— Ты счастлив, потому что я не любила Уильяма Лонгберна?

Ричард обнял ее и ласково коснулся пальцем ее щеки.

— Именно! Должен признать, что до сего дня я самым позорным образом ревновал тебя к усопшему. Хотя, как я понял из твоих намеков, великим любовником он никогда не был, тем не менее я считал, что ты испытывала к нему весьма и весьма нежные чувства.

Она склонила голову ему на грудь.

— Я тоже тебя ревновала.

— К Антонии? — спросил он, на секунду от нее отстраняясь, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Ко всякой женщине, которая позволила себе взглянуть на тебя дважды.

— Должен вам сказать, что вы загадочная женщина, миледи.

— Загадочности я научилась у вас, милорд, — сказала Элисса, со значением посмотрев на Ричарда.

— У меня? — с самым невинным видом переспросил Ричард. — Да меня так же легко понять, как… как…

— Как наш брачный договор, — весело блеснув глазами, закончила за него Элисса.

— Не напоминай мне об этом договоре, женщина! В нем сам черт не разберется.

Она продолжала прижиматься к нему щекой, лелея в себе непередаваемое ощущение, которое испытывала от прикосновения к его обнаженной груди. В следующее мгновение, однако, она встрепенулась и вскинула на него глаза: Ричард быстрыми, хорошо рассчитанными движениями развязывал тесемки на ее корсаже.

— Что ты делаешь, Ричард? — вскричала она. — Завтрак наверняка уже на столе, да и Уил нас ждет. У нас совершенно нет времени!

Ричард пожал плечами:

— Это все ты виновата.

— Я?

— Если бы ты не была такой красивой и желанной, я бы не распалился так сильно — уж потерпел бы до вечера, — сказал Ричард, подходя к кровати.

— Похоже, тебя снова надо отправить спать в павильон.

— Моя бы воля, я снес бы его до основания.

Элисса, подивившись его мрачному тону, сказала:

— А я-то думала, тебе доставляет удовольствие видеть хотя бы одно строение, оставшееся в неизменном виде от прежних времен.

— Только не это.

— Но почему?

— Очень уж этот павильон обветшал. Руины, да и только, — заметил он, натягивая на себя камзол.

— Его можно отремонтировать. По-моему, в архитектурном отношении он интересен.

— А по-моему, нет. Где у тебя щетка для волос?

Элисса взяла с полочки щетку и протянула мужу.

— А все-таки павильон мне нравится, и я бы хотела его сохранить.

— Что ж, тогда мы его сохраним, — холодно сказал Ричард, расчесывая перед зеркалом волосы.

Элисса положила ладонь ему на руку.

— Может быть, мы не будем ссориться с тобой из-за этого павильона?

Взгляд Ричарда смягчился.

— Из-за этого проклятого павильона? Ни за что!

— Меня послала за вами кухарка! — объявил Уил, неожиданно входя в комнату. — Говорит, что все стынет.

Глава 15

За завтраком Уил, не обращая внимания на лежавший перед ним хлеб с сыром, с глубочайшим вниманием слушал рассказ Ричарда о том, как он, Ричард, встретился в Лондоне с пиратами.

Элиссу пираты занимали мало. Куда больше ее интересовало прошлое Ричарда, поэтому при первой же возможности она перевела разговор на эту тему. Ричард вдохновился и взволнованным голосом поведал ей об успешной постановке и представлении своей первой пьесы.

— ..Должен заметить, что в те минуты я испытал огромную радость и удовлетворение от сознания того, что мои самые заветные мечты осуществились, — подытожил Ричард свой рассказ и, посмотрев на Элиссу затуманившимися от страсти глазами, добавил:

— Не так давно, впрочем, мне снова довелось пережить это чувство.

Элисса вспыхнула.

— Представляю, какое облегчение ты тогда испытал, — сказала она.

— Облегчение? Что ж, можно и так сказать. По крайней мере успех избавил меня от необходимости бродить по улицам, вымаливая подаяние.

— Ты не похож на человека, который что-то у кого-то вымаливает.

— Тебе надо было остаться солдатом, — безапелляционно заявил Уил, намекая на то, что Ричард упустил в своей жизни блестящую возможность, чтобы преуспеть.

— Жизнь солдата нравилась мне значительно меньше театральной жизни, — сказал с улыбкой Ричард. — К тому же мне приходилось сражаться и после того, как я стал сочинителем и постановщиком пьес.

