Джерик провел на операционном столе четыре часа, но, слава Богу, остался жив, хотя был в очень тяжёлом состоянии. Надежды на то, что собака выкарабкается, мало, но всё же есть. Джерик получил лошадиную дозу наркоза и, когда со всеми предосторожностями его вытащили из машины и перенесли в дом на матрац, долго не приходил в себя. Спустя два часа глаза его приоткрылись, он захотел подняться, но не смог, заскулил и вновь упал. Я гладила его мордочку, он чуть слышно повизгивал и лизал мне руки.

— Умничка моя, хорошая собачка, ты обязательно поправишься, это я тебе обещаю. Пить хочешь, солнышко ты моё, — я подставила под собачью морду миску с водой, Джерик вначале ткнулся носом, затем с жадностью стал лакать. Утолив жажду, он снова закрыл глаза. По его равномерному дыханию я поняла, что пёс уснул, и на цыпочках отошла. Лена позвала меня выйти на веранду покурить. Только мы расположились на стульчиках и затянулись, выпуская дым, как дверь с шумом распахнулась, и на пороге, еле передвигая лапы и покачиваясь из стороны в сторону, появился Джерик. С трудом перешагнув порог, он дополз до нас и развалился у наших ног.

— Да что же это такое, — возмутилась я, — даже под наркозом услыхал знакомое слово «покурить» и вот, нате вам, приполз. Чудо ты моё, тебе же нельзя вставать, швы могут разойтись, — я поправила слегка съехавшую повязку, Джерик приоткрыл один глаз и громко вздохнул.

— Надо же, ведь всё понимает, только не говорит, — Лена потрепала его по голове, уши от её прикосновения задвигались, как локаторы. — Давай почешу тебя за ушками, ну, нравится, нравится…. Хороший мужик этот Джон, мы всю дорогу разговаривали, только не понятно о чём. Он своё болтает, я своё, и оба, как два придурка, кивали головами в знак согласия. Кто о чём говорил, Бог его знает…

Глава 29

Николь, прижимая к себе кролика одной рукой, второй тёрла глаза, размазывая по грязным щекам скатывающиеся слёзы.

— Я домой хочу, к папе…. - чуть слышно шептала она.

— Я знаю, детка, знаю…. — Сашка притянул к себе ребёнка, достал носовой платок и стал оттирать с личика грязь. — Придётся потерпеть, крошка. Мы с Чарльзом тоже хотим домой, но видишь, не плачем. Сядь, Чарльз, который час маячишь, в глазах уже рябит.

— Вы большие, а взрослые не плачут… — шмыгала Николь носом, — я хочу позвонить папе, он волноваться будет, если нас так долго нет.

— Николь, милая, ты же понимаешь, здесь нет телефона-автомата, откуда же нам позвонить? — Чарльз наконец-то остановился, подошёл к девочке и присел перед ней на корточки, — мы с Сашей обязательно что-нибудь придумаем, вот увидишь, всё будет хорошо, скоро нас отпустят домой.

Оба парня понимали, что, скорее всего, в живых их не оставят, но как могли утешали ребёнка, чтобы не напугать её ещё больше. Никто ведь не знает, где их держат.

— Когда злые дядьки отобрали у вас мобильники, я им не сказала, что у меня тоже есть телефон. А то они бы и его забрали, а мне его папа подарил….

— Что ты говоришь, Николь, родненькая, где мобила? — ребята, как ужаленные, подскочили на месте и кинулись к ней. Николь положила на колени зайца, открыла на его брюшке молнию и осторожно извлекла маленькую раскладушку.

— Вот, — протянула она Сашке телефон, — только он отключен, я его не включала, ведь папа сказал, что им нельзя пока пользоваться. А сейчас можно, правда, он ведь не будет за это ругать меня?

— Можно, детка, даже нужно! Ты молодчина, какая же ты молодчина! — повторял Сашка, включая телефон, — какой код?

— 5693, - быстро проговорила Николь.

— Чарльз, постой на стрёме, вдруг решат навестить нас. Мама, алло, это я….

— Сашка, сыночек мой, вы где, с вами всё в порядке?!

— Мы в районе Полотняного завода, фабрика «Натали», там недалеко ангары…., - телефон зашипел и разрядился…. — Мама, мама, ты меня слышишь? Вот дьявол, батарейка села, как жалко! — Сашка повернулся к Николь и протянул ей телефон, — спрячь на прежнее место, они не должны догадаться, что мы звонили домой.

Девочка аккуратно затолкала в брюхо зайца раскладушку и застегнула молнию.

— Ты когда его в последний раз заряжала?

— Давно. Как папа сказал, что пользоваться нельзя, так я его и не доставала.

— Понятно. А тебе не приходило в голову, что иногда можно и нарушить запрет родителя?

