— Довольно популярный джентльмен. Ты сказала, герцог Суасон?

— Да. Ты знаешь его?

— Я знаю о нем. О нем много говорят в парижских кругах.

— Я часто задумываюсь, Дикон, откуда ты так много всего знаешь?

— Я рад тому, что ты признаешь за мной это достоинство.

— А зачем ты сюда так часто приезжаешь?

— Ну, ответ ты знаешь сама.

— Нет, не знаю. По крайней мере, не уверена. Дикон, я пришла к выводу, что во многом, что касается тебя, я отнюдь не уверена.

— Возможно, такая загадочность делает меня более привлекательным.

— Нет, не так. Мне бы хотелось получше разобраться в мотивах твоих поступков. Иногда мне кажется, что ты весьма рад… ну, возможно, это не совсем точное слово… весьма доволен тем, что происходит в этой стране.

— Будучи англичанином, чья страна достаточно пострадала в результате действий французов, — ты это имеешь в виду?

— Слушай, ты случайно не работаешь на английское правительство?

Он взял меня за плечи и взглянул мне в лицо. Потом он рассмеялся.

— Не шпион ли я? — прошептал он. — Не нахожусь ли я здесь с какой-то тайной миссией? Почему ты не хочешь поверить в то, что у меня есть одна-единственная цель в жизни — завоевать тебя?

Я засомневалась.

— Я знаю, что ты хотел бы жениться на мне, но я никогда не стану главным в твоей жизни, не так ли? Всегда будет что-нибудь другое… скажем, Эверсли. Поместья, богатство, которые, как я полагаю, означают власть. Да, Дикон, для тебя это всегда будет стоять на первом месте.

— Если бы я смог убедить тебя в том, что все остальное для меня ничего не значит, ты изменила бы свое отношение ко мне?

— Я бы никогда не поверила в это.

— Настанет день, когда я сумею убедить тебя в этом.

Он крепко обнял меня и начал целовать — жадно, страстно, снова и снова. Мне хотелось прижаться к нему, сказать, что я приму все, что он предложит, и даже если это не вполне совпадает с моими желаниями, я соглашусь на меньшее. Я пыталась напоминать себе о том, что я вдова, давно живущая без мужа, что я женщина, нуждающаяся в мужской любви. По»— своему я любила и Шарля. Мне не хватало его, но мои чувства к Дикону были глубже. Их корни тянулись в прошлое, во времена, когда я была юной, идеалистически настроенной девочкой, наивной, неопытной, мечтающей о некоем совершенстве. Я отстранилась от него.

— Этим меня не убедить, — сказала я.

— Когда я держу тебя в своих объятиях, когда Целую тебя, я чувствую, что ты любишь меня. Ты не в состоянии это скрыть.

— Не буду отрицать, что иногда мне удается обмануть самое себя, но я не желаю этого, Дикон. Я хочу либо все, либо ничего. Кроме того, как я уже тебе сказала, я никогда не соглашусь оставить отца.

Он вздохнул и прислонился к каменному парапету.

— Как здесь тихо и красиво — вокруг замка. Лунный свет заставляет серебром сверкать воды реки. Земли поместья… богатые земли… все эти леса и поля. Граф, должно быть, очень гордится своими владениями.

— Да. Эти земли принадлежали многим поколениям его рода.

— И только подумать, что все они достанутся этому дураку Арману. Он ведь понятия не имеет, как следует управлять имениями такого размера.

— Есть люди, которые занимаются этим вместо него, — точно так же, как и в Эверсли, когда ты совершаешь свои таинственные вылазки на континент.

— И все-таки… какая жалость. Но после него они могут перейти к тебе.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты же дочь графа, и он очень этим гордится.

— Арман как нельзя более жив. И уж во всяком случае Софи следует впереди меня.

— Софи! На это я бы не делал ставку. Он в тебе души не чает. Я уверен, что он захочет хорошо обеспечить тебя.

— Дикон! — воскликнула я.

— Ну? — он лениво улыбнулся мне.

— Ты опять рассчитываешь?

— Я всегда рассчитываю.

— И ты полагаешь, что мой отец захочет сделать меня очень богатой женщиной. Теперь я вижу, отчего ты столь пылок.

— Я был бы пылок, даже если бы ты была нищей.

— Но, видимо, не настаивал бы на браке.

— Даже если бы ты была обычной крестьянкой, я все равно мечтал бы о тебе.

— Я знаю, что ты мечтал о многих женщинах, и некоторые из них, несомненно, имеют завидное состояние. Пойдем. Становится холодно.

— Нет, мы никуда не пойдем, пока ты меня не выслушаешь. Почему ты так неожиданно обиделась?

