– Алло, Миша, ты меня потерял? – слегка пьяным голосом спросила она.

– Ты где? Говори, я за тобой сейчас приеду!

– Я в карты выбралась поиграть, сто лет не играла, но тебя же нет…

– Все это очень интересно, но немедленно скинь мне адрес, я выезжаю за тобой!

– Я на такси приеду.

– Об этом не может быть и речи. Марта, не зли меня, я не шучу!

– Ну, хорошо. Я не очень далеко, на улице Щепкина…

– Подъеду, позвоню!

Он был страшно зол! Еще и это до кучи! По дороге он раздумывал – спросить ее напрямик, что ее связывает с этим Горшениным или не стоит? Марта испугается, начнет рыдать, и толку будет мало. Бобров решил, что пойдет другим путем. Он позвонил:

– Спускайся!

Через несколько минут она вышла из подъезда и показалась ему такой маленькой, хрупкой и беззащитной, что комок подступил к горлу. Но он не выскочил ей навстречу, а дождался, когда она сядет в машину.

– Пристегнись! Наигралась?

– Миша, ты сердишься?

– Ты могла бы меня предупредить. Я волновался. Ну что, много проиграла?

Она не ответила. А может, дело в карточном долге? Хотя нет, ерунда, в таких случаях действуют иначе.

– Ну, что ж не отвечаешь? Много проиграла?

И тут он увидел, что она горько плачет.

– Ну, горе мое, сколько продула, говори уж!

– Нет, я выиграла… Много… почти четыреста евро…

– Ого! Так чего ж ты плачешь?

– Потому что… потому что… раньше я… я часто выигрывала, мне не везло в любви… А когда тебя встретила, боялась играть… вдруг опять выиграю… А сегодня решилась… и выиграла… Значит, ты меня не любишь…

Он резко затормозил.

– Что ты сейчас сказала?

– Значит, ты меня не любишь!

– Вот не знал, что женился на такой идиотке! На такой суеверной кошмарной идиотке… – Он сгреб ее в охапку и начал как безумный целовать. – Я тебя не люблю! Это ж выдумать надо! И на основании чего такие выводы? В карты она выиграла, дурища! Имей в виду, я запрещаю тебе играть в азартные игры! Раз и навсегда.

– Я только хотела проверить…

– Проверила? Убедилась? Дурища моя любимая! А мне всегда казалось, я нашел удивительную женщину, чуткую, все понимающую, на диво деликатную, а тут здрасте, приехали! Муж занят как не знаю кто, а жене кажется, что он ее разлюбил! Да если б я целыми днями дома торчал, ты бы сама меня разлюбила… Зачем нужен никчемушный мужик? А ты все равно дура, дура и плакса!

Теперь Марта плакала уже от счастья и облегчения. Он ее любит!


Вике позвонил Бобров.

– Вика, можешь сейчас говорить?

– Да. Что-то с Мартой?

– Вот это я и хочу выяснить. Можешь со мной встретиться?

– Когда?

– Предположим, сейчас?

– Хорошо. Где?

– Можно я к тебе подъеду? Ты дома?

– Да.

– Только, пожалуйста, ни звука Марте. И это не шутки. Вопрос жизни и смерти.

– Мама дорогая! Ладно, приезжай! Но потом отвезешь меня на работу.

– Хорошо. Буду минут через пятнадцать.

Интересно, что там стряслось? – забеспокоилась Вика. Не тот человек Бобров, чтобы на пустом месте говорить такие вещи… На мгновение у нее возник соблазн все-таки позвонить Марте, но Вика удержалась.

Она сразу заметила, что Бобров очень бледен.

– Хочешь кофе?

– Ничего не хочу! Скажи, Вика, ты знаешь, кто такой Горшенин?

– Горшенин? – испугалась Вика.

Бобров сразу заметил ее испуг.

– Ага, вижу, знаешь!

– Ну… он это… депутат…

– Это я и сам уже знаю. Что его связывает с Мартой?

– С Мартой? А разве что-то связывает? – попыталась потянуть время Вика. Она не понимала, что ей делать.

– Вика, это все очень дурные шутки. Этот тип заказал Марту!

– Как заказал? – похолодела Вика.

– Нанял киллера. А тот явился ко мне. У этого должна быть причина, киллер причины не знает, а Марту я не хочу травмировать, пугать…

– Ты обратился в полицию?

– Нет. Я должен сначала сам разобраться. Вика, заклинаю тебя, скажи!

– Хорошо, я скажу! Но я сама ничего не знала до последнего времени…

– Да говори уже!

– Короче, когда Марте было четырнадцать лет, этот Горшенин еще с каким-то типом…

– Изнасилование?

– Да!

– О господи!

