Адель Эшуорт - В сладком плену

Сильный. Жгучий. Живой. Благодаря ей.

Герцог отпустил ее руку, сделал шаг назад и выпрямился во весь рост, сложив руки за спиной.

— Надеюсь, вам лучше.

Виола встрепенулась и провела ладонью по лифу платья.

— В самом деле. Благодарю.

Он коротко кивнул.

Затянулась еще одна напряженная пауза. Потом Изабелла сказала:

— Итак… Мать говорила, что вы коллекционируете живопись?

— Коллекционирую, — лаконично ответил герцог.

Виола шумно сглотнула.

— И дружите с лордом Фэйрборном. Как чудесно для него… для вас. Можно сказать.

Вероятно, это была самая большая нелепица, которую она когда-либо говорила, и едва слова сорвались с языка, она почувствовала, что внутренне сжимается.

Изабелла перевела недоуменный взгляд с Виолы на герцога и решила выручить подругу.

— Ах, лорд Чэтвин, леди Чешир выдающаяся художница. Быть может, вы видели ее работы?

Виола снова почувствовала на себе взгляд Яна и натянуто улыбнулась, хотя по шее поползла новая волна жара.

— Право, не знаю, — ровным тоном ответил герцог. — Быть может, вы знамениты, сударыня?

Его тенор задевал в ней самые потаенные струны, точно так же, как это было много лет назад. Но, помимо того, в Яне появилась уверенность, многократно усиливавшая впечатление. Виола подняла ресницы и вновь поймала его взгляд, мгновенно ощутив безотчетную дерзость в темных глубинах его глаз, что-то холодное, отчего по телу у нее побежала дрожь тревоги.

Фэйрборн, который последние пару минут молча наблюдал за ними, скрестил руки поверх шитого на заказ вечернего сюртука.

— Не нужно скромничать, леди Чешир, признайтесь. Я уже рассказал Чэтвину, что большинство написанных за последние годы формальных портретов знати принадлежат вашей кисти и что вас признают одной из лучших художниц Лондона. Поэтому герцог здесь.

— Поэтому он здесь? — повторила Изабелла.

Виола убрала со лба выбившуюся из прически прядь, но не потому, что локон ей мешал, а потому, что за последние пять лет она не чувствовала такого смущения, как теперь, и ей отчаянно хотелось чем-то себя занять.

— Прошу прощения, если я не сумел ясно выразиться, — пробормотал Ян, продолжая с приятной улыбкой поедать Виолу глазами. — Ваша добрая слава летит впереди вас, и я захотел немедля встретиться с вами, леди Чешир, в надежде, что мы могли бы обсудить условия вашей работы, пока я здесь.

И вновь Виола опешила, онемела. Она не будет для него работать, не будет оставаться с ним наедине. Никогда. Но теперь, когда он просил вот так, стоя перед ней посреди битком набитого бального зала, одетый с иголочки, глядя с высоты богатства и могущества, она просто не могла отказать ему в одной невинной встрече. Если не хотела, чтобы пострадала ее репутация светской леди и профессиональной художницы.

Во всем этом столкновении было что-то вычурное. Ни намека на их прошлое, ни искры узнавания с его стороны, ничего. И все же она чувствовала напряжение между ними, угрожавшее ее душевному равновесию и заставлявшее пока играть на руку Яну.

Преодолев себя, Виола кивнула и прижала к талии веер Изабеллы в своеобразном защитном жесте.

— Нужно будет свериться с расписанием.

— Разумеется, — тут же ответил герцог, как будто ожидал подобного стандартного ответа.

Оркестр заиграл вальс. Изабелла кашлянула, и Фэйрборн понял намек.

— Не окажете ли чести танцевать со мной, миледи?

С ослепительной улыбкой Изабелла положила затянутую в шелк ладонь ему на локоть.

— С радостью, ваша светлость.

Виола смотрела, как подруга сливается с шумной группкой подвыпивших в основном аристократов, и бальный зал вдруг показался ей пустыннее спасательной шлюпки посреди океана. С растущим волнением она снова подняла глаза и встретила взгляд герцога.

Не приглашайте меня на танец. Пожалуйста, не приглашайте меня на танец…

— Леди Виола Чешир, — урчащим шепотом проговорил он.

Едва он произнес ее имя, сердце бешено заколотилось у нее в груди.

— Да, ваша светлость?

