Вскарабкаться на стену.

Высоко закидывая ногу на рукоятку рычага ворот, я взвизгиваю, когда что-то хватается за мой конский хвост так же сильно, как и за пояс моих штанов, и тянет меня назад. Вытягивая руку, я хватаюсь за сильную руку, которая до сих пор жестко держит мой хвост. Меня волочат как чертову собаку. Мой рот раскрывается и оттуда извергается брань:

— Отцепись от меня, ублюдок! Я знала, что ты полон дерьма! Защищая меня и мою задницу!

Неожиданно за волосы меня бросают к веранде. Кожа головы пульсирует. Я смотрю наверх и почти мечтаю, чтобы я этого не делала. Разъяренный Нокс стоит передо мной. Сквозь стиснутые зубы он шипит:

— Заходи в чертов дом, Лили.

Стоя на неустойчивых ногах, я выпрямляюсь настолько высоко, насколько могу и шепчу дрожащим голосом:

— Нет.

— Заходи в дом. — Его щека дергается.

Немного жестче, я повторяю, мой голос напряжен:

— Нет.

Вены на его шее вздуваются, когда он рычит:

— Заходи в чертов дом!

Все мое тело дрожит от шока, и я крепко зажмуриваю глаза. Поднимая свои сжатые кулаки к вискам, я визжу:

— Нет! Ты не сможешь меня заставить!

Мой нос пощипывает, и я ненавижу себя за желание ощутить сладкое освобождения от слез, что готовы вот-вот политься.

Мягкая рука нежно сжимает мое плечо. Я слышу, как Бу говорит Ноксу:

— Иди. Я приведу ее в дом.

Руки Бу нежно убирают кулаки от моей головы. Она воркует:

— Давай, Диди. Пойдем в твою комнату и немного поговорим.

Я опустошена и просто хочу домой. Я давлюсь от рыданий.

— Я просто хочу поговорить со своим отцом.

Бу кивает.

— Хорошо. Дай мне поговорить с Ноксом. Я сделаю все что смогу, но, — она осторожно осматривается по сторонам, — ты видела его. Если он скажет «нет», значит это нет.

Обнимая меня за талию, она ведет меня вверх по лестнице в мою комнату. Я слишком истощена, чтобы спорить и поэтому позволяю ей вести меня осторожно, но решительно. Как только мы добираемся до моей комнаты, я резко бросаюсь на кровать, и она хихикает.

— Итак, ты перещеголяла Макгайвера, да?

Моя верхняя губа дергается, и я испытываю безумное желание прыснуть со смеху. Я объясняю:

— Ну, нет. Если бы я была Макгайвером, я бы точно сбежала. Макгайвер — сорвиголова.

Бу обходит кровать и ложится на нее рядом со мной.

— Ты знаешь, я была безумно влюблена в Мкгайвера, когда была моложе. Я не знаю было ли это из-за его остроумия или его шелковистой блондинистой стрижки из 80-х, но, — она вздыхает, — я действительно сходила по нему с ума.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Хоть его шелковистая стрижка весьма соблазнительная, я думаю, дело было в его оторванности, которая мне нравилась больше всего.

Бу моргает.

— Оторванность? Что это еще такое?

Я пялюсь на нее.

— О, да ладно тебе! Он мог использовать что-то обычное и сделать из этого нечто выдающееся. Он был задиристый!

Ее брови поднимаются, и она кивает.

— Задиристый. Мне нравится.

Мы погружаемся в неловкую тишину. Я пялюсь на нее, пока она пялится на меня. Не в силах больше выдерживать тишину, я выпаливаю:

— Я не сожалею о том, что сбежала. Я буду делать это снова и снова, до тех пор, пока не поговорю со своим отцом. Это простая просьба, и если вы действительно защищаете меня, тогда это не должно быть проблемой.

Бу выглядит так, будто оправдывается.

— Мне жаль, Диди. Это не мой выбор. И я знаю, что это ничего для тебя не значит, но я обещаю тебе, что нет никого лучше, чем Нокс, чтобы защитить тебя. Я работала с достаточным количеством человек и у него лучший показатель успешности, независимо от миссии.

Я смотрю на нее.

— Что бы ты делала, если бы была на моем месте?

Ее глаза искрятся, когда она хитро улыбается.

— Я бы убежала.

Вау. Я практически остолбенела от ее честности. Она открывает рот, чтобы заговорить, когда смотрит поверх меня и быстро приподнимается. Она сдвигается, чтобы встать возле кровати, и я смотрю на нее.

— Он за моей спиной, не так ли?

