Дорожка выходила на открытую местность, окаймленную манговой рощей и рисовыми полями. Справа находился город и река, а в полмиле отсюда лежал майдан[4] и стрельбище. Винтер ехала по бездорожью, не выбирая направления. Она услышала Шираз, лошадь Юзафа, приближавшегося к ней, и потом долгожданный стук копыт; она так развернула Забияку, что Алексу ничего не оставалось, как остановиться. Он приблизился, и Винтер заметила, что он один. Значит, они были правы.

Так, чтобы слышал Юзаф, она произнесла с ноткой удивления:

— Капитан Рэнделл! Как я рада, что мы встретились. Мне очень хотелось повидаться с вами. Могу я присоединиться к вам?

Впервые с ночи его приезда в Лунджор три месяца назад она встретила его и заговорила, но если Алекс и был удивлен ее обращением, то не подал вида. Он слегка поклонился и сказал самым невыразительным голосом:

— Конечно, миссис Бартон, если хотите. Но я направляюсь в Чанвар и боюсь, что вам эта поездка не понравится. Она будет довольно тяжелой.

— Тогда, возможно, вы проедете со мной до майдана, — предложила Винтер, разворачивая свою лошадь. — В Чанвар вы сможете поехать как-нибудь в другой раз.

— Прошу прощения за возможную непочтительность, — начал Алекс, — но…

Винтер взглянула на него через плечо, удивленно приподняв брови, отпустила повод и под прикрытием своей длинной юбки пришпорила Забияку. Той не нужно было второго приглашения. Лошадь просто плясала на месте, всхрапывая, в ожидании бешеной скачки.

Винтер еще раз окликнула капитана Рэнделла и сосредоточилась на том, чтобы остаться в седле, одновременно не позволяя Забияке остановиться ни на минуту. По правде говоря, она вовсе не была уверена, что у нее получится все так, как задумано, но Забияка, закусив удила, помчалась галопом, словно за нею гнались семь дьяволов.

На счастье, поверхность земли была ровная, и как только они миновали деревья, впереди показался широкий майдан. Дорожка среди деревьев была узкой, и ветки хлестали по юбке Винтер; шляпа ее слетела, и волосы развевались на ветру, словно черный шелковый флаг, и вот она уже скачет по открытому майдану. За спиной она услышала стук копыт Чатука и крики Алекса: «Налево! Тяните левый повод!» и только потом вспомнила о широкой канаве, окаймлявшей дальний край площадки. Она изо всех сил потянула за ближайший повод, но не смогла развернуть взбесившуюся лошадь. Потом Алекс настиг ее, и она увидела черную голову Чатука с заложенными ушами, поравнявшуюся с ней, и Алекс перехватил у нее узду и отвернул Забияку — все еще несущуюся галопом, но уже показывающую признаки усталости — прочь от канавы, в открытое поле. Две минуты спустя он заставил обеих лошадей остановиться.

Винтер перегнулась через шею Забияки с неожиданной слабостью, почувствовала крепкие пальцы Алекса на своем плече и услышала, как он спросил:

— С вами все в порядке?

Она подняла голову, посмотрела на него — и увидела выражение осенившей его догадки. Он разжал руку и недоверчиво спросил:

— Вы сделали это нарочно?

Винтер выпрямилась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Я… мне было необходимо. Извините меня. Но я должна поговорить с вами. Я обязана! Прикажите Юзафу держаться позади.

Алекс долго смотрел на нее. Его глаза были черны от гнева, а губы сомкнулись в твердую, узкую линию. Он бросил короткую команду через плечо, тронул ногой Чатука, и две лошади двинулись шагом вперед, а Юзаф отстал и ехал в стороне.

— Вам лучше привести в порядок волосы. Дайте свой повод. — Алекс перегнулся и принял уздечку у нее из рук, глядя, как она пытается собрать и восстановить какое-то подобие прически из блестящей массы волос. Гнев его прошел, он улыбнулся с легкой ухмылкой:

— Вы сейчас напоминаете мне одну из спартанок, «причесывающих свои длинные волосы перед смертью» в проходе Фермопил. Перестаньте смотреть с таким трагизмом. В чем дело?

— Простите меня за… за это, но мне нужно было остановить вас и не пустить в Чанвар. — Ее голос был тихим и дрожащим, она взглянула на него и увидела, как его брови нахмурились, а в глазах появилось недоуменное выражение. Неожиданно она спросила:

— Почему вы сегодня один? Где ваш ординарец?

— Он заболел, — коротко пояснил Алекс. — Почему вы спрашиваете?

Винтер прерывисто вздохнула:

— Потому что… значит, это правда. Я ничего не придумала.