— Потому что на миг я забыла о том, что ты собой представляешь. Ты хочешь жениться на мне, потому что каким-то образом сумел выяснить, что мой отец собирается чем-то одарить меня. И хотя у тебя уже есть и Эверсли, и Клаверинг и уж не знаю еще что, доставшееся тебе от жены… тебе и этого еще недостаточно.

— Ты так рассержена, Лотти. Что за характер!

— Спокойной ночи, Дикон. Я ухожу. Он взял меня за руку и притянул к себе.

— Мы не должны расставаться в ссоре. Я тихо повторила:

— Спокойной ночи.

Тогда он снова привлек меня к себе, и, несмотря на то, что я уже понимала его тайные намерения, я ощущала желание ответить на его объятия. Он был опасен. Он мог захватить меня врасплох.

Я высвободилась.

— Ты меня не правильно поняла, — сказал он.

— Нет, я прекрасно поняла тебя. Ты следуешь своему обычаю — стараться завлечь богатую женщину. Ну что ж, мой отец пока еще не умер, я молюсь о том, чтобы это случилось еще очень нескоро, но ты можешь быть уверен в том, что все, что он оставит мне, не приложится к твоим богатствам, собранным благодаря хитроумным матримониальным маневрам.

— Лотти, я уже сказал тебе, что даже если бы ты была крестьянкой, работающей в поле…

— Ты был бы не прочь переспать со мной. В это я верю. Я прекрасно поняла тебя, Дикон. Раз ты уверен в том, что я буду наследницей, ты желаешь жениться на мне… снова… Спокойной ночи.

Я побежала и была удивлена, что он даже не попытался последовать за мной.

Я лежала на кровати и смотрела в потолок.

«Уходи, Дикон, — бормотала я, — оставь меня в покое».

Я не доверяла ему и в то же время мечтала о нем. Он становился очень опасным для меня, и мне следовало быть начеку.


Я провела беспокойную ночь, размышляя о Диконе, постоянно пытаясь заставить себя видеть его таким, какой он есть, браня себя за то, что продолжаю мечтать о нем, хотя все прекрасно понимаю.

Должно быть, он тоже был расстроен нашим разговором, поскольку рано утром отправился по каким-то делам, являвшимся, как я думала, частью его тайных дел.

В первой половине дня я прогуливалась с отцом в саду, и он сообщил мне, что Леон Бланшар забрал мальчиков на экскурсию. Он должен был ознакомить их с лесным хозяйством и основами ботаники — с предметом, который им понравился.

— Они соберут образцы растений, — сказал отец. — Им очень полезно узнать эти вещи. Бланшар, судя по всему, разбирается во всех науках.

Я сказала:

— Дикон очень озабочен положением в стране.

— О, да. А кто им не озабочен?

— Он полагает, что здесь становится просто опасно жить.

Отец улыбнулся.

— Конечно, он хочет, чтобы ты вернулась с ним в Англию.

Я промолчала. Он настаивал:

— Ведь он хочет именно этого, не так ли?

— Он предложил мне это.

— А ты, Лотти?

— Конечно, я собираюсь оставаться здесь.

— И ты этого хочешь?

— Да, — решительно сказала я.

— А ведь он очень интересует меня. Знаешь ли, я очень благодарен ему. Ведь именно он был причиной того, что я обрел тебя и твою мать. Если бы твоя мать не так опасалась его влияния, она никогда не написала бы мне и я не узнал бы о твоем существовании. Я всегда питал к нему смешанные чувства. Твоя мать недолюбливала его и, я думаю, несколько побаивалась. Но, должен признаться, я им восхищаюсь. Несмотря ни на что, он, должно быть, создан для тебя, Лотти.

— Ну, с этим еще можно поспорить!

— Я постоянно думаю об этом. Ты слишком молода, чтобы вести такую жизнь. Тебе надо выйти замуж, завести еще детей.

— Ты хочешь избавиться от меня?

— Боже сохрани! Но я хочу, чтобы ты была счастлива, и если для этого мне нужно лишиться тебя… пусть будет так.

— Я не смогу быть счастлива без тебя.

— Боже, благослови тебя, Лотти, — взволнованно сказал он. — Боже, благослови тебя за то счастье, которое ты внесла в мою жизнь. Я хочу, чтобы ты обещала мне, что если решишь уйти к нему — или к кому-нибудь другому, — то не позволишь, чтобы чувство долга или иные чувства, которые ты питаешь ко мне, встали на твоем пути. Я стар, а ты молода. У тебя вся жизнь впереди. Моя жизнь подошла к концу. Помни, что более всего я хочу, чтобы ты была счастлива.

