— Возненавидеть тебя? — в изумлении повторила Элисса. — Но это не так, я не испытываю к тебе ненависти! Дорогой ты мой! — вскричала она, награждая его теплой, любящей улыбкой. — Неужели ты ничего не понимаешь? Ведь я была опечалена вовсе не тем, что меня сжигала ненависть к тебе.

Не было во мне ненависти к тебе — и нет! Во мне была только любовь… Просто я думала, что слишком сильно тебя люблю, даже чрезмерно!

В глазах Ричарда проступило недоумение.

— Удивительное дело — Фос как раз считал, что ты меня боишься…

— Глупости, я не боюсь ни тебя, ни твоих чувств. Фос-то говорил не о тебе, он намекал на мою любовь, на силу моих чувств, которые, как слишком яркое солнце, способны испепелить и того, кого любят, и того, кто любит. Я, не скрою, боялась того, что моя любовь к тебе сделает меня слабой.

— Не бойся этого, о цветок моего сердца! Любовь не сделает тебя слабой — кого угодно, только не тебя. Скорей рассыплется во прах гора, нежели сделаешься слабой ты!

— Возможно, если гора полюбит так, как я, она и правда рассыплется — особенно в том случае, если любовник ее оставит. Ты вот просишь у меня прощения, но я до сих пор не могу понять — за что? Неужели только за то, что ты не хотел раскрывать тайны своих родителей? Не могу тебя за это винить. Я поступила точно так же. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об Уильяме Лонгберне.

— Я догадался о его… хм… порочных наклонностях, — сказал Ричард, скривив губы в сардонической улыбке. — Видел в павильоне его портрет и вспомнил, что он бывал в гостях у моей матери.

У Элиссы от удивления расширились глаза.

— Значит, он сделался растленным типом давно, еще до того, как мы встретились, — сказала она с печальной улыбкой. — Жаль только, что внешне это никак не проявлялось.

Или, быть может, я просто не умела видеть? В таком случае он обманул не только меня, но и всех в Оустоне, поскольку люди в нашей округе считали его удивительно доброжелательным человеком. На самом же деле он ненавидел людей и ставил их ниже себя. А еще он мог быть очень жестоким — в частной жизни, хочу я сказать. Думаю, что он не любил даже собственного сына, а воспринимал его лишь как наследника и наглядное свидетельство своей способности к деторождению. Жаль, что я с ним встретилась и вышла за него замуж.

Единственное, о чем я не жалею, так это о том, что у меня есть сын.

Ричард вздохнул:

— Увы, люди часто лгут и лицемерят — такова уж, как видно, человеческая природа. Я встречал в театре много хороших актеров, но те актеры, которые разыгрывают свои роли в жизни, могут дать им сто очков вперед.

— Я тоже хороша. Поверила первому встречному проходимцу, который расточал мне комплименты и вел сладкие речи о любви и ожидающем меня якобы счастье в браке.

Ричард взял ее за руки.

— Ты не первая, кто попался на такую уловку, Элисса, и, уверяю тебя, не последняя. Ты вот говорила, что Уильям Лонгберн был жестоким человеком. При мысли о том, что он мог поднять на тебя руку, у меня внутри все начинает кипеть.

— Он не бил меня, но был человеком грубым. Подчас его слова причиняли мне едва ли не физические мучения. И ему так трудно было угодить… Особенно в постели. Однажды, .назвав меня не стоящей даже его мизинца тупой, бесчувственной коровой, он заявил, что начнет обучать меня тайнам любви. Не той любви, о которой пишут поэты, но любви грубой, чувственной и извращенной, когда в соитии участвует разом несколько человек. — Голос Элиссы упал до шепота. — Он намекал даже на занятия любовью с особами одного пола!

— Боже, Элисса, оказывается, тебе тоже приходилось страдать!

Подняв ее лицо за подбородок, он устремил на нее пронизывающий взгляд своих темных глаз.

— Не смущайся. Я человек без предрассудков и хорошо изучил самые темные стороны человеческой натуры. Поверь, я восприму твой рассказ как должно и ни в коем случае не стану тебя осуждать. Он принуждал тебя к участию в оргиях? — тихо спросил Ричард, думая, какую сильнейшую душевную боль пришлось пережить этой чистой женщине.