— Нет, а зачем? — искренне удивилась девочка.

— Ну, да, действительно, зачем. Тогда почему побежала за Джериком?

— Так он ведь маленький, потеряться мог. Он говорить не умеет, как же дорогу обратно найдёт. Я не могла его бросить….

— Да-а… Убедительные доводы, даже возразить нечего, — Сашка покачал головой и впервые за последние два дня рассмеялся. Чарльз, слушая их диалог, только тряс головой от беззвучного смеха.

Группа захвата перебежками, скрываясь за кустами и деревьями, продвигалась к ангару, где предположительно держали заложников. Обогнув с правой стороны кондитерскую фабрику «Натали», они всё ближе приближались к намеченной цели.

Всегда считал, что «Натали» — это прокладки с крылышками, — тихо проговорил лейтенант Клюев в микрофон.

— Какие, к чёрту, прокладки…. - донеслось в наушниках.

— Женские….

— Прекратить посторонние разговоры! Тишина в эфире…. - цыкнул генерал. Он сам лично командовал группой, но из УАЗика, припаркованного недалеко от заправки в километре от места захвата.

— Мы на месте.

— Всё тихо, товарищ генерал.

— Вторая группа на месте.

— Третья на месте.

— С Богом, ребятки. Начинаем! — отдал команду генерал Краснов. Помогая друг другу, быстро преодолели забор. Один из ребят подбежал к воротам и отодвинул задвижку. Хорошо, что не было замка, а то пришлось бы чуть больше повозиться, упуская момент внезапности. Все группы быстро и бесшумно разбежались по двору. Старший первой группы показал на железную дверь помещения и, выпрямляя по очереди четыре пальца, рванул её на себя, дверь не поддалась. Со стороны небольшого строения послышались глухие хлопки: стреляли с глушителями. Молниеносно отреагировав, группа захвата обезвредила стрелявших. Троих положили на месте, двоих ранили, один сам бросил пистолет и поднял руки. Двоих из группы освобождения зацепило: одного в плечо, другого в ногу.

— Где заложники?! — ребята, не снимая масок, обступили задержанных.

— Вот ключи, они там, в сарае на заднем дворе.

— Ублюдки! Вас самих в сарае надо держать, как бешеных псов, на цепи!

В сарае на брошенной подстилке сидели Сашка и Чарльз, Николь, напуганная выстрелами, спряталась за спинами мальчишек.

— Все целы? — задал вопрос парень могучего телосложения.

— Все! — мальчишки поднялись, Николь прижалась к Сашке, он поднял девочку на руки и вынес из сарая на свежий воздух, сам вдыхая его всей грудью.

— Мы их нашли, товарищ генерал, они живы, — доложил капитан Кузнецов.

— Нас отпустят домой? — неуверенно прошептала Николь, наклоняясь к самому Сашкиному уху, — они такие страшные, эти дяденьки, я таких только по телевизору видела.

— Отпустят, детка. Скоро будем дома.

Николь прикрыла глаза, уставший организм девочки взял своё, и она уснула. Прижимая её к себе, Сашка поблагодарил спасателей, пожав каждому руку. Чарльз повторял за ним всё, обходя по очереди каждого, и благодарил по-английски. Военные с пониманием кивали головами, и каждый хлопал его по плечу.

Мы не могли дождаться, когда привезут наших детей. Машина генерала подъехала к воротам, которые в один миг распахнулись, пропуская её во двор. Мы обступили УАЗик и, едва дождавшись, пока ребята выйдут из машины (Сашка так и держал на руках спящую Николь), бросились их обнимать. Я, прижимаясь к сыну, плакала, но теперь от радости, что он живой и невредимый. Николь открыла сонные глазки и стала озираться по сторонам, разбуженная нашими восторженными воплями. Увидев улыбающегося отца, потянулась к нему и, когда его руки крепко прижали её к себе, обняла за шею и потёрлась носом о его щеку. Джон обнимал Чарльза, не в силах расстаться с ним даже на секунду, пока тот не стал вырываться из медвежьих объятий отца.

— Чего ты, живой я, живой…. - и, не удержавшись, сам кинулся его обнимать.

Моя мама под руку с генералом отошли вглубь двора и, как два голубка, о чём-то ворковали. Слов было не разобрать, но со стороны казалось, что у них взаимная симпатия или нечто большее. Ну, маман, никогда не ожидала от неё такого в её-то годы…. Что ж, видимо и правда, любви все возрасты покорны.

Через три дня приехали Сергей и агент ФБР Патрик Уилсон.

Вечером мы опять все собрались, готовые слушать рассказ, как Сереге при помощи ФБР, а также при непосредственном участии сотрудников ФСБ удалось обезвредить опасного преступника и всю его шайку. Я любовалась мужем и находилась в предвкушении, когда смогу прижаться к нему и без посторонних глаз крепко обнять и поцеловать. А уж какая восхитительная ночь в его объятиях ожидала меня, и говорить нечего. Всё и без слов было ясно, стоило лишь посмотреть, какие пылкие взгляды он метал в мою сторону.