Она ничего не говорит, но выглядит сожалеющей. Без слов, она покидает меня, оставляя лежащей на кровати с Ноксом в дверях. Он, как и я, не говорит ни слова. Я отказываюсь оборачиваться, чтобы посмотреть на него. Молчание становится все более осязаемым, когда я слышу громкий удар, сопровождающийся треском. Мое любопытство берет верх, и я оборачиваюсь.

Я не могу в это поверить!

Он принес с собой кресло-качалку и расположил его таким образом, что оно полностью блокирует дверной проем. Он садится на него, осторожно качаясь, при этом продолжает молчать. Его холодный взгляд заставляет меня протестовать.

Ах, ты засранец!

Сообщение понятно.

Я потеряла ту маленькую частичку свободы, которая у меня была, после моего маленького трюка. Я щурю глаза и фыркаю:

— Я тебя ненавижу.

Он медленно кивает.

— Отлично. Это упростит мою работу.

Я щурю глаза, и он говорит весело с коварной ухмылкой:

— Спокойной ночи, Делайла. Сладких снов.

Подняв свою руку, он щелкает выключателем, и я отбрасываю одеяло, и ложусь под него, делая это настолько шумно, насколько могу, чтобы показать свое недовольство. Приподнявшись, я стискиваю зубы и выбиваю весь дух из подушек. Опуская свою голову назад со свистом, я пялюсь на потолок и молча фантазирую, что бы я хотела сейчас сделать с Ноксом.

Кресло-качалка скрипит с миллисекунду, и я произношу:

— Шшшшшш!

Нокс вздыхает

— Засыпай, Лили.

Я тихо насмехаюсь.

— Ты не можешь говорить мне, что делать.

— Да, я могу.

— Нет, ты не можешь. Ты думаешь, что можешь, но это не так. Это иллюзия.

И это была соломинка, которая сломала спину верблюда. Кресло-качалка скрипит от остановки, и он встает.

— Тебе, мать твою, нужно повзрослеть, дамочка. Прекрати вести себя, будто ты гребаный ребенок.

Тотчас же я шиплю:

— Ты не оставил мне выбора! Я не знаю, правда ли все то, что ты мне говоришь, и в действительности сейчас у меня нет ощущения того, что меня защищают. Я схожу с ума от незнания того, что сейчас с моей семьей. Если бы ты хотя бы позволил мне позвонить моей сестре…

Он меня обрывает:

— Этого не произойдет.

— Я снова сбегу.

— Значит, с этих пор ты будешь спать со мной. Удачи тебе со всеми твоими шпионскими штучками.

Вот дерьмо. Я не хочу, чтобы Нокс был моим соседом по кровати.

Тишина окутывает нас обоих. Темнота успокаивает. Как только мой разум начинает блуждать, Нокс тихо спрашивает:

— Тебе жить надоело? — я ничего не отвечаю, и он продолжает: — Кто-то хочет твоей смерти, и твой отец заплатил кучу денег, чтобы быть уверенным в твоей безопасности. И как только я немного расслабляюсь по поводу тебя, потому что, эй, ты производишь впечатление порядочного человека, ты пытаешься сбежать, прокрадываясь вокруг, как долбаный секретный агент и делая это дерьмово.

Мой разум застрял на той части, где он думает, что я порядочная.

Он устало вздыхает.

— Ты хотя бы можешь представить, что могло бы произойти? Ты знаешь, что будет, если ты умрешь? — мои глаза наполняются слезами. Я не говорю ни слова, но Нокс упрашивает: — Подумай о последствиях, ради Бога. Подумай о своей семье. Что они будут чувствовать?

Слезы катятся по моим щекам. Нокс тихо спрашивает:

— Ты знаешь, что это сделает с ними?

Мое сердце замирает.

Я тихо плачу. Я просто хочу забыть обо всем этом. Возможно, если я усну, то проснусь дома, и всё это будет просто сном, как Дороти, возвращающаяся из страны Оз.

Он прочищает горло.

— Я никогда никого не терял из-под своего наблюдения. Если с тобой что-то случится, я проведу остаток своей жизни, задаваясь вопросом, что же я мог бы сделать иначе, чтобы сохранить тебе жизнь. Раны такого рода... раны в сердце... они оставляют после себя уродливые шрамы, которые никогда не исчезнут. — Затем он почти шепчет: — Прости меня за то, что я потянул тебя за волосы. Я запаниковал и сделал то, что должен был, чтобы удержать тебя от огромной ошибки. Твоя безопасность — это всё. — Прочищая горло еще раз, он заявляет: — Этого больше не повторится. Поспи немного.

И вот тогда я принимаю решение больше никогда не сбегать от Нокса.

Используя рукав своей хлопчатобумажной рубашки, я вытираю слезы и сопли и поудобнее устраиваюсь в кровати. Я дышу глубоко и медленно выдыхаю.