Уил скептически скривил рот:

— Это все было понарошку. Невсамделишные сражения.

— На твоем месте я бы не стал утверждать это со всей ответственностью, — произнес Ричард. — Мне приходилось разнимать разъяренных актрис, которые претендовали на одну и ту же роль, а женщины, да будет тебе известно, существа куда более кровожадные, чем мужчины, особенно женщины самолюбивые и амбициозные. Взять хотя бы леди Кастльмейн. Я бы никому не посоветовал с ней ссориться.

— А кто она такая? — спросил Уил.

— Леди Кастльмейн — очень близкий друг нашего короля, — быстро сказала Элисса.

— Я бы сказал, и его тоже, — заметил Ричард.

Элисса бросила в его сторону предупреждающий взгляд.

— Леди Кастльмейн также близкая родственница герцога Бэкингема.

— Еще одного близкого друга короля.

— А они были твоими друзьями? — с любопытством спросил Уил.

— Господь свидетель, нет! — ответил Ричард. Придав лицу мрачное выражение, он добавил:

— Уж слишком высокое положение они занимают.

— Зато ты — хороший друг самого короля!

— Ну, не такой уж хороший, чему, признаться, я даже рад, — произнес Ричард. — Наш государь обладает многими прекрасными качествами, но он — увы! — человек непостоянный и с легкостью меняет своих фаворитов. Участь же низринутого фаворита печальна, и мне бы не хотелось оказаться на его месте.

— Да уж, чтобы оставаться в стане королевских любимчиков, необходимо иметь недюжинные дипломатические способности, — вступила в разговор Элисса. — Кстати, точно такие же способности требуются для улаживания конфликтов между актрисами, которые претендуют…

— На исключительное внимание со стороны постановщика, — закончил за нее Ричард и добавил:

— К счастью, теперь я человек женатый и далек от всей этой суеты.

— Леди Доверкорт, прибыл мистер Роутер, — объявил слуга, появляясь в дверях столовой.

— Почему ты стал таким мрачным? — спросил Ричард, заметив, что Уил свел брови на переносице. — Живот заболел?

— Пришел мой учитель, — буркнул Уил.

— И очень хороший учитель, надо сказать, — заметила Элисса.

— Нечего хмуриться, Уил, — сказал Ричард. — Радуйся, что мать предоставила тебе возможность получить образование. Я, к примеру, провел счастливейшие часы своей жизни, общаясь со своим учителем, и хочу тебе заметить, что его уроки очень мне пригодились.

— Наверное, он обучал тебя фехтованию?

— Ничего подобного! Латинскому, греческому, риторике и теологии.

— Теологии? — изумилась Элисса.

— А что в этом удивительного? — спросил Ричард, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки. — Чему я только не учился, в том числе и теологии, курс которой мне преподал мистер Элиот.

— Я и представить себе не могла, что ты получил такое разностороннее образование, — сказала Элисса, со значением посмотрев на Ричарда.

— Да, кое-чему я научился, но, к сожалению, в моем образовании есть пробелы. К примеру, я не имею ни малейшего представления, как управлять имением и вести хозяйство. Так что пока ты, Уил, будешь заниматься у себя в комнате со своим учителем, твоя мама преподаст мне начальный курс экономики.

Хотя Элиссе и нужен был помощник в делах, даже малейший намек на то, что она может передать бразды правления в другие руки и таким образом лишиться экономической независимости, несказанно ее пугал. Тем не менее отказать Ричарду в этой, в общем, невинной просьбе она не могла.

— Очень хорошо. Займемся с тобой экономикой.

Ричард ответил ей чувственной улыбкой:

— Примите мои благодарности, миледи. Обещаю, что буду ловить каждое ваше слово. — Он посмотрел на Уила:

— Надеюсь, ты поступишь так же, как и я? В классе за партой можно почерпнуть куда больше премудрости, нежели в гимнастическом зале.

Казалось, его слова о пользе учения Уила нисколько не убедили.

— Если ты будешь хорошо заниматься с мистером Роутером, возможно, твоя мама позволит мне научить тебя кое-каким фехтовальным приемам, — добавил Ричард.

— Вот здорово! — вскричал Уил и обернулся к матери:

— Мама, ты позволишь Ричарду учить меня фехтованию?

Элисса перевела взгляд на мужа, у которого мысль обучить своего пасынка фехтовальному искусству вызвала вспышку почти детского энтузиазма, что он безуспешно пытался скрыть.

