— Будешь ее держать.

Дочь Лотти родилась как раз в тот момент, когда солнце коснулось вершин деревьев. Лотти умерла еще до того, как золотой закат побледнел и небо стало темнеть. Она пережила роды и могла бы выжить, если бы боролась за жизнь. Но ни сил, ни желания жить у ней не было.

Она заговорила лишь один только раз. Когда, вымыв маленькое хныкающее существо, Лу положила его рядом с худым плечом Лотти, та медленно и с усилием открыла свои глаза и посмотрела. Последние лучи солнца пробились сквозь бамбуковую стену и упали на маленькую головку. Бескровные губы Лотти сложились в подобие улыбки.

— Рыженький, — прошептала она. — Как Эдвард. Береги его, Лу.

И тут она умерла.

Лу плакала, а Винтер вспоминала, как сильно Лотти любила Эдварда. Эта рыжеголовая крошка человечества своей жизнью могла бы утешить ее, но никогда бы не возместила потерю Эдварда и не смогла бы смыть из памяти его жестокую смерть прямо на ее глазах. Винтер обмыла легкое маленькое тело Лотти и снова одела. Потом, пока еще не совсем стемнело, она вышла к реке, оставив Лу с новорожденной.


Около входа, на упавшем валуне среди травы, обхватив голову руками, сидел Алекс. Он был почти невидим на фоне бамбуковых зарослей, окружавших его.

Мгновение или два Винтер наблюдала за ним, затем подошла и обняла его, прижавшись щекой к волосам. С усталым вздохом он уткнулся головой в ее плечо и нежно обнял. Они долго не шевелились и молчали, будто совершенно обессилев. Вокруг сгущалась темнота, и в зеленоватом небе сияла вечерняя звезда.

Наконец он зашевелился, прижался губами к ее щеке, обнял ее крепче, притягивая к себе. Из бамбуковых зарослей раздались резкие прерывистые крики павлина. Они казались отголосками душераздирающих криков, стоявших в их ушах весь этот предсмертный день. Она почувствовала, как его тело вздрогнуло, как бы разбуженное ото сна. Он резко и сильно ее оттолкнул, отбросив ее руки, быстро встал и грубым голосом, в котором звучала сталь, сказал:

— Нет, черт возьми! Только не сегодня. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой. Слышишь, не позволю! Иди отсюда, прежде чем я…

Он не договорил, резко повернулся и исчез в сумерках.

Через час он вернулся, взял большой тяжелый нож, которым пользовался для прокладывания пути в джунглях, и снова ушел. Ему пришлось потратить большую часть ночи, чтобы вырыть могилу той глубины, что могла защитить маленькое тело Лотти от кровожадных зверей. Наконец все было готово.


Они похоронили ее при ясном забрезжившем свете раннего утра, за час до восхода солнца. Алекс провел обряд похорон, как умел. Он много знал об этом, так как в Индии похоронные обряды совершались слишком часто. Потом он ушел купаться, выбрав место на берегу повыше узкого пляжа, который оставил для Лу и Винтер. Вернулся он через час после того, как взошло солнце.

Комната наверху была чисто вымыта и прибрана. Все страдания вчерашнего мучительного жаркого дня, казалось, отодвинулись на год назад. Винтер подала Алексу еду, сохранившуюся теплой в тлеющих углях. Он поел и посмотрел на Лу, которая поила малыша рисовым отваром. Она окунала чистую тряпицу в отвар и давала пососать маленькому существу. Алекс никак не ожидал увидеть на ее лице новое выражение нежного созерцания чуда. Он наблюдал его с интересом и изумлением. И это была миссис Коттар!

Серьезно и задумчиво Лу сказала:

— Ты должен достать мне молока. Я думаю, что лучше приобрести козу.

Кончив есть, Алекс подошел взглянуть на тощий сморщенный комочек с пучком рыжих волос на голове, стоивший Лотти жизни. Неожиданное теплое чувство удовлетворения овладело им. Не будучи в состоянии спасти Лотти, он хотя бы может спасти от смерти частичку новой жизни. Дело это представилось по важности сравнимым разве что со спасением целого города. Он дотронулся до маленькой подвижной ручки, обхватившей его палец, и почувствовал в ней цепкость морской анемоны.

Засмеявшись, Алекс сказал:

— Чтобы ты получила свою козу, мне придется ее украсть. Как назовем девочку?

— Аманда, — ответила Лу.

— Боже правый! Почему? Разве Лотти?..

— Нет, Лотти думала, что будет мальчик. Она так и умерла с этим. Просто хорошее имя для девочки. Оно значит «достойная любви».