Ему словно нож в сердце вонзили и еще повернули.

– Родители и брат были тогда за границей. Но она справилась, так называемое вытеснение, она никогда об этом даже не вспоминала, жила себе и жила. И вдруг недавно он явился к нам на программу, она говорит, что если бы не ужас в его глазах, она бы его и не узнала. Ей стало плохо. А потом она позвонила мне в совершенной истерике, спрашивала, правда ли, что вся кухня затянута паутиной… говорила, что чувствует себя грязной, как тогда… А потом у нее зазвонил телефон, я подошла и услышала: молчи как молчала, и все будет нормально. Она все твердила: Миша ничего не должен знать…

Бобров только скрипнул зубами.

– Миша, а что ты думаешь делать? Обратишься в полицию?

– Нет. Этот шум никому не нужен. И прежде всего Марте. Я сам с ним разберусь. Да, а кто был второй?

– Этого я не знаю. Марта ведь тоже ничего о них не знала, ни имен, ни фамилий…

– Ладно, я разберусь.

– Ты убьешь его?

– Охота была руки марать о такую мразь! Ладно, Вика, спасибо, что просветила. Я Марте ничего не скажу. Но ты молодец! Ладно, я пойду! Привет Пыжику!

И он ушел.

Расплата

У Виталия Васильевича Горшенина закончился депутатский прием. Он уже собирался ехать домой, аккуратно уложил в портфель все бумаги и вышел в коридор. Навстречу ему шагнул мужчина.

– Вы депутат Горшенин? – обаятельно улыбнулся он.

– Вы ко мне? Но прием уже окончен!

– Не страшно. Пожалуйста, уделите мне десять минут.

Что-то в лице этого человека было такое, что Горшенин решил – лучше не спорить.

– Ну что ж, мы избранники, вернее даже, слуги народа. Я приму вас…

Они вернулись в кабинет.

– Присаживайтесь! Итак, чем могу служить?

– На данном этапе вы будете не служить, а слушать!

У Горшенина засосало под ложечкой.

– И сядьте вот тут! – незнакомец повелительным жестом указал на стул для посетителей.

Горшенину стало нехорошо. Он рассчитывал в случае необходимости нажать на кнопку вызова охраны под столом.

– Слушаю вас, – пролепетал он.

– Итак, господин Горшенин, мне стало известно, что в октябре двухтысячного года вы с еще одним ублюдком в пьяном виде изнасиловали девочку, четырнадцатилетнего подростка, некую Марту Сокольскую…

– Да ерунда… она сама хотела… мы по согласию…

– А это неважно, она была несовершеннолетняя. Этого достаточно. Протрезвев, вы, конечно, перебздели, но потом успокоились. Вас никто не искал, никто про изнасилование не слышал, даже слухов никаких не было…

– Ну, я ж говорю, по согласию… – пролепетал насмерть перепуганный Горшенин.

– Да? А тогда почему ж ты, мразь, так испугался, когда ее увидел? И стал ей угрожать… А потом и вовсе киллера нанял? Так что ты мне тут про согласие не заливай! Двое пьяных ублюдков надругались над невинным ребенком…

– А… срок давности истек, кажется… Не докажете…

– А нам и доказывать ничего не надо. По этой статья я тебя не трону, но я тут столько на тебя накопал, причем с легкостью… А сейчас у нас борьба с коррупцией вступила в активную фазу, так что уберем тебя лет на десять как нечего делать, а там, на суде, для полноты картины и та история может всплыть… Короче, не отмажешься на сей раз, но…

– Чего вы хотите? Я заплачу…

– Ты совсем тупой? Мне нужно две вещи. Во-первых, ты мне скажешь, кто твой кореш, с которым…

– Он в прошлом году разбился на машине, насмерть…

– Его счастье!

– А… вторая вещь?

– Я знаю, что у тебя есть дети, они ни в чем не виноваты. Так вот, даю тебе неделю, чтобы тихо, без скандалов, по состоянию здоровья или еще как, утечь за границу.

– Как? Куда?

– Меня это не касается. Ты немало наворовал, на жизнь хватит. Сегодня пятница, если в следующую субботу ты еще будешь в Москве, я обнародую все, что на тебя нарыл, и в частности вот это.

Бобров включил запись: «…в подъезде лампочку разбей и шарахни ее чем-нибудь по башке. Она хлипкая какая-то, сразу концы отдаст…»

Горшенин был в полуобморочном состоянии.

– Ты меня понял?

– Понял, да… Но неделя… это мало…

– Это даже слишком много, я даю тебе время только чтобы не травмировать твою семью. И имей в виду, за каждым твоим шагом будут следить…

– А если… Если я с женой уеду раньше, а детей оставлю бабушке? – заискивающе промямлил Горшенин.

