Уилл ждал, полный подозрений.

— Вот если бы я мог оказать тебе какую-нибудь услугу, ты сделал бы мне огромное одолжение, честное слово.

О Боже. Благотворительность. Он терпеть не мог благотворительность, выдаваемую за братскую дружбу, он наклонил голову, чтобы взглянуть на малышку, и протянул ей палец. Она тут же ухватила его крохотной ручкой.

— У меня есть куча денег и нет зависимых от меня родственников. Прости, что говорю так. — Краем глаза Уилл видел, как он опустил взгляд в пол, делая вид будто размышляет, продолжать дальше или нет. — Насколько мне известно, ты часто бываешь в «Бошане». Туда мало кто ходит. И, черт побери, я не вижу смысла в том, чтобы кто-то из членов семьи, нуждаясь в деньгах, добывал их порочными и иногда даже унизительными способами, когда у других есть больше средств, чем нужно.

— Это очень великодушно с твоей стороны. — У него был тон школьника, с трудом прочитавшего плохо выученное стихотворение. — Если я вдруг окажусь в таком положении, я обязательно вспомню о твоем предложении. — Все эти слова были сказаны малышке, которая выслушала их с очень серьезным видом.

Наверное, он поступает неправильно. Но ведь не Мирквуд пообещал умирающему помогать его вдове. Обещание, искупление, долг — все это предстояло нести Уиллу, и чего он будет стоить, если позволит кому-то другому снять с него это бремя?

— Она просто очаровательна, твоя Августа. — Он взял девочку под мышки и протянул отцу. — Ты должен гордиться ею.

— Я горжусь ею больше, чем всем остальным, слава Богу, он понял, что пора уходить. — Марта очень ждет что ты навестишь нас. Неофициально. — Он принялся с удвоенным вниманием устраивать девочку у себя на руках — очевидно, догадывался, что эта тема может усилить возникшую между ними неловкость.

— Она говорила мне. Я постараюсь найти время в ближайшие дни. А теперь прошу простить меня я все ждал возможности пообщаться с другой сестрой и теперь вижу что она освободилась. — Он поспешил прочь подальше от добрых намерений и очаровательного ребенка которые могли пошатнуть его решимость и побудить согласиться на щедрое предложение.


— Сколько карт, оценивающихся в десять очков в полной колоде? — Резкие черты мисс Слотер смягчились, когда ее лицо осветило пламя свечи. Сегодня она убрала волосы по-новому, выпустив несколько завитых прядей на виске. Когда Лидия двигалась, они очаровательно подрагивали, отвлекая его.

— Шестнадцать. — Он заставил себя вернуться к делу. — Десятки и овера, по четыре каждой масти. На тот случаи, если вы хотели спросить, карт другого достоинства остается тридцать шесть.

— Хорошо. Вы на верном пути. — Она расстегнула перчатку на запястье и принялась стягивать каждый палец по очереди. — Назовите, какого соотношение десяток к не десяткам.

Простая задачка на деление ему вполне по силам. Шестнадцать разделить на тридцать шесть, получается…

— Два, и четыре карты остается. Два с четвертью. То есть не десяток в два с четвертью раза больше, чем десяток. Ведь это платье не новое, да? Я почти уверен, что уже видел его. — Оно было скучного красноватого цвета и полностью скрывало особенности ее фигуры.

— Уверяю вас, мистер Блэкшир, когда вы увидите то самое платье, вы сразу узнаете его. Так что нет надобности спрашивать. — Она изящно склонила голову набок, и завитые, как пружинки, локоны, забавно закачались.

— Я уже начинаю сомневаться в существовании этого платья. А скоро я усомнюсь в вашем знании двадцать одно. На прошлой неделе мы потратили целый урок на разглядывание туза пик, а сейчас вы задаете мне задачки на деление. Когда мы займемся игрой как таковой?

— Со временем мы обязательно подойдем к этому. — Она произнесла это таким тоном, будто сулила ему сладострастные утехи. Сняв другую перчатку, она взяла в руки колоду. — Я сейчас сдам карты, медленно. Вы должны считать оставшиеся десятки и не десятки. — Она со щелчком выложила на стол семерку червей. Затем последовала пиковая дама, тройка треф. — Считаете? — Склонившись над столом, она исподлобья посмотрела на него и многозначительно изогнула брови.

— Тридцать четыре, пятнадцать.

— Соотношение?

Господи, он знал, что она спросит об этом.