Я засыпаю, думая, что буду делать всё, что смогу, чтобы извлечь максимум хорошего из этой ситуации. 

*** 

Я просыпаюсь, чувствуя себя отвратительно. У меня отекшее лицо и воспаленные глаза. Я уверена, что они славного оттенка красного, что соответствует моему унижению из-за вчерашней ночной выходки.

Оборачиваясь, я смотрю в сторону двери и вижу, что Нокс ушел.

Отлично. Было бы жутко так проснуться.

Остаться в постели, кажется мне хорошей идеей. Я натягиваю одеяло на свою голову и лежу в своем маленьком коконе притворства. В этом коконе, я могу быть, где бы я ни захотела. В любой точке мира. Дьявол, я даже не буду ограничивать себя миром! Неверленд, Страна чудес и Луна — все великие места.

Все эти места хороши, но мои мысли возвращают меня назад к моей семье.

Одеяло откидывается, и Рок стоит рядом, смотря на меня грозным взглядом, с упертыми по бокам руками

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты сумасшедшая?

Я медленно киваю в знак согласия, и его лицо немного смягчается.

— Ну, так оно и есть. Черт, ты не казалась такой глупой. Даже не думай, чтобы опять так поступить, Лили. Это был дерьмовый поступок. — Проводя рукой по волосам, он вздыхает и спрашивает: — Ты голодна?

Ни капельки.

Соскальзывая с кровати, я надеваю халат, который висит на двери, и спускаюсь с Роком вниз на кухню, чтобы застать Бу, которая стоит у плиты и уже готовит яичницу. Я особо много не ела за последние два дня и знаю, что мне следовало бы быть голодной, но это не так. Я уверена, что это как-то связано с событиями последних нескольких дней. Мысль о том, чтобы сделать что-то обыденное, например, как принятие пищи, скручивает мой желудок. Бу поворачивается и улыбается:

— Эй, Ди, я только что приготовила завтрак. Я знаю, что ты, должно быть, голодна.

Не желая спорить, я просто киваю, и она накладывает в тарелку яйца, бекон и тост. Еда выглядит превосходно, но я просто ее ковыряю.

Это же чертов бекон. Я обожаю бекон.

Я поднимаю взгляд, как раз, чтобы увидеть немой разговор глазами между Роком и Бу. Они оба поворачиваются ко мне и тотчас же понимают, что попались. Рок мягко подталкивает:

— Ну, давай же, Лили. Кушай, малышка.

Перемешивая еду вилкой, я делаю целое шоу из того, как силой засовываю немного яиц себе в рот. Яйца мягкие и их легко глотать. Я боюсь, что бекон не будет так же легко проглотить. Отодвигая свою тарелку от себя, я шепчу:

— Пожалуйста, прошу меня извинить. — Не ожидая ответа, я встаю на слабые ноги и веду свой длинный путь назад к себе в комнату.

Быть здесь счастливой, кажется, будет тяжелее, нежели я думала. Я останавливаюсь в библиотеке и надеюсь, что моя любовь к книгам поможет мне пережить это тяжелое время. Выбирая немного классики, я прижимаю книги к груди и иду назад к себе в комнату.

Когда я выхожу в коридор, я вижу Нокса в противоположном конце коридора. Мы оба прекращаем идти и пялимся друг на друга. Он смотрит на книги, которые я прижимаю к груди так, будто бы они сделаны из чистого золота. Я опускаю подбородок и иду в свою комнату. Ведя себя как маленькая, я закрываю дверь с легким хлопком. Моя остроумная реплика уже готова, я жду, когда озлобленный Нокс распахнет дверь с угрозами выбить ее.

Но он не приходит. 

*** 

Нокс 

Как я мог облажаться с этой работой так быстро — это выше моего понимания.

— Ты напортачил, брат. — Я поднимаю взгляд, и вижу, что дверь в мой офис загорожена двумястами фунтами тупости (прим. ред. примерно 90 кг). — Тебе не следовало поднимать на нее руку.

Я знаю это. Мне не следовало. Я облажался. Сильно. Когда у вас нет полного доверия с подзащитным, у вас будут проблемы. Время идет. Больше не в состоянии молчать, я печатаю без остановки на своем ноутбуке и говорю ему рассеянно:

— Я уже извинился.

Рок отталкивается от дверного проема и садится в кресло напротив меня.

— Ты не видел ее этим утром, чувак. Она думает об этом. Переживает слишком сильно. Почему бы не дать ей поговорить с ее отцом только на минутку? Или с ее сестрой? Бл*дь, да хотя бы с ее матерью! Просто дай ей хоть что-то. — Я пристально смотрю на моего друга, когда он молит. — Хоть что-то, чувак. Она разваливается на части.