– Прекрасно. Чем раньше тебя не будет в этой стране, тем лучше!

– И вы забудете обо мне?

– Да я просто мечтаю забыть о тебе навсегда, мразь! А это тебе прощальный привет от той девочки!

Бобров размахнулся и врезал подонку под дых! Тот согнулся пополам, а Бобров потер руку, ушибленную о пряжку ремня.


И с этим он стремительно вышел из кабинета. Боже, какое ничтожество! Вот теперь можно со спокойной совестью ехать домой. Он защитил свою девочку. Бобров хорошо разбирался в людях и понимал, что Горшенин свято выполнит все его приказы. Но Марте я ничего не скажу. Она, конечно, сердится на меня, ведь я всю эту неделю почти не бывал дома, ко всем делам прибавилось еще расследование по делам Горшенина. Это было не слишком сложно, но требовало много времени, правда, ему здорово помог Алексей Земцов, великий специалист по всяким финансовым схемам. Земцов был рад оказать Боброву ответную услугу.

Он вошел в квартиру и тут вспомнил, что Марта сегодня пошла с друзьями в театр, после спектакля они обещали завезти ее домой. Надо бы поработать… Но не хочется.

Он позвонил Земцову.

– Спасибо, друг, сработало.

– Рад был помочь. Надеюсь, теперь все будет тихо.

Бобров пошел на кухню. На столе стояла тарелка с ватрушками. Он схватил одну. Боже, до чего вкусно! Там кроме творога были еще и яблоки! С ума сойти! Он достал банку с чаем. И вдруг в глаза ему бросилось, что в буфете нет изрядно уже потрепанной коробки с надписью: «Вафли по-шпионски». Видимо, Марта ее выбросила… за ненадобностью. Я и забыл, когда в последний раз пек вафли, хотя она их обожает. Я вообще забыл о своем пристрастии к бытовой технике, усмехнулся он, я перестал видеть во сне кошмары… Марта, моя маленькая плакса, меня вылечила…

И тут вернулась Марта.

– Мишка, ты дома! Вот радость-то!

– Чай пить будешь? На тебя заваривать? А ватрушки чудо!

– Да, буду! С лимоном!

– Ну как спектакль?

– Я ничего не поняла!

– Позволь, но ты же ходила на «Разбойников». Это был Шиллер?

– От Шиллера там осталось только название. Тьфу, не хочу об этом говорить. Франц Моор стал положительным персонажем, а Карл отрицательным.

– Вот почему я терпеть не могу театр!

– Ой, Миш, а кому ты морду бил?

– Что?

– Да у тебя же сбиты костяшки пальцев.

– Да, действительно… нет, никому я морду не бил, хотя очень хотелось… Это я дверцей машины…

– А ты какой-то взбудораженный!

– Да, рабочие моменты, неинтересно.


Прошла неделя. У Марты был воскресный эфир. Едва она вышла из лифта, как к ней кинулась Вика.

– Марта, смотри! – Вика тыкала ей под нос свой айфон со следующим текстом: «Как стало известно из надежных источников, депутат Мосгордумы Виталий Горшенин исчез из поля зрения коллег и избирателей еще во вторник. А сегодня выяснилось, что он вместе с супругой уехал в Литву, якобы «по состоянию здоровья». Но у нас есть все основания полагать, что очередной «слуга народа» оказался очень нечист на руку и к тому же был связан с криминалитетом. Вероятно, кто-то предупредил его о том, что его намерены лишить депутатской неприкосновенности». Марта, милая, поздравляю! Тебе больше нечего бояться! Я как увидела, чуть с ума не сошла от радости! Так этому подонку и надо!

Подруги обнялись. У Марты, конечно же, выступили слезы на глазах… От облегчения.

Пришло сообщение от Боброва: «После эфира заеду за тобой!»

– Марта, знаешь, мне вчера Пыжик… сказал, что любит… меня любит!

– И что?

– Хочет познакомить с мамой…

– Ого! А что там за мама?

– Мама? Крутой хирург, завотделением.

– Это просто прекрасно!

– Что, думаешь не до меня ей будет?

– Думаю! Главное, суметь поставить себя до выхода мамы на пенсию, а то она будет командовать…

– Да ну, у нее есть муж, и вообще, они живут в Красногорске.

– Тогда все здорово, Вика. Кажется, жизнь налаживается?


Бобров заехал за женой и повез ее обедать.

– Только предупреждаю, десерт заказывать не будем. Я купил фантастическое мороженое. Я такого раньше в Москве не видел, я его ел только в Швейцарии…

– А какое, ванильное, шоколадное? – заинтересовалась Марта.

– Я взял и ванильное, и шоколадное, и еще фисташковое!