Его веки сузились, и он медленно, очень медленно стал обводить ее взглядом, начиная с подола пышного, рубиново-красного платья, скользя по туго затянутому корсету, задерживаясь на миг на низком, закругленном вырезе и золотом медальоне, лежащем в складке между грудей, поднимаясь выше по горлу и заканчивая пылающим лицом. Когда он, наконец, вернулся к ее глазам, у нее перехватило дух от приступа паники. На кратчайший миг она почувствовала его голод. Не похоть, какой она ее знала, но что-то иное. Что-то, чему она не могла подобрать названия.

Его губы дрогнули.

— Меня сейчас не особенно тянет танцевать.

К облегчению, которое испытала Виола, примешалась тонкая нотка досады.

Герцог понизил голос до хриплого шепота.

— Не хотите ли вместо вальса прогуляться со мной по террасе?

Виола сглотнула, не в силах отвести от него взгляд, не в силах ответить.

Он снова улыбнулся, как будто почувствовал ее смятение, и эта красивая улыбка смягчила жесткие линии его лица. В следующий миг Ян протянул ей руку.

Виола оперлась на нее, потому что не смела перечить, и через считанные секунды они с герцогом уже покидали бальный зал.

Снаружи стемнело, и Виола вздрогнула, когда они вышли на холодный ночной воздух. Герцог, однако, не мог этого почувствовать, потому что она едва касалась затянутой в перчатку ладонью его локтя. Чутье подсказывало ей, что нужно бежать, и бежать быстро, но она не могла так поступить, не навлекая на себя подозрений. Пока что она понятия не имела, о чем говорить и как себя вести.

Герцог молча вел ее к краю балкона, с которого открывался вид на раскидистый сад и пруд, красиво залитый светом факелов. Вокруг были люди, вдали прогуливались и смешивались пары, из бального зала доносились смех и музыка, и тот факт, что они с герцогом не остались совсем одни, придавал Виоле некое подобие уверенности.

Наконец Ян остановился и повернулся к ней; небрежно опершись локтем о перила, он всмотрелся в ее профиль. Виола замерла, выпрямив спину, прижав к себе веер Изабеллы и глядя на тропинку, которая вилась между клумбами внизу. Она ждала, что вот сейчас герцог скажет: он знает, кто она такая, он умышленно искал встречи с ней и увел от остальных гостей, чтобы обвинить в том, что пять лет назад она была свидетельницей его похищения и ничего не сделала, чтобы помочь ему сбежать. Виола порывалась извиниться, не дожидаясь его упреков, объяснить свои действия, но понимала, что теперь это прозвучит фальшиво. В любом случае ей не хотелось первой нарушать молчание.

— Идеальная ночь для прогулок на свежем воздухе, — проговорил герцог, нарушая ход ее мыслей.

Эта банальная фраза сбила Виолу с толку.

— Да, чудесная ночь.

— Леди Виола Чешир, — очень медленно повторил герцог.

Бархатный голос, которым он произнес ее имя, снова ошеломил ее. Она смело подняла голову и посмотрела ему в лицо, которое теперь отчасти скрывала тень и освещали только слабые отсветы из бального зала за ее спиной. Выражение лица герцога ничего не выдавало. Внезапно Виола поняла, что Ян вот-вот раскроет свои намерения, и застыла в ожидании, не в силах отвести от него глаз. Молчание тянулось несколько невыносимых секунд. Потом герцог склонил голову и смерил Виолу задумчивым взглядом. Она не могла шевельнуться. Не могла дышать.

Поведя темными бровями, Ян пробормотал:

— Простите за дерзость, но мне в вас чудится… что-то знакомое. Мы не встречались прежде?

Во второй раз за вечер Виола чуть не упала в обморок. Она быстро заморгала и невольно ахнула. Кровь отлила от ее лица, и ее охватило глубокое смятение.

— Прошу… прошу прощения…

Герцог продолжал смотреть на Виолу, будто бы не замечая ее изумления.

— Простите, что разглядываю вас, но ваше… лицо и голос меня пленили. — Он сузил веки и покачал головой, словно завороженный. — Я точно видел вас раньше. Просто не могу вспомнить, когда и где.