— Нет. Я сразу заявила ему, что вывалять себя в грязи не позволю и в подобных низких развлечениях участвовать не стану. Он пришел в ярость и сказал, что женился на мне по той только причине, что ему нужен наследник. После этого он поставил меня в известность, что отныне близкие отношения между нами будут подчинены одной только этой цели, и добавил, что радости, которые я не способна ему дать, он будет искать на стороне. — Она вздохнула и склонила голову на грудь Ричарда. — Со временем я свыклась с пренебрежением, которое он мне выказывал, и была даже благодарна ему за то, что свои праздники жизни он справлял вдалеке от Оустона. По крайней мере он не замарал своего имени в глазах соседей.

— Неужели не было сплетен о его… хм… подвигах на стороне?

Элисса отвела со лба Ричарда прядь темных волос.

— Слухи и сплетни есть всегда — тебе ли этого не знать?

— Да уж, это я знаю, как никто. — Ричард обнял ее за талию. — Теперь ты, надеюсь, понимаешь, отчего я стал таким циничным? Я с детских лет никому не доверял — ни единой живой душе! И лишь сейчас во мне что-то изменилось. — Глаза Ричарда заблестели счастливым блеском. — Элисса, клянусь всем, что есть в моей душе святого, я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю. — Элисса прижалась к нему всем телом и нежно его поцеловала. — Когда ты вернешься домой, мы разрушим тот ужасный павильон до основания. — В глазах ее вдруг проступило сомнение. — Ты ведь вернешься домой, правда?

Блайт рассмеялся счастливым смехом.

— Конечно, вернусь. Мы ведь не можем друг без друга, верно? — Он прищурился и пристально на нее посмотрел. — Мне кажется, существует еще одно обстоятельство, требующее моего присутствия в Блайт-Холле. Хотя бы то, что ты слегка раздалась в талии!

— Ох, Ричард, мне следовало сказать тебе о том, что я жду ребенка, гораздо раньше. Я не говорила только потому, что боялась ошибиться — не хотела тебя разочаровывать.

— Ну и как, я должен испытывать чувство разочарования или же нет?

Ответом ему была ее счастливая улыбка.

— Элисса, теперь я самый счастливый человек в Англии!

— Который женат на счастливейшей из женщин.

— Когда родится наш ребенок, я сделаю все, чтобы Уил не чувствовал себя обделенным вниманием, каким в свое время чувствовал себя я.

— Ты — чудесный человек.

Ричард улыбнулся:

— Только не надо меня захваливать! Похвалы — как старое вино: ударяют в голову и человек от них может возгордиться и потерять способность реально воспринимать мир.

Лучше разбавлять их критическими замечаниями.

— Что ж, буду иметь это в виду, — сказала она, не сводя с него глаз.

— Ты как-то слишком уж быстро с этим согласилась, — заметил Ричард.

— Потому что уверена: ты далеко не всегда будешь поступать так, как мне бы того хотелось.

Ричард рассмеялся:

— Ты видишь меня насквозь. Как и тебе, мне хотелось бы поскорее вернуться в Блайт-Холл, но с этим придется повременить. Мне необходимо задержаться на пару дней в Лондоне. Сегодня вечером на сцене театра ставят мою новую пьесу и мне, в зависимости от того, как пьесу примет публика, придется сделать по ходу действия кое-какие поправки.

— Ты написал новую пьесу? Но когда ты только успел?

Прошло очень мало времени с тех пор, как ты уехал из Блайт-Холла.

Ричард хитро улыбнулся:

— Помнишь, я по ночам уходил из спальни? Ты еще думала, что я встречаюсь в это время с женщинами в павильоне.

— Если я так думала, то была не права!

— Сразу тебе скажу: утверждая, что меня мучит бессонница, я в каком-то смысле лукавил и прошу меня за это извинить. Дело в том, что по ночам я писал пьесу.

Элисса нахмурилась:

— Я полагала, что ты писал только ради заработка и с тех пор, как поселился в Блайт-Холле, и думать об этом забыл…

— Я тоже так думал — первые два дня в деревне, но потом понял, что это сильнее меня. В писательском творчестве есть какая-то магия, и эта страсть, завладев тобой, больше от себя не отпускает. — Ричард с задумчивым видом на нее посмотрел. — Видишь ли, сочинительство позволяет мне воздействовать на людские души и заставлять людей поступать так, как хочется мне.

— Хочешь сказать, что тебе нравится руководить людьми?

— Тебе бы больше понравилось, если бы я сделал попытку руководить тобой или управлять имением?

— В последнее время я неплохо справляюсь с управлением имением сама.

— Это потому, что в последнее время у тебя появился аккуратный клерк с отличным почерком.

Она нежно поцеловала его в щеку.

— Это правда. Я вот только одного никак не могу взять в толк. Если твоя жизнь в Блайт-Холле была во времена твоего детства и юности такой ужасной, почему тебя снова туда тянет? Я бы на твоем месте и смотреть-то в его сторону не захотела.

