадой, ощутив, как две мощные длани насильно втягивают его внутрь. Чтоб не упасть ничком на пол кареты, Морган невольно вытянул руки пред собою. Дверь за ним стремительно закрылась, и, спустя буквально секунды, – он успел лишь разогнуться – экипаж тронулся.

– Пожалуйста, простите, ваша светлость, за столь необычные условия, – тихо проговорил из дальнего угла кареты человек, черты которого невозможно было различить во мраке. – Но нашу встречу надобно сохранить втайне.

– Лорд Каслрей? – осведомился с изумлением герцог, узнав, казалось, незнакомца по голосу, но сам себе не веря, ибо невозможно было и предположить, что такая важная государственная персона – министр иностранных дел – может действовать так несуразно.

– Весьма тронут, – последовал ответ, и, поклонившись, в узкую полоску света, проникавшего из – за неплотно задвинутой шторки, попал лорд Каслрей. – Еще раз приношу извинения за мою необходительность, но в последние дни на случайное общение нам с вами не везло.

Герцог затряс в недоумении головой:

– Разве не вас вчера я видел в Уайтсе[3] лондонский клуб консерваторов).

– Значит, помните! Я было счел, что выглядите вы вполне сносно, но тут мне доложили, что вы пьете уж невесть который час подряд.

– Как-то вышло из-под контроля, – признался покаянно герцог. – Отмечали состоявшуюся на днях помолвку моего брата Тристана.

– Примите поздравления.

Помолчав немного, лорд Каслрей продолжал:

– Прежде всего должен уведомить вас, что я здесь по непосредственному указанию премьер – министра. Мы с лордом Ливерпулом долго обсуждали это дело и пришли к обоюдному решению, что вы не только имеете право знать обо всем, но и вполне можете оказаться способным помочь нам раскрыть истину.

Выдержав для большего эффекта драматическую паузу, лорд Каслрей мрачно заявил:

– Из последних донесений нашей разведки явствует, что вы, сэр, свои обширные владения используете для помощи императору Наполеону.

– Что?! Я понимаю, вся страна сошла с ума из-за этой проклятой войны с Францией, но подобное обвинение абсолютно абсурдно!

Порадовавшись про себя реакции герцога, лорд Каслрей поднял руку, прерывая словоизлияния Моргана:

– Всяческих несоответствий мы раскрыли предостаточно, чтобы усвоить, что на вас, ваша светлость, преднамеренно сваливают вину. Тем не менее, свидетельства против вас весомы и требуют расследования. Ситуация стремительно обостряется и превращается в основную заботу министерства обороны. В течение уже почти двух месяцев информация первостепенной важности исходит из Англии и поступает в нее через французскую шпионскую сеть, у которой высадка и возвращение нарочных налажены на частном побережье у замка Рэмзгейт-Касл, близ Портсмута.

– Это же мой берег!

– Именно так.

Лицо герцога исказилось от неприязни.

– Мне трудно поверить, лорд Каслрей, что мои люди якшаются с французскими шпионами; ведь почти все в Рэмзгейт-Касле – выходцы из семейств, многими поколениями верно служивших моему роду.

– Кроме сфабрикованных против вас лично, у нас нет конкретных данных, что непосредственно замешан кто-либо из поместья. Однако ясно, что некто, весьма осведомленный о всех делах в ваших угодьях, помогает там шпионам. И тем вовлекает вас.

Вжавшись в сиденье, герцог непроизвольно забарабанил пальцами по подлокотникам.

– Не знаю, кто бы это мог быть; по-моему, все – явно вне подозрений.

– Так же считают и в министерстве обороны; трудность именно в этом. Определенно известно одно – всем заправляет там некая личность по прозванию Сокол. Казалось бы, нам удалось внедриться в эту организацию, но, к сожалению, три дня назад в одном из лондонских борделей нашли труп нашего информатора.

Герцог вздрогнул:

– В Рэмзгейте сейчас моя бабушка, вдовствующая герцогиня. Она в опасности?

– Не думаю, что именно самой вдовствующей герцогине что-либо угрожает, но было бы разумнее перевезти ее куда-нибудь, пусть поживет в другом месте, пока все не уладится.

– Вижу, вы не знакомы с мой бабушкой, – сухо заметил герцог.

Вдовствующая герцогиня – не та женщина, которую можно «перевезти куда-нибудь». Морган сильно сомневался, что когда-либо кто-либо мог руководить ее поступками.

Имея в виду шпионскую проблему, Морган спросил прямо:

– Что надо сделать, лорд Каслрей?

Министр иностранных дел внимательно посмотрел на мужчину, сидящего напротив. Он не был близко знаком с герцогом, которому, однако, премьер-министр выражал полное доверие и на способности которого возлагал большие надежды.

– Разработан план операции по разоблачению Сокола. Согласны помочь нам?

Морган не колебался ни мгновенья:

– Когда приступим?

Экипаж резко дернулся, попав в глубокую выбоину, и его скрежет вернул герцога в настоящее. Он с облегчением обнаружил, что удачно добрался до въезда в Вестгейт-Мэнор. В полной тишине он ехал по посыпанной песком дорожке. Осадив ретивых гнедых у каменного портика, стал ждать, когда из дому выйдет слуга и предложит помощь. Он отправился без своих слуг, так как его секретарь, Джейсон Камерон, приболел, а Морган не желал, чтобы кто-то еще из его челяди был в курсе его отлучек.

Тем прохладным февральским вечером Моргана в Вестгейт-Мэнор привела череда довольно необычных обстоятельств. В начале прошлой недели лорд Каррингтон, виконт Малгрэйв, устроил настоящий переполох в Уайтсе, встав во весь рост на столе в обеденном зале.

– Внимание, джентльмены! – выкрикнул лорд Каррингтон. – Прямо сейчас я намерен продать мое поместье Вестгейт-Мэнор тому, кто предложит наивысшую цену. Это великолепное владение расположено в графстве Гэмшпир. Я выставляю на продажу усадебный дом с обстановкой и содержимым и все прилегающие угодья. Кто отважится предложить первую цену?

Убедившись, что лорд Каррингтон не пьян и говорит вполне серьезно, Морган принял участие в импровизированном аукционе и по завершении страстных торгов оказался новым владельцем Вестгейт-Мэнора. Не глядя приняв расписку Моргана, обрадованный виконт Малгрэйв вернулся к игорным столам.

Морган больше и не думал об этом поместье до тех пор, пока его секретарь не оформил на днях права на владение. Затем, в приливе чувств, Морган решил сделать остановку в Вестгейт-Мэноре по пути к Рэмзгейт-Каслу. Сидя теперь в одиночестве на холодном, пронизывающем ветру, он пожалел о том приливе.

Постучав энергично ногами по полу экипажа, чтобы согреться, он оглядел свое приобретение. Дом был хорош: большой, но не громоздкий. Симметричные эркеры со стеклами в свинцовой оправе, резные столбы на углах и высокие фронтоны свидетельствовали о строительстве в елизаветинскую эпоху. Некогда это было весьма впечатляющее здание, но облупившаяся кое-где краска и щербины в кирпичной кладке удостоверяли, что продолжительное время оно пребывало в небрежении.

Морган и не удивлялся. Джереми Каррингтон не производил впечатление человека, склонного тратить деньги на поддержание поместья. Но вообще дом оказался в лучшем состоянии, чем предполагал Морган.