— Два и четыре пятнадцатых. Ближе к четверти, чем к трети. — Она выложила валет. Девятку. Туз. Четверку. Бросила на него вопросительный взгляд, на этот раз молча.

— Тридцать одна, четырнадцать. Получается соотношение в… — Черт. Это уже выше его возможностей.

— Я вижу, как вы считаете в уме. А я не хочу этого видеть.

— Ха. А вот говорить такое Квадратной Челюсти у вас надобности не возникает. — Он проговорил это очень тихо, себе под нос. — Два и… — Остается три, три на пятнадцать… — Чуть больше одной пятой.

— Три четырнадцатых. Округлять не нужно. И пожалуйста, ограничьте свое внимание картами. Мистер Квадратная Челюсть — моя забота.

Тройка. Семерка. Король. Восьмерка. Двадцать восемь, тринадцать. С каждой картой подсчитывать их становилось все легче и легче. Может, и с делением станет легче?

Она тряхнула головой, словно для того, чтобы откинуть локон, который упал ей на глаза и мешал смотреть на карты. Он устремил на нее взгляд как раз в тот момент, когда она повернула лицо к свету. Теперь она могла выкладывать на стол что угодно — он уже не видел карты.

Можно только пожалеть всех женщин, у которых нет такого профиля. Изящные носики, очаровательные ротики, тоненькие бровки и остренькие подбородки — все это может вызвать только сочувствие. Рядом с Лидией Слотер самая милая барышня будет выглядеть как работа скульптора, который не понял, когда пора остановиться, и продолжил отсекать кусок за куском, пока вся сияющая красота мрамора не исчезла.

— Я потерял счет. — Выкладывать дальше карты смысла не было.

Она кивнула, плотно сжала губы. Она этого ожидала.

— Двадцать шесть и двенадцать. Для правильного ведения счета нужна практика. У вас все хорошо получилось, для первого раза.

— Признаться честно, я не понимаю, зачем вы от меня это требуете. Подсчитывать десятки и не десятки.

— Вы бывали в игорных домах, мистер Блэкшир? — Десятка, туз, дама. Двадцать шесть, девять.

— Не бывал. Я боюсь разорения.

— Да, ходят такие слухи. — Шестерка. Валет. Туз. Семерка. — Но поговаривают и о том, что подобные заведения вносят очень интересные изменения в правила двадцать одно.

— Да? — Двадцать четыре, семь. Три и… еще сколько-то.

— Например, я слышала, что в некоторых домах банкомету не разрешается останавливаться на сумме ниже семнадцати. А по достижении этой суммы он обязан остановиться. Вы представляете, как подобные правила могут изменить игру?

— Естественно. Понтер никогда не остановится на пятнадцати или шестнадцати, например, если только он не знает, что существует большая вероятность того, что банкомет обанкротится. — Ох. — Если только, скажем, он не знает, что соотношение оставшихся в колоде десяток и не десяток велико. Боюсь, я опять потерял счет.

— Девятнадцать и шесть. Три и одна шестая. Абсолютно неблагоприятное. — Она вдруг резко положила карты. — Мне было сказано, что я не должна больше играть за мужским столом. Как меня уведомили, это неприлично.

— Мне жаль это слышать. — Ему действительно было искренне жаль, что впредь он не увидит, как она сдает карты. — И вы… то есть вы хотите попытать счастья в игорных домах? — Он слышал, что есть дома, где дамам разрешается играть за одним столом с мужчинами.

— Я не собираюсь «пытать счастья» где бы то ни было. Господи. — Ну что за человек! Неужели ему нравится, когда она отчитывает его? — Я уже говорила вам, что не верю в удачу. У меня есть план.

Ну, кто бы сомневался. И это почти наверняка означает, что теперь он будет видеться с нею гораздо реже. Он собрал карты и принялся тасовать их, чтобы отвлечься от внезапно навалившегося на него разочарования.

— Значит, Квадратная Челюсть не против проводить вечера в таких заведениях? — И водить туда свою женщину. Кто бы мог подумать, что у человека так мало гордости.

— Квадратная Челюсть не имеет к этому никакого отношения. Вы что, Блэкшир, плохо слушали меня? — Она всплеснула руками и вперила на него гневный взгляд. — Я собираюсь ходить туда с вами.

Глава 9

Уиллу идея совсем не понравилась. И ей на это указала глубокая складка, залегшая между его бровями.

Может, немного пококетничать с ним, и он смягчится? Может, стоило надеть фиолетовое платье? Что уж теперь гадать. Она наклонилась вперед.

