Вера Иванова - Валентинка с секретом

— А меня можешь заколдовать? — не отставала Лара. — А Миху? А Елену Алексеевну?

Необычную активность за четвертой партой в среднем ряду не могли не отметить учителя. Поведение Абашиной и Кожевниковой стало предметом жарких обсуждений в учительской.

— Вы обратили внимание на 9 «А»? — открыла тему русичка. — Шушукаются, смеются, абсолютно ничего не слушают! Я Абашину три раза вызывала, она, по-моему, даже не понимала, на каком уроке сидит!

Оказалось, что и у остальных учителей тоже наболело.

— Вы бы посмотрели, как они парты изрисовали! — пожаловалась географичка.

— А это вы видели? — потрясала тетрадками математичка. — Посмотрите, что они вместо цифр пишут! Какие-то каракули, и это в девятом-то классе!

Педагоги сошлись на том, что класс сегодня странный, а уж Абашина с Кожевниковой вообще с цепи сорвались.

— Эти девочки всех заводят! Ребята взбудоражены, вертятся, хихикают! Весна в этом году ранняя, что ли?

Но никто не ожидал того, что произойдет на предпоследнем уроке.

Это была биология, и ничто не предвещало катастрофы. Урок подходил к концу, ученики заканчивали срисовывать таблицу, когда учительница Алла Егоровна вызвала к доске Гришу Веревкина.

— Не-не-не… — затянул Гриха, растерянно разводя руками. — Не м-м-мо-г-гу! З-з-з…

— Что это с тобой? — нахмурилась Алла Егоровна. — Опять придуриваешься, Веревкин? Садись, два.

— Н-н-нет! — отчаянно замахал руками Гришка. — Я н-н-н…

— Он н-н-не п-п-при… — обратился к учительнице сидящий на первой парте Яша Брахман. — Он з-з-з…

— Заикается? — закончила за него учительница. — И ты тоже? Вот уж от тебя, Брахман, никак не ожидала!

— Они не ви-ви-ви-но-в-в-ваты! — с трудом выдавил Арсений. — Мы в-в-все з-з-з… В-в-весь кл-кл-класс…

— Да? И что же, интересно, с вами случилось? Какая же это хворь вас одолела? — насмешливо оглядела учеников Алла Егоровна.

— Эт-эт-эт-то не хв…орь! — возразил Сеня. — Н-нас з-з-закол-д-д-довали!

— Заколдовали? Какое несчастье! И кто же?

— В-в-вот она, — Сеня показал на Настю. — Он-н-на ведь-ведь-ведь-ма!

После этих слов в классе воцарилось молчание. А потом вдруг громко вскрикнула Вика:

— Ой, ма-ма-ма-а-мочки!

Ее плаксивый голос прозвучал так резко, что Настя, все еще «гипнотизирующая» затылок Никиты, вздрогнула и очнулась.

— А? Что? Что случилось? — спросила она, оглядываясь и не понимая, почему все смотрят на нее.

— О! Ты, значит, не заколдована? Отлично! Хоть кто-то в этом классе нормальный… Вот ты, Абашина, и пойдешь к доске! С тетрадью — покажешь таблицу! — приказала учительница.

— Но я не… — конечно же, Настя не срисовала таблицу.

— А что же ты тогда делала весь урок? — учительница подошла к Насте так быстро, что та не успела спрятать или хотя бы прикрыть тетрадь.

— Та-ак, — Алла Егоровна разглядывала страницы, испещренные непонятными значками. — И этим ты занималась? Портила тетрадь? Вместо того чтобы работать с таблицей?

А потом взгляд учительницы упал на парту. Голубой пластик был почти сплошь покрыт странными значками…

— Это переходит всякие границы! — вскипела Алла Егоровна. — Давай дневник! А потом возьмешь тряпку и ототрешь эту гадость! А после уроков пойдешь и уберешься в других кабинетах — везде, где испортила парты!

Так в дневнике Насти появилась пятая за день двойка и третье замечание. Волшебство оказалось очень вредным для учебы!

Феномен всеобщего заикания получил объяснение сразу после урока.

— Миха! Где твой диктофон? — сердито бросила Лара.

— А? Что? В рюкзаке… — подстегиваемый суровым взглядом, Миха начал копаться в ранце. — Вот черт, задевался куда-то… Эй, народ! Вы че, стырили его у меня? — догадался он. — Наслушались Аськиных историй и решили всех разыграть? Прикольно, ничего не скажу! — фыркнул он.

— Понравилось? — хихикнул Гриха. — Нам тоже! Только диктофон у тебя никто не тырил, он на парте лежал! Просто включили и послушали!