На мгновение у Элиссы появилось искушение поддаться на уговоры сына и позволить ему немного помахать шпагой, но потом она подумала, что шестилетнему малышу еще рано играть с такой опасной игрушкой, как рапира.

— Разумеется, боевые рапиры мы использовать не будем, — сказал Ричард.

— Как это не будем? — разочарованно протянул Уил.

— Разве человек может бегать до того, как научится ходить? Для начала тебе надо научиться правильно вставать в стойку и быстро передвигаться по площадке. Многие начинающие дуэлянты погибли по той только причине, что не умели правильно двигаться.

— Если ты будешь учить его правильно двигаться, тогда я ничего не имею против ваших занятий, — согласилась Элисса. — Ну а теперь, Уил, тебе пора отправляться к мистеру Роутеру.

— Смотри учись прилежно! — крикнул ему вслед Ричард.

Когда мальчик вышел из столовой и в коридоре стихли звуки его шагов, Ричард предложил Элиссе руку и произнес:

— Ну а теперь, миледи, давайте проследуем в ваш кабинет и займемся постижением тайн бухгалтерского дела.

— Что ж, займемся изучением бухгалтерии, — сказала Элисса. — Хочу только тебе напомнить, что управлять имением и вести дела буду я сама — что бы ни случилось.

Ричард нахмурился:

— Что же, по твоему мнению, может случиться?

Элисса поняла, что проболталась, и стиснула зубы. Говорить Ричарду о том, что она будет управлять имением, даже находясь в положении, она не собиралась. Прежде всего потому, что никакой уверенности в том, что она беременна, у нее не было. Задержка у нее, конечно, была, но это могло ничего и не значить.

— К примеру, я могу заболеть. В жизни все бывает.

— В жизни все бывает, — повторил Ричард, выходя рука об руку с Элиссой из столовой. — Но если ты заболеешь, я впаду в такую глубокую печаль, что в любом случае не смогу управлять имением, не важно, позволишь ты мне это или нет. Поскольку при таких обстоятельствах имением управлять будет некому, то мы разоримся, имение пойдет с молотка, и я снова примусь за написание пьес. По той, однако, причине, что за годы жизни в провинции я потеряю ощущение того, что нужно публике, мои пьесы успеха иметь не будут, и я умру от голода в какой-нибудь лондонской ночлежке.

Она с любопытством на него посмотрела.

— И часто ты заглядываешь в такое далекое будущее?

— Значительно чаще, чем мне бы самому хотелось. Это издержки профессии сочинителя. Он должен уметь предвидеть все возможные последствия того или иного события или человеческого поступка.

— В таком случае мне следует сделать все от меня зависящее, чтобы не заболеть и не умереть.

Ричард внимательно на нее посмотрел.

— Да уж, ты постарайся, очень тебя прошу, — серьезно сказал он и тут же снова расплылся в улыбке. — Если с тобой что-то случится, король будет очень недоволен.

— А ты? — спросила она, стараясь следовать взятому им легкомысленному тону.

Глаза Ричарда блеснули, как два черных бриллианта.

— Я? Без тебя я просто-напросто пропаду.

После этих слов Ричарда нельзя было не поцеловать, тем более что в коридоре никого не было. Но когда она прикоснулась губами к его губам, то поняла, что совершила серьезную ошибку: оторваться от его губ было просто невозможно.

По счастью, у Ричарда хватило силы воли прервать поцелуй.

Отодвинувшись от нее, так, чтобы было лучше видно ее лицо, он усмехнулся:

— Слушай, а не послать ли нам все эти конторские книги к черту?

— Но ты ведь сам хотел в них заглянуть?

— А теперь я хочу смотреть на тебя.

— Если ты будешь на меня смотреть, мне опять захочется тебя поцеловать, а после этого нам будет уже не до занятий.

Они медленно двинулись в сторону большой гостиной.

— Ну и пусть, — сказал Ричард. — На свете существуют более приятные занятия, чем перелистывание конторских книг.

— Без знания конторского дела и экономики имением управлять невозможно.

— Что верно, то верно, — вздохнул Ричард, когда они вошли в гостиную, а оттуда направились в кабинет. — Боюсь, в Лондоне деревенская жизнь представлялась мне в ложном свете. Мне казалось, что люди здесь только и делают, что сидят в саду за чашкой чая да греются на солнышке. Разумеется, ни о конторских книгах, ни об экономике я тогда и не думал.