— А почему ты не уехала из Блайт-Холла, когда умер твой муж?

— Потому что это был дом моего сына.

— Блайт-Холл был домом также и для меня. Мои родители, мягко говоря, не были лучшими в мире людьми, но Блайт-Холл я любил всегда. Красота этого края с детских лет запечатлелась в моем сердце, и я всегда носил ее в своей груди, куда бы меня ни забрасывала судьба. Хотя я покинул дом в надежде избавиться от всех тех мерзостей, которые меня там окружали, если бы мне сказали, что пройдет целых двенадцать лет, прежде чем я увижу его снова, я, возможно, никуда бы не уехал.

— Если бы ты остался в Блайт-Холле, мы, возможно, никогда бы не встретились.

— Черт! А ведь ты права!

— А если бы король не заставил нас пожениться, мы, вероятно, никогда не полюбили бы друг друга.

— Это говорит лишь о том, что я в большом долгу перед его величеством. — Руки Ричарда стали медленно и тщательно исследовать ее тело, прикасаясь к его самым чувствительным местам. — Кстати, миледи, какие у вас планы на сегодняшний день и вечер?

— У меня их так много, что даже перечислять неохота, — произнесла она хрипловатым шепотом, отвечая на его ласки.

Ричард запрокинул голову и рассмеялся.

— Я просто хотел у тебя узнать, придешь ли ты на премьеру моей пьесы.

Разговаривая с Элиссой на отвлеченные темы, Ричард приподнял ее и усадил на край стола.

— Как бы то ни было, время у нас еще есть, и ждать наступления ночи нам совсем не обязательно.

Что бы там ни замышлял Ричард, его приготовления были прерваны хлопком двери; коридор наполнился громкими голосами, свидетельствовавшими о том, что поход мистера Хардинга, Уила и клерка Диллсворта в ближайшую кондитерскую успешно завершился. Ричарду ничего не оставалось, как запечатлеть на губах Элиссы страстный поцелуй и помочь ей слезть со стола.

Ричард взял Элиссу за руку, и они вместе вышли из кабинета в коридор, где, как и ожидали, обнаружили Хардинга, Уила и Диллсворта. Выступавший в роли няньки Диллсворт стоял рядом с Уилом на коленях, пытаясь платком очистить от крема воротник его курточки. Мистер Хардинг не без интереса наблюдал за этим процессом и время от времени давал своему клерку руководящие указания.

— У нас все хорошо! — объявил Ричард, вскидывая вверх, как доказательство примирения, их с Элиссой сомкнутые руки.

— Рад это слышать, — ровным голосом произнес адвокат.

— Сегодня вечером должна состояться премьера моей новой пьесы, и вы, мистер Хардинг, чрезвычайно меня обяжете, если возьмете на себя труд ее посетить, — сказал Ричард.

— Увы, к большому моему сожалению, на театры у меня просто не остается времени, — последовал ответ.

— Но ведь нет правил без исключений! — воскликнула Элисса.

Выражение лица мистера Хардинга, казалось, чуточку смягчилось.

— Ну разве что сегодня… Так и быть, сегодня я нарушу свои правила и приеду в театр.

— Отлично. Приходите к началу и ждите меня у служебной двери. Я предоставлю вам с Элиссой лучшие места в зале.

— А как же я? — вскричал с обидой в голосе Уил. — Разве мне нельзя пойти на спектакль вместе со всеми?

— Даже не знаю… — пробормотала Элисса, в сомнении разводя руками.

— На мой взгляд, в моей новой пьесе «Дом викария» ничего неподобающего для слуха и глаз юного поколения не содержится, — с минуту подумав, произнес Ричард.

— В таком случае Уил может пойти вместе со всеми, — сказала Элисса.

Радостная улыбка, появившаяся на губах Ричарда, была» под стать счастливой улыбке Уила.

— Сразу вам скажу, что я не ожидаю от своей повои пьесы оглушительного успеха. Когда я начал ее писать, то пребывал в весьма приподнятом состоянии духа. Потом настроение у меня упало, и я переделал ее в трагедию. После этого мне вдруг пришло в голову, что моя последняя трагедия потерпела провал, и я снова засел за переделку пьесы.

Теперь я уже не знаю, что у меня получилось. То ли комедия с элементами драмы, то ли драма с элементами комедии.

— Как бы ты ни называл свою пьесу, я уверена, что вещица у тебя получилась очаровательная, — с гордостью сказала Элисса.