Не до смеха было только команде по интеллектуальному марафону. Трое участников стояли в стороне от гомонящих одноклассников и боялись взглянуть друг на друга. Настю так и подмывало объясниться с Никитой, но она не решалась. Да и что бы она сказала? Она ведь и сама ничего не понимала.

На последнем уроке произошел настоящий взрыв.

— Коваленко, к доске! — вызвала Никиту его любимая учительница Галина Семеновна.

— Я н-н-не м-м-м… — Никита беспомощно развел руками.

— Ладно, ладно, хватит выкрутасов! Знаем про ваши «болезни», наслышаны, — хмыкнула физичка. — Ишь, чего придумали! Заколдованы они! Давай, давай, выходи, концерт окончен.

Никита, насупившись, молчал. Лишь однажды он сердито и изумленно посмотрел на Настю и тут же снова опустил глаза, поймав ее ответный виноватый взгляд.

— Эх, Коваленко, Коваленко! И ты туда же! А еще на марафоне выступать собрался! Кстати, не забудь, что я в жюри. Садись, «два», — недрогнувшей рукой Галина Семеновна вывела в клеточке оценку.

— Ой, ма-а-а-мочки! — снова затянула Вика, но ее соседка Катя Малышева грозно шикнула, и староста замолчала.

Возвращаясь на место, Никита с такой силой пнул чей-то портфель, что тот раскрылся и содержимое высыпалось на пол.

— Ты че, псих? — пострадавший, Сеня Майкин, покрутил пальцем у виска. — Совсем офигел! Чего злишься, сам виноват! Решили же не заикаться больше!

С этого момента Настя уже не рисовала символы и не шептала заклинания. «Все, — сказала она себе. — Бесполезно. И вообще, пора прекращать эту ерунду».

— Больше не колдуешь? — Лара была явно разочарована. — Не получается, да?

— Не получается, — вздохнула Настя. — И вообще, глупости все это.

— А как же Никита? Он что, так и останется заикой?

— Откуда я знаю? — Настя дернула плечами, поежилась: Лара задела за больное. — Пусть идет в поликлинику и лечится. А я — пас. Ничего не могу больше сделать! Поможешь мне после уроков отмыть парты?

— Угу, — кивнула Лара. — Я и сама на них рисовала. Да и остальные тоже. Эти твои значки прикольные. А все Миха! Не мог как следует диктофон спрятать! У класса теперь появится новая игра под названием «магия». Народ у нас и так с отклонениями, а теперь все вообще с ума сойдут! Ужас!

Подруга говорила что-то еще, но Настя не слушала. После неудачной попытки помочь Никите она чувствовала себя опустошенной и разочарованной. Не хотелось ни о чем больше думать, тем более — о волшебстве. А ведь впереди еще интеллектуальный марафон!

Актовый зал был заставлен длинными рядами парт. Участников рассадили как можно дальше друг от друга. Настя оказалась в последнем ряду у окна, Вика — в центре зала, Никита — в самом начале диагонали, соединяющей девочек, на первом ряду у противоположных окон.

Рюкзаки пришлось оставить у входа, разрешили взять только ручки. Каждому раздали проштемпелеванные листки, и марафон начался.

Настя никогда раньше не бывала на подобных мероприятиях, хотя и представляла, как это должно выглядеть.

В общем, так все и оказалось. Ребята получили брошюрки с вопросами, на которые в течение трех часов нужно было дать как можно больше ответов.

Настя пролистала брошюру и обнаружила вопросы по всем предметам, которые они проходили. История, литература, химия, биология… Заканчивалось математикой — алгеброй и геометрией. Как всегда, при взгляде на непонятные формулы и чертежи на Настю волной накатила скука. Она отложила брошюру и начала исподтишка изучать других участников.

В отличие от нее большинство усердно писало, уткнувшись носом в листочки. У соседки справа, незнакомой полноватой рыхлой девочки, от натуги выступил на лбу пот и нежные каштановые завитки прилипли к вискам. Сосед слева строчил, так сильно нахмурившись, что лоб сложился глубокими складками, а девочка-левша наискосок от Насти что-то сосредоточенно шептала, наматывая на палец правой руки черную прядь. Парнишка рядом с ней, закинув голову, глядел в потолок и качался на стуле — так, что спинка ритмично ударяла по парте рыхлой девочки, чья брошюра, подпрыгивая, двигалась к краю. Однако та ничего не замечала, и стук, похоже, не раздражал ее, она лишь, не переставая писать, автоматически поворачивалась вслед за уползающей брошюрой. Это было так смешно, что Настя, не сдержавшись, фыркнула — в этот самый момент спинка стула снова ударила по парте, и книжица, наконец, упала, отлетев далеко в сторону. Однако участники, оторванные шумом от работы, все как один посмотрели не на ползающую по полу «вундеркиндшу», а на Настю. Как будто это она была виновата в том, что произошло!