Алекс поморщившись посмотрел на нее:

— Что правда? Что все это значит?

— Вас собираются убить, — сказала Винтер. — В овраге, на дороге в Чанвар. Я подслушала разговор прошлой ночью и решила предупредить вас. Но… но мне не хотелось, чтобы они догадались, что я все знаю, поэтому, когда вы отказались поехать со мной, пришлось вас заставить это сделать. Поэтому мне пришлось пришпорить Забияку и притвориться, что я убегаю от вас, чтобы вы…

— Погодите. Не повторите ли вы все с самого начала и помедленнее? Кажется, я плохо соображаю с утра.

Неожиданно в его голосе послышались нотки недоверия, и Винтер вспыхнула.

— Вы не верите мне. Вы думаете, что я… Но это правда! Они сказали, что Нияз Мохаммед будет отравлен и заболеет, и что у вашего сайса повреждена рука, поэтому вы поедете один и… — Она обернулась по сторонам и продолжила: — Мне… Мне очень жаль. Кажется, я слишком путано все объясняю.

— Начните с самого начала, — посоветовал Алекс. — Кто это «они»?

— Не знаю. Я лишь слышала голоса. — И она рассказала ему всю историю, связанную с голосами, которые шептались в тени слепой стены, возле трубы, соединенной с ванной, и как она случайно услышала их, а Алекс слушал и не перебивал. Когда она закончила, он немного помолчал и потом спросил, не узнала ли она какой-нибудь голос. Винтер покачала головой.

— Нет. Они говорили очень тихо, и эхо искажало звук.

— Никаких имен?

— Только одно. Человек по имени Механ Лал тоже будет в овраге, чтобы… помочь. Среди слуг такого человека нет.

— Но есть среди моих знакомых, — мрачно заметил Алекс.

Он щелкнул пальцами на уровне плеча, не оборачиваясь. Это был короткий, едва уловимый жест, но Юзаф, находившийся в двадцати ярдах позади, увидел его и приблизился.

— Хузур?

— У тебя есть оружие?

Юзаф сунул руку за шиворот и достал маленький пятизарядный кольт; довольно необычное оружие для сайса. Алекс протянул руку, взял его и спрятал себе в карман.

— Мне могут понадобиться оба. Отвези мем-сахиб домой через военные лагеря и держи рот на замке.

Он увидел удивление на лице Винтер и улыбнулся: но глаза его оставались серьезными.

— Все в порядке. Юзаф — один из моих людей. Вам не следует ездить так далеко без надежного сопровождения. Времена сейчас неспокойные.

Он хотел развернуть Чатука, и Винтер перехватила повод.

— Нет! Алекс, нет! — в ее голосе слышалась паника.

Алекс посмотрел на нее, и лицо его смягчилось. Он коснулся ее руки и пожал крепко и ободряюще.

— Со мной все будет хорошо. Обещаю вам. Ведь я предупрежден и вооружен.

Но пальцы Винтер все еще сжимали уздечку.

— Что вы собираетесь делать?

Алекс неожиданно улыбнулся.

— По правде говоря, не знаю. Не очень-то хочется быть пристреленным, и я собираюсь не допустить этого. Но есть большая разница между человеком, попадающим в засаду, и заранее предупрежденным об опасности.

— Я поеду с вами… и Юзаф может поехать…

Алекс покачал головой:

— Нет, нет. Это все испортит. Они ожидают меня одного, и если увидят кого-нибудь рядом, то оставят свой план и подождут другой возможности. И в следующий раз меня могут застать врасплох.

— Алекс…

Алекс выдернул повод из ее рук и твердо произнес:

— Ради бога, не смотрите на меня так! — Он заметил, как она дернулась, словно он ударил ее, и нетерпеливо добавил: — Простите. Я очень благодарен за то, что вы меня предупредили. Теперь уезжайте, возвращайтесь в дом.

Он пришпорил Чатука и поскакал галопом по открытой равнине к отдаленной роще; Винтер развернула свою лошадь и смотрела, как его фигура становится все меньше и меньше, пока, наконец, он не скрылся за деревьями.


Когда она проезжала под аркой ворот резиденции, небо было жемчужно-серое, теперь же солнце ярко сияло на нем, и только утренняя звезда все еще слабо дрожала в ярко-желтом свете, льющемся с востока — утренняя звезда и бледный полумесяц, тонущие в приливе восхода. Прошло меньше часа с тех пор, как она покинула резиденцию, но, казалось, миновало много лет. Словно все это произошло не с ней.