— Ни вы, ни я не играем ради развлечения. От вас зависят другие люди, как вы сказали, а я завишу от самой себя. Мне нужно выиграть определенную сумму, причем быстро.

— Мне тоже. — Он одну за другой переворачивал карты, однако хмуриться не переставал. — У вас проблемы? — спросил он, поднимая голову.

— Такие же, как у любой дамы, которая зависит от мужских прихотей. Я бы хотела освободиться от такой зависимости и подсчитала, что для этого мне хватит двух тысяч фунтов.

— Разве мистер Роанок не содержит вас? — Он адресовал этот вопрос картам. — Я думал, что таков обычай, что все само собой разумеется. Я полагал, что вы с самого начала заключили нечто вроде соглашения.

— Обычно все так и происходит. — Она прокашлялась. — Но вы, как я полагаю, слышали, что я работала в доме терпимости, когда мистер Роанок решил взять меня к себе. В то время я не имела представления о договоренностях или переговорах.

— Однако он должен был вас предупредить о существующих правилах. — Его губы на мгновение сжались.

— Он щедро заплатил за меня миссис Пэрриш и, насколько мне известно, может установить мне содержание. Но из-за отсутствия контракта я не могу на это рассчитывать. — Она села прямо. Он уводит ее в сторону. Если он и дальше будет задавать вопросы о ее прошлом, она может потерять бдительность и проговориться. — В настоящий момент у меня есть четыреста десять фунтов. Следовательно, мне нужно еще тысяча пятьсот девяносто. Так как здесь я играть больше не могу, игорные дома остаются единственным шансом.

Он зажал между большим и указательным пальцами семерку пик и принялся крутить ее за уголки по столу.

— Мне нужно чуть больше, чем вам. Три тысячи, причем к концу следующего месяца. Сейчас у меня есть четыреста, которые я выиграл здесь, и еще восемьсот, оставшиеся от продажи звания. Часть этих денег уйдет на жилье и на жизнь до тех пор, пока я не заработаю эти три тысячи. — Его взгляд переместился с карты на ее лицо. — Игорные дома не значились в моем плане.

— Я знаю, что вы боитесь потерять деньги. — Она слегка наклонила голову набок. — Но как только вы научитесь вести счет десяток и делать ставки в соответствии с подсчетами, вы станете выигрывать в клубах больше, чем в «Бошане», потому что там другие правила. Даю слово.

По его лицу пробежала тень. Совершенно ясно, что ее обещания мало чего стоят.

«Заговори о чем-то другом. Усыпи его бдительность».

— А какие у вас планы на эти три тысячи? Полагаю, это нечто более существенное, чем пять процентов?

Он еще несколько раз повернул семерку пик. Было очевидно, что он не привык обсуждать подобные вопросы с малознакомым человеком и тем более с женщиной. Однако было и еще что-то, что удерживало его от ответа. Вероятно, тема была слишком деликатной.

— У меня есть один знакомый, который импортирует древесину, — наконец проговорил он. Карта продолжала крутиться. — Он хотел бы добавить еще одно судно, и для этого ему нужен капитал. Я буду совладельцем с хорошей долей дохода.

— И сможете содержать и себя, и тех, кто от вас зависим.

— Именно так. — Карта завертелась быстрее. Его взгляд неотрывно следил за этим процессом.

— Это дама?

Господи, какое ей дело?

— Прощу прощения? — Карта остановилась, зажатая между двумя пальцами. Он поднял взгляд.

— Я не… я только подумала… — Лидия совсем не привыкла краснеть. Она вдруг засмущалась, отвернулась и посмотрела влево, на горящие свечи. — В тот день, когда вы ездили в Кэмден-Таун… на вас была дорогая одежда, и я… — «Что я творю?» — Так одеваются, когда отправляются с визитом к даме.

— Так и было. К даме. — Короткие, напряженные ответы, как будто он сомневается, что его голос не дрогнет, когда он будет произносить более длинные фразы.

— Я только поинтересовалась. Меня это не касается. — Свечи стояли слишком близко, их огонь обжигал лицо, а дымок пощипывал глаза. Не хватало еще, чтобы он решил, будто она плачет от мысли, что у него есть другая. — Надеюсь, вы обдумаете мой план или хотя бы поможете мне выяснить, в какой клуб пускают дам и где именно применяются правила, о которых я говорила. Вы, случайно, не знаете, который час? — Они уже слишком долго сидят здесь.