Алекс погладил пушистую головку девочки. Лу улыбнулась:

— У тебя на руках снова три женщины.

— Четыре, — усмехнулся Алекс. — Ты забыла еще козу. От нее забот будет побольше, чем от всех остальных.

Предсказание оказалось, к сожалению, точным.

Весь день Алекс спал, а на закате ушел. Возвратился он на рассвете с чрезвычайно голосистой козой, украсть которую ему представился случай, на что он и рассчитывал. Коза отказывалась идти, так что первую часть пути пришлось тащить ее на себе.

Лу и Винтер принялись ее доить, пробуя и порознь, и вместе. Их отчаянные попытки долго не приносили никакого результата. Помогать им Алекс отказался. Он свою часть работы выполнил, достав скотину и, будь он проклят, если станет еще дояркой. Пусть женщины справляются сами.

Наконец, они справились, и порадовали малышку, проявившую удивительную живучесть, выдержавшую неумелый уход, как раньше — опасности беременности и преждевременных родов. Коза доставляла больше хлопот. Она имела устойчивое желание удрать, для чего могла проесть себе путь сквозь любые веревочные заграждения. Алексу пришлось сконструировать особо толстую бамбуковую дверь, чтобы загородить выход из нижнего помещения, где козу держали по ночам.

Уже на вторую ночь всех разбудило жалобное и монотонное блеяние, сменившееся скрежещущим царапающим звуком. При свете звезд и убывающей луны ночевавший на крыше Алекс увидел красивое полосатое тело тигрицы, пытавшейся разбить бамбуковую дверь когтистой лапой. Услышав наверху звуки и сверкнув зелеными глазами, тигрица исчезла в джунглях.

Алексу пришлось укрепить дверь двойным рядом толстых, толщиной в руку, бамбуковых стволов. Следующей ночью тигрица явилась снова. Ему был слышен скрежет когтей, он бросил в нее кусок земли, припасенный заранее. Раздался резкий, несвойственный тиграм визг, с которым она умчалась в чащу.

— Почему ты не швырнул в нее чем-нибудь потяжелее? — спрашивала Лу, будучи весьма заинтересованным зрителем.

— Зачем нам поблизости иметь раненого тигра? — ответил Алекс. — Очень опасное соседство.

— Но ведь она вернется опять сегодня ночью.

— Весьма возможно. Но она не пройдет через эту дверь. А вот и твоя малышка подает голос. Не одно, так другое. Никто не хочет одиночества.

Засмеявшись, Лу поспешила накормить плачущее дитя. Следующей ночью на восходе луны их разбудил леопард, с рычанием рвавший бамбуковую дверь. Но, несмотря на эти происшествия, жгучие, безветренные дни проходили довольно мирно.

Уже джунгли ссохлись и побурели, река иссякала, а муссоны не приходили. О Лотти старались не говорить, также как и о других знакомых из Лунджора и обо всем, случившемся там. Все шло, как раньше, только место Лотти заняла малышка, избавившая Лу от неустроенности жизни.

Лу не любила детей, не желая ни собственных, ни благоприобретенных со стороны. Но где-то в глубине, никем не замечаемая, а прежде всего ею самой, тлела искорка материнского инстинкта, неожиданно сейчас вспыхнувшая.

Лотти, умирая, возможно, почувствовала ее присутствие и силу. Недаром же она обратилась к Лу, а не к Алексу или Винтер. «Береги его, Лу», и Лу взяла дитя с чувством неожиданной преданности и высокой ответственности.

Чувство ответственности росло в ней с каждым днем. Теперь она уже желала остаться в Хайрен Минар подольше, со страхом ожидая ухода отсюда. Здесь было безопасно, и рисковать не хотелось. Она уже вполне терпела невыносимую жару, так как дитя, казалось, не обращало на это никакого внимания. Но все-таки она ждала, мечтала и молилась о дождях. Если бы они начались!

— Алекс, долго так еще будет?

— Бог знает. Несколько дней, может быть.

Доходившие извне новости, если им верить, были необнадеживающими. Сэр Генри Лоуренс предпринял отчаянную операцию в Чайнате и был наголову разбит. В результате он и британцы в Лакноу оказались в полной осаде в резиденции. Генерал Уил и гарнизон Каунпура, по отчетам, находились в тяжелом положении в своих изрытых и истерзанных траншеях, вырванных ими у земли, подвергаясь в них нападениям, обстрелам, бомбежкам и изнурительной жаре еще с шестого июня.