Глава 30

Нью-Йорк, вилла Майкла.

Сергей стукнул себя по лбу и в сердцах произнёс:

— Вот болван, надо же, просто из головы вылетело!

Патрик недоумённо уставился на него. Сергей вскочил с места и побежал вверх по лестнице, достигнув спальни Майкла, он открыл встроенный платяной шкаф и стал выбрасывать коробки с обувью.

— Ты решил избавиться от старых вещей? — заглядывая Сергею через плечо и увертываясь от очередной выброшенной коробки, спросил Патрик.

— Нет, я собираюсь добраться до сейфа.

— И что в нём хранится замечательного? Алмазы?

— Лучше. Там, возможно, разгадка.

— Интересно….

— Майкл перед смертью мне дал ключ и сказал, что если с ним что-нибудь случится, то информация, которую он оставил на диске, во многом поможет разобраться. А я забыл, понимаешь, забыл. То изолятор, то погибающие родственники, всё перемешалось, вот и забыл. А сейчас как осенило. Вот он, родимый. Интересно, а сигнализация есть? Что-то не припоминаю, чтоб он мне говорил про неё.

— Открывай, тогда и узнаем, если заорёт, — но сигнализация не сработала. Сергей вынул отпечатанные листки, передал их Патрику, извлёк диск, а под ним фотографию.

— Ну что, пошли, посмотрим.

— Пошли. И чего такого может здесь храниться?

Майкл сидел перед видеокамерой живой, казалось, сейчас откроется дверь, и он спросит: «А что это вы ребята, копаетесь в моих записях?». Но чуда не произошло, он так и остался изображением на экране.

— Серж, если ты смотришь эту запись, значит, меня уже нет в живых. Как ни прискорбно, но, видимо, я полный дурак, раз не рассказал тебе всё сразу. Полгода назад объявился мой внучатый племянник. Ты поражён? Я был также удивлён не меньше твоего. Его фотографию ты найдёшь рядом с диском. Он объявил мне, что желает получить половину моего состояния, так как его бабушка, а моя младшая сестра, имеет на это полное право. Если честно, я вначале обрадовался, узнав, что сестра жива. Столько лет я думал, что один на белом свете. Но тон, которым мне предлагали поделиться капиталом, сильно оскорбил. Я не оттолкнул его от себя, не прогнал прочь, а предложил небольшое содержание и работу в моей фирме. На складе готовой продукции. Объяснил, что такие дела сразу не делаются, и пусть начнёт с низов, а там видно будет. Но он настаивал, чтоб я ввёл его в совет директоров. Моё терпенье лопнуло, и я в резкой форме высказал ему, чтобы получше изучил законы. Мой отец, ещё до того, как мы узнали о смерти сестры, вычеркнул её из завещания. А это значит, что единственным наследником остаюсь только я. Племянник сник, сменил вызывающий тон на просительный и согласился на должность заведующего складом. Я и так расщедрился. Он ведь ничего не понимал в складском деле. Как только он ушёл, я позвонил детективу Тревесу, который может представить тебе полный отчёт, если понадобится. Так вот, он выяснил, что моя сестра, действительно, проживала с мужем в Австралии с 1958 года. Чета Хилпатриков основала небольшую строительную компанию, наверное, сестра продала свои драгоценности, которые захватила при побеге. У них родился сын Джейсон, а в 1978 году появился внук Стивен Хилпатрик. В то время они ещё кое-как держались на плаву, но спустя ещё двадцать лет сын их окончательно обанкротился. Не понимаю, почему Шерон так и не попросила меня о помощи. Разве я посмел бы бросить её на произвол судьбы? Когда Стивену исполнилось шестнадцать лет, он связался с дурной компанией; за ограбление бензозаправки его посадили три года. Из тюрьмы к родителям не вернулся. Однажды пару лет назад ему попалась на глаза газета, где он прочитал о моей фирме и, вспомнив бабушкины рассказы, что в молодости она была очень богатой, позвонил ей. Она подтвердила, что я ее родной брат, но строго-настрого приказала даже на милю не приближаться ко мне. Спустя столько лет она продолжала бояться наказания за свой побег. Стивен бросил трубку, не дослушав. Денег практически не было, но он смог купить билет до Нью-Джерси, а оттуда автостопом добрался до Нью-Йорка. Год назад дом моей сестры сгорел, погибли и все родные. Лето было очень жаркое, и от загоревшегося соседского дома пламя перекинулось на них. Была глубокая ночь, никто из дома так и не смог выбраться, видимо, отравились дымом.