— А ты знаешь, — сказала я, — что я желаю того же тебе.

Он отошел от меня, а затем сказал:

— Все будет хорошо. Это королевство сумело выстоять во всех бурях, трепавших его на протяжении веков. Франция всегда останется Францией. У наших детей всегда будет будущее. Я не буду отрицать того, что мне хотелось бы видеть наследником Обинье Шарло. Конечно, если вдруг у Армана появятся дети, право наследования будет за ними… но это маловероятно. После Армана следует Шарло. Я уже уладил этот вопрос с юристами.

— Как я ненавижу все эти разговоры о завещаниях, — сказала я. — Я хочу, чтобы все оставалось как есть. Впереди у тебя еще долгие годы.

— Поживем — увидим, — ответил он.

В середине дня Леон Бланшар и мальчики вернулись домой с образцами, собранными в лесу и окрестностях замка. Отца развлек разговор за столом о потрясающих вещах, которые можно найти в лесу и на лугах. Вторую половину дня дети собирались провести за разбором своих находок. В дни, когда с ними занимался Леон Бланшар, они трудились с полной нагрузкой, чтобы наверстать упущенное в те дни, когда наставник отбывал к другим ученикам, хотя он обычно оставлял им домашнее задание.

Дикон приехал в самом конце дня. Я заметила его и наблюдала, как он выходит из конюшни и идет в замок.

Переодеваясь к обеду, я продолжала думать о нем «

Сегодня Софи вышла к обеду. Когда я вошла, она разговаривала с Леоном Бланшаром — раскрасневшаяся, улыбающаяся, чуть ли не сияющая, — как это всегда бывало с ней в его обществе. Я решила при случае поговорить с отцом — не рассматривал ли он возможность брака между ними. Я была уверена, что он даст на это свое позволение, поскольку исключительно благосклонно относился к Леону Бланшару и, как заметила Лизетта, был бы чрезвычайно рад, если бы для Софи нашелся муж. Арман не появлялся, и отец спросил Марию-Луизу, собирается ли он выйти к столу. Мария-Луиза казалась удивленной, как будто в том, что ее спрашивают о местонахождении мужа, было что-то необычное. Она ответила, что понятия не имеет, где находится ее муж. Тогда отец послал наверх одного из слуг выяснить, в чем дело.

Возвратившийся слуга сообщил, что виконта в его комнатах нет. Камердинер сказал, что приготовил одежду господина к обеду, ожидая его возвращения, но тот до сих пор не вернулся.

Никто не был удивлен этим, так как Арман вообще не отличался обязательностью. Бывали случаи, когда он отправлялся на охоту и не возвращался домой до утра. А уж теперь, когда он с таким энтузиазмом создавал свою организацию, нередко надолго задерживался у кого-нибудь из ее членов, занимаясь тем, что они называли работой.

Итак, обед шел, как обычно. Леон Бланшар рассказывал об энтузиазме, с которым мальчики относятся к занятиям ботаникой, заметив, что это превосходный предмет, приносящий большую пользу. Софи внимательно прислушивалась ко всему, что он говорил. С каждым днем она изменялась все больше и больше, и я подумала, что мне следует при первой же возможности поговорить с отцом о ней.

Дикон вел себя непривычно тихо, а после обеда даже не предложил прогуляться вокруг замка или по крепостным стенам.

В эту ночь, в отличие от предыдущей, я спала хорошо и на следующее утро, после того как мы остались наедине с отцом, заговорила о Софи и Леоне Бланшаре. Мы сидели надо рвом с водой, когда я сказала:

— Как изменилась в последнее время Софи.

— Это заметно, — согласился он.

— Ты догадываешься о причине? Она влюблена.

— Да… в Леона Бланшара.

— А что если он сделает ей предложение? Отец молчал.

— Ты очень высокого мнения о нем, — сказала я.

— Я никогда не считал, что учитель может быть подходящим мужем для моей дочери.

— Учитывая обстоятельства…

— Согласен, обстоятельства нужно учитывать.

— Уж более образованного мужчину трудно было бы найти. Насколько я понимаю, он связан с герцогом Суасоном.

— По-моему, весьма опосредованно. Я повернулась. Софи стояла рядом, совсем близко от нас. Я покраснела.

— Софи! — воскликнула я, вскакивая.

— Я прогуливалась, — сказала она.

— Сегодня действительно чудесный день. Отец сказал:

— Доброе утро, Софи.

Она поздоровалась с ним и отошла.

— А не хотела бы ты… — начала я, но она шла не оборачиваясь.