В Джанси Рами побуждал людей к бунту и объявил ультиматум европейцам, засевшим в крепости. Условия были приняты, но все были схвачены, связаны и зарезаны. Все — мужчины, женщины и дети без исключения. Никого не пощадили в этой хладнокровной бойне.

В Аллахабаде вспыхнул мятеж, сипаи поубивали офицеров и казнили всех христиан. Единственно обнадеживало то, что британцы все еще держали Ридж в Дели, хотя они не столько осаждали, сколько находились в осаде.

— Подождем еще немного, — уговаривал Кашмер, как много раз прежде. — Воистину, здесь в джунглях мы не ведаем опасности.

Но джунгли уже простились с ними и ждать больше не позволяли.

Глава 45

Алекс ставил капкан у входа на небольшую поляну в пятидесяти ярдах от Оленьей башни, когда почувствовал запах гари.

В этот день ему нездоровилось, болела голова, он сердито думал о том, что, наверное, Лу или Винтер, в нарушение правил, слишком рано разожгли костер. Но тут же ему стало ясно, что гнавший листья и сухую траву ветер дул к дому, а не от него. В джунглях по ветру кто-то был. Он оставил капкан, осторожно пошел обратно, засыпая травой проделанную им тропинку. Обеим женщинам, собравшимся на вечернее купание, он приказал возвращаться наверх.

— Поднимите лестницу, и приготовьте револьвер, — велел Алекс. — Да задвиньте плитой щель. Я пойду посмотрю кругом. Без меня не выходить.

Он исчез. Им пришлось ждать довольно долго, остерегаясь шума, прислушиваясь к завыванию горячего ветра, к монотонным похрустываниям и пощелкиваниям сухого бамбука. Вдруг Винтер подняла голову и потянула носом, как это делал Алекс.

— Дым. Так вот почему… Слушай, Лу. Кто бы это мог быть? Может быть, спаслись не только мы.

— Скорее всего, это охотники за древесным углем. Вряд ли, если бы искали нас, то предупреждали бы таким образом.

Через полчаса вернулся Алекс и сообщил, что можно спуститься. Вид у него был неспокойный и напряженный. Запах дыма был силен, но к ночи ветер стихнет, и в темноте можно будет точнее выяснить его причину.

С малышом в руках Лу направилась к реке, а Винтер задержалась и беспокойно взглянула на Алекса:

— Что это? Ты боишься, что кто-то появился поблизости?

— Если бы, — он нервно пожал плечами. — С людьми мы могли бы поладить или избежать их.

— Что же тогда еще?

Глаза Алекса изучали небо в юго-западном направлении. Весь день собирались грязно-бурые тучи. Он надеялся, что они, наконец, принесут дожди. Но в них было что-то не совсем обычное.

— Кажется, где-то горят джунгли. Скоро это станет яснее.

Ветер стих, а с ним и запах гари. Но когда стемнело, на небе появилось зарево, непохожее на закат. Оно все усиливалось и, наконец, захватило весь горизонт с севера до юга.

Алекс наблюдал за ним с крыши Хайрен Минар. «Может, пройдет мимо или выгорит раньше, чем придет сюда», — думал он, мало на это надеясь. На всякий случай он собрал в узел все самые необходимые вещи и отнес на берег.

Опять поднялся ветер и принес уже не только запах гари, но и пепел. Скоро будут и искры, а лес после знойного июня совершенно высох. Когда он вернулся на крышу, там стояли обе женщины. На их лицах играли отблески отдаленного зарева. Они обернулись к нему, в их глазах, как и в день их бегства в джунгли из Лунджора, было заметно напряжение, но не было панического страха. А в глазах Лу было больше беспокойства за ребенка, чем за себя.

На их лицах Алекс прочел целую смесь эмоций, состоящую из благодарности, надежды, нежности и страстного восхищения им. Мысленно он корил себя за то, что когда-то считал их камнем на своей шее и желал избавиться, как от утомительной обузы. Голос с трудом слушался его, когда он коротко спросил:

— Плавать умеете?

— Да, — ответила Винтер, вспомнив, как каждое лето по нескольку недель проводила в Скарборо. Леди Джулия считала, что морской воздух девушкам весьма полезен.

— Немножко, — сказала Лу Коттар, — но вот Аманда…

— Мы сделаем что-то вроде плота. На всякий случай. Дай мне все веревки, Лу, и накорми малышку. А ты, Винтер, разожги внизу костер. Нам надо видеть свою работу.

Он спустился с крыши и исчез. Вскоре стал слышен звук выламываемой бамбуковой двери, скрывавшей козу.