Настя сердито нахмурилась. Хоть она и не собиралась участвовать в марафоне по-настоящему и записалась только ради хороших отметок, ей вдруг стало стыдно. Неужели она глупее всех? И не сможет ответить ни на один вопрос? Совсем-совсем ни на один, даже самый простенький? Она понимала, что вопросы для интеллектуального марафона сложнее, чем в учебнике, и все же будет обидно оказаться самой последней!

Отбросив посторонние мысли, девочка тоже решительно уткнулась в брошюру. Так… С чего же начать? У Насти не было любимых предметов. Более или менее ей нравились английский и биология, вернее, ботаника, но в этом году проходили анатомию человека, а в ней Настя ничего не понимала. Потом шли история и литература — иногда рассказы учителей и прочитанные книги казались занимательными… Она быстро просмотрела вопросы — нет, ее куцых знаний явно не хватает даже на эти предметы. «Не бойся браться за самое сложное! Борись сначала с самыми худшими врагами!» — вспомнила она наставления Зары и… открыла раздел математики. Вон они, ее враги! Значит, с ними и надо бороться!

Заданий по геометрии было пять. Она обнаружила рядом с каждым из них количество очков и решила взяться за самую сложную задачу — ту, которая оценивалась в 200 баллов. Условия сначала показались ей непонятными, как китайские иероглифы. И все же Настя заставила себя вчитаться. Потом она вспомнила, что для любой геометрической задачи нужно нарисовать схему, и быстро сделала это. После чего условия сразу стали яснее, и она поняла, что требуется узнать…

Вскоре Настя забыла обо всем вокруг и стала в точности похожа на остальных. Если бы она посмотрела на себя со стороны, ей даже было бы смешно — от усердия и напряжения у нее побелел кончик носа, глаза слегка косили, к тому же она непрестанно грызла ручку — и не просто так, а громко и с причмокиванием. Но никто не обращал на нее внимания — все были поглощены интенсивными размышлениями… Все, кроме Никиты.

Он уже пролистал брошюру и понял, что начинать надо с математики — за нее давали высшие баллы. Задания на этом марафоне оказались непростыми: чтобы успеть, надо было работать максимально напряженно, а он никак не мог сосредоточиться. К тому же опять начало ломить виски, голова задергалась. Боль подкралась незаметно, но назойливо, как муха, и поначалу Никита только нетерпеливо отмахивался от нее — бывало, что это помогало. Но вскоре в голове забухал молот, и стало ясно, что без таблетки не обойтись. Никита принялся шарить по карманам и вдруг вспомнил, что накануне выпил последнюю, а утром, конечно же, забыл купить новые. И все из-за этой Абашиной и ее штучек! Он в сердцах ругнулся и, встав из-за стола, подошел к дежурному учителю. Просить таблетку пришлось знаками — заикание не только не прошло, а еще больше усилилось. С трудом поняв, о чем речь, учитель развел руками и разрешил Никите выйти, но в этом было мало толку — школьная медсестра уже ушла, в учительской тоже было пусто. Сердце упало, он порядком струхнул — перспектива была незавидной. Однажды пару лет назад он тоже оказался без таблеток. Это было на даче, и на два дня ему пришлось стать инвалидом. Оставалось просить помощи у ребят в зале. Но как? Тоже знаками? Махнув рукой, Никита поплелся к своему месту. На марафоне можно было ставить крест.

Настя проводила парня взглядом и попыталась вернуться к задаче, но геометрия не шла на ум. Она снова посмотрела на Никиту и вдруг увидела, что его голова слегка подергивается. А потом до Насти вдруг донесся едва слышный стон… И тогда, сама не понимая, что делает, она встала и направилась в противоположный угол зала.

— Здесь нельзя ходить! — попытался остановить ее дежурный учитель. — Если вам нужно выйти, дверь с другой стороны!

Но Настя не слушала. Она шла, как самнамбула, прямо по направлению к Никите. Остановившись возле парня, она протянула руку и погладила его по голове — прямо в том месте, где находился центр огненного пекла. Никита дернулся и замер.

— Что ты делаешь?! Совсем с ума сошла? — разгневанно прошептал он, мучительно краснея, да так и замер с открытым ртом.