Почему она раньше не понимала, что любит Алекса Рэнделла? Почему только сейчас, когда он уезжал от нее, возможно, навстречу своей смерти, она поняла, что он для нее значит? Она так долго его любила, но была слишком увлечена детским, глупым, созданным ею образом Конвея, чтобы признать это. Однажды, на Мальте, ей так хотелось, чтобы он поцеловал ее, но она испугалась — из-за Конвея. И когда он поцеловал ее в Дели, она испытала стыд и возмущение оттого, что, как ей казалось, она предала Конвея, и она возненавидела себя за все. И Алекса, который втянул ее в это.

Она была слепа, глупа и упряма. Она всегда должна была чувствовать, что может доверять Алексу. Но, поверив в утешительную ложь мистера Кэрролла, она отвергла честную откровенность Алекса. Ее детская наивность и слепота не дали разглядеть ей истинного чувства, а неожиданное проявление его на пикнике она приняла за минутную слабость. Ища защиты от ударов предательского мира, бросилась сломя голову в объятия своей придуманной судьбы. И только теперь, когда она столкнулась с возможностью гибели Алекса, все эти перепутанные чувства неожиданно упорядочились и вылились в один-единственный факт — она любит его. Но теперь, жив он или мертв, все равно слишком поздно, потому что она замужем за Конвеем Бартоном.

Юзаф кашлянул, намекая на то, что ему необходимо выполнить приказание и сопроводить ее в резиденцию, Винтер расправила свои худенькие плечи и гордо подняла голову, как когда-то в детстве, сталкиваясь с недоверием, обидой или унижением, развернула Забияку и поскакала навстречу рассвету, к дому ее мужа.

Но она не стала заходить в него. Спешившись у ворот и отпустив Юзафа с лошадьми, подошла к большому баньяновому дереву посидеть в тишине между его корней и посмотреть, как маленькая внучка Акбар Хана делит свой завтрак с птичками. Вид этой маленькой, неподвижной фигурки с неторопливыми движениями, окруженной стайками птиц и белок, всегда действовал успокаивающе на Винтер, а эти живые существа успели привыкнуть к ее частому присутствию и почти не обращали на нее внимания. Но сегодня они казались более шумными, чем обычно, и едва отвечали на бессловесный зов Зеб-ун-Ниссы.

— Это потому, что они знают, как ты испугана, — сказала Зеб-ун-Нисса. Она посмотрела на Винтер своими огромными необъятными глазами и улыбнулась ей рассеянной улыбкой. — Не надо. Ему не причинят зла.

Эти слова были произнесены тихо, по-заговорщицки, словно относились к птичке или белке, но Винтер неожиданно почувствовала радость. Ужас и напряжение оставили ее, а ярко-синяя птица с белым хохолком, переливающаяся, как горсть бриллиантов на утреннем свете, слетела вниз, чтобы взять крошки хлеба из маленькой ладошки Ниссы.

Глава 28

Солнце еще не поднялось из-за горизонта, когда Алекс оставил позади себя поля с зелеными всходами и отпустил поводья Читука, представив ему возможность по своей воле скакать по широко раскинувшейся долине.

Долине не было видно конца, но высокая группа деревьев дхак могла служить небольшим ориентиром на однообразной серовато-коричневой поверхности равнины. Утренний воздух был острым, холодным и бодрящим. Среди травяных кочек и колючего кустарника слышались крики куропаток, а медленно плетущаяся вдалеке линия черных точек выдавала бредущее на выпас стадо.

Ухабистая колея тянулась через равнину в сторону оврага и Чунвара, но выпавшая обильная роса и дождь, прошедший накануне, прибили пыль к земле, и копыта Читука оставляли на дороге четкие следы. За последние несколько часов здесь не проезжала ни одна повозка, и только два человека пешком прошли по равнине. Алекс обратил на это внимание, но сделал вывод, что подкрепление подошло с противоположной стороны, и он мог только надеяться, что в засаде его ждали не больше трех, самое большее четырех человек. Разговор, который передала ему Винтер, позволял предположить, что их будет только двое, но вряд ли было благоразумно рассчитывать на это.

Механ Лал… Да, он помнил Механ Лала и довольно ясно представлял себе, почему именно его выбрали на роль исполнителя этого убийства. Механ Лал обладал необычными достоинствами. Как-то раз Алекс видел, как он свалил бегущего леопарда, прорвавшего заслон во время охоты на куропаток. Животное выскочило на открытое пространство, и Механ Лал с невероятной быстротой и точностью выбросил вперед свой боло — шелковистую веревку с грузилом. Веревка обмоталась вокруг передних лап леопарда и свалила рычащего зверя на землю. О Механ Лале говорили, что он мог бы свалить кого угодно — от галопирующей лошади до длинноногой цапли — своей чудо-веревкой, и Алекс в этом не сомневался.