Виола с шумом выдохнула через приоткрытые губы и на мгновение обмякла в корсете, почувствовав внезапную, не постижимую радость при мысли, что Ян, быть может, в самом деле не помнит ее и пришел вовсе не для того, чтобы ее обвинять. Впрочем, само предположение казалось абсолютно невероятным. Да, почти все время, проведенное в плену, он был одурманен, находился в полной темноте, а в те редкие случаи, когда они оставались вдвоем и его сознание прояснялось, она ни разу не называла ему своего имени. Но неужели он не вспомнил в ней женщины, которая делила с ним его ужас?

— Леди Чешир? — мягко подтолкнул он.

Виола выпрямилась и, прислушавшись к чутью, решила, что, если герцог в самом деле ее не узнает, она не станет ему помогать.

— Простите. Задумалась, перебирала воспоминания, но вас, увы, там не нашла. Если мы и встречались прежде, я не припоминаю ни времени, ни обстоятельств.

Уголки его губ опустились, и он кивнул. Секунды медленно тянулись одна за другой, а герцог продолжал изучать Виолу, заставляя ее чувствовать себя еще неуютнее под пристальным взглядом. Потом Ян лукаво улыбнулся.

— Возможно, вы правы, хотя я редко забываю красивых женщин, а вы прекрасны.

Неожиданный комплимент герцога в равной степени удивил и насторожил Виолу. За исключением формы лица и цвета глаз и волос, она ничем не походила на девушку, которой была пять лет назад, а в то время ее никто не назвал бы красивой. Симпатичной, может быть, но не прекрасной. И все-таки лесть герцога казалась искренней, хотя теперь Виола не понимала, к чему идет их разговор.

— Очень приятно слышать от вас такое, — пролепетала Виола. — Благодарю, ваша светлость.

Ян продолжал смотреть на нее, и она с напускным спокойствием и вежливой улыбкой на лице выдерживала его взгляд, ожидая, каким будет его следующий ход, хотя ее сердце так сильно колотилось, что она чувствовала его в груди.

— Вы вдова, — через несколько секунд проговорил герцог, — и Фэйрборн говорит, что это ваш первый сезон после траура.

— Верно. Мой муж умер почти четыре года назад.

— Понятно. — Повернувшись, он встал лицом к саду и слегка подался вперед, положив предплечья на перила и сцепив пальцы в замок. — А как муж относился к вашим художественным талантам?

Виола моргнула.

— К моим талантам?

Пожав плечом, герцог пояснил:

— Он поощрял ваши профессиональные занятия живописью?

Направленность его вопросов насторожила Виолу, и она мысленно встряхнулась, приготовившись отвечать как можно более туманно.

— Я бы не сказала, что он смотрел на это как на профессию, ваша светлость, — осторожно сказала она. — Но ведь он умер вскоре после свадьбы, и тогда вопрос утратил актуальность.

— С того времени вы заработали себе имя и считаетесь одним из лучших портретистов Лондона, не так ли?

Он сам уже все знал, но Виола решила не указывать ему на это.

— Да, но есть несколько других, которые тоже весьма хороши.

Герцог снова посмотрел ей в глаза и сказал:

— Сколько вы берете за каждый портрет?

— Когда как, — честно ответила Виола. — Общая сумма складывается из многих составляющих, и каждый случай индивидуален. Бывают простые, бывают сложные.

Герцог какое-то время молча смотрел на нее, потом спросил:

— И в чем именно состоит различие между этими… случаями?

— Ну, — выдохнула Виола, — основой для расчета, как правило, служит время, которое мне нужно потратить. Хотя я также учитываю, сколько сеансов позирования может понадобиться, ребенка я рисую или взрослого, сколько человек на портрете, размеры полотна, стоимость материалов, затраты на проезд и финансовое положение заказчика.

Герцог повел бровью.

— Финансовое положение заказчика?

Не стоило ей об этом говорить. Немного помявшись, она уклончиво ответила:

— Я стараюсь идти на уступки. К одним судьба благосклоннее, чем к другим, аристократов, как вы сами понимаете, это тоже касается.

— Понимаю, — с готовностью согласился герцог, понижая голос почти до шепота. — И каким образом менее удачливые джентльмены оплачивают ваш… уступчивый талант, леди Чешир?

Заслышав этот провокационный вопрос, Виола чуть больше округлила глаза. Жаркий румянец стал заливать ее, подниматься по шее к щекам, но она не отступила, не отвела глаз и не съежилась от смущения, ведь в тусклом свете герцог, вероятно, не видел, как она покраснела.