— Понимаю, — сказала я.

— Было время, когда я боялась, что она может как-то навредить Дэвиду. Слишком уж много она возилась с Джонатаном. Так, будто пыталась настроить мальчиков друг против друга… и разумеется, против их отца. Если бы только…

Она просительно взглянула на меня.

— Лотти, — продолжила она, — если бы ты вернулась к нам, это означало бы, что мы все начнем новую жизнь. Именно этого мы и хотели — твоя бабушка и я. А вот твоя мать была против. Ты же осуждала Дикона, не так ли? Гризельда тебе что-то наговорила. А теперь ты уже не веришь ей, правда?

— Из дневника Изабел совершенно ясно, что именно произошло.

— Теперь ты понимаешь, что в отношении Дикона к Изабел не было никакого бессердечия. Он всегда был добр к ней. А уж то, что он не был влюблен в нее, так это не его вина.

— Я понимаю.

Она наклонилась ко мне и поцеловала меня.

Я рада, что ты теперь понимаешь это, — сказала она.

Я действительно понимала. Я ясно видела, что в этом отношении я возводила на Дикона напраслину.

Они продолжали завоевывать меня.

Через несколько дней Дикона вызвали в Лондон.

— Я буду отсутствовать не больше недели, — сказал он.

Я спросила Сабрину, какими делами он занимается в Лондоне.

Она колебалась.

— О, после смерти Изабел ему досталось довольно большое наследство.

— Я знаю, что она была очень богата и именно поэтому он на ней женился.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Отец Изабел очень хотел этого брака. Как и сама Изабел. Между ними было заключено какое-то соглашение, и когда ее отец умер, большая часть имущества перешла к Изабел.

— А потом к Дикону, — сказала я. — Это как-то связано с банковскими делами?

— Что-то вроде этого, — ответила Сабрина. — Он часто ездит туда. Хотя в последнее время, пока ты здесь, он никуда не ездил. Но вообще он очень много разъезжает. А когда шла эта война в Америке, он вообще был страшно занят.

— Да, я заметила. Он ездил во Францию, ведь французы помогали колонистам.

— Он ездил во Францию встречаться с тобой, — мягко произнесла Сабрина.

Прошло всего два дня после отъезда Дикона, когда прибыл посыльный с письмом от Лизетты. Вскрывая его, я уже знала, что не все в порядке. Она писала:

«Тебе следует немедленно выезжать. Твоему отцу очень плохо. В бреду он постоянно зовет тебя, а когда приходит в сознание, говорит, чтобы не смели посылать за тобой, но мы решили, что тебя надо поставить в известность. Мне кажется, что, если ты хочешь застать его в живых, тебе нужно немедленно вернуться».

Сабрина, видевшая приезд посыльного, спустилась вниз, чтобы выяснить, что случилось.

— Мой отец, — ответила я, — в тяжелом состоянии.

— Ах, моя дорогая Лотти!

— Я немедленно выезжаю, — сказала я.

— Да… конечно. Вскоре вернется Дикон. Давай подождем, что он скажет на это.

— Я выезжаю немедленно, — твердо заявила я. Посыльный остановился у нас. Сабрина заметила, что он выглядит истощенным, и велела слугам проводить его на кухню и хорошенько накормить. А потом ему надо отдохнуть.

Уладив эти вопросы, она повернулась ко мне.

— Не думаю, чтобы Дикон одобрил твой отъезд. Он рассказывал мне о событиях во Франции и очень радовался тому, что ты наконец покинула эту страну.

— Дикон не имеет к этому никакого отношения, — возразила я. — Я собираюсь уезжать и отправляюсь завтра утром.

— Лотти, этого нельзя делать!

— Я могу и должна это сделать. Ах, Сабрина, мне очень жаль, но вы должны меня понять. Это мой отец. Я ему нужна. Мне вообще не следовало оставлять его.

— Ты сама говорила, что он хотел, чтобы ты уехала сюда, правда?

— Да, потому что…

— Я уверена, он считал, что здесь ты окажешься в безопасности. Он уверен… так же, как и Дикон…

Мне хотелось, чтобы она прекратила наконец говорить о Диконе. Я уезжала — это было решено. Я не могла оставаться здесь, зная, что мой отец болен… и, возможно, умирает и зовет меня.

— Я немедленно начинаю собираться, — сказала я. Она схватила меня за руку.

— Подожди, Лотти. Не спеши. Давай, я пошлю кого-нибудь в Лондон за Диконом.

— Это займет слишком много времени, и в любом случае Дикон ничего не может изменить.

— Он огорчится, если ты уедешь.

— Значит, ему придется расстроиться, потому что я уезжаю.

— Дети… — начала она.

Я заколебалась. И тут же приняла решение.

— Они могут остаться здесь, если вы не будете возражать. Они могут отправиться домой позже. Я поеду одна как можно быстрее.

— Дорогая моя Лотти, мне это не нравится. Мне это совсем не нравится. Дикон…

— Пойду, поговорю с посыльным. За ночь он хорошенько отдохнет, и назад мы поедем вместе. Мы отправимся рано утром.

— Если бы здесь был Дикон!

— Ничто не остановит меня, Сабрина. Детям здесь будет хорошо. Они могут остаться?

— Конечно, конечно.

— Возможно, Дикон и вы приедете вместе с ними и погостите у нас в замке.

Она взглянула на меня испуганно.

— Если ты действительно намереваешься уезжать, тебе следует взять с собой хотя бы двух слуг. Тебе понадобятся кое-какие вещи… И с ними будет безопасней. Тебе обязательно нужно это сделать. Я настаиваю.

— Спасибо, Сабрина, — сказала я и пошла на кухню, чтобы поговорить с посыльным.

ПРОЩАЙ, ФРАНЦИЯ!

Все-таки я надеялась, что Дикон успеет вернуться домой. Я знала, что он попытается убедить меня не уезжать, но если я проявлю настойчивость, то, скорее всего, решит меня сопровождать.

Мне очень хотелось, чтобы он поступил именно так. Я боялась того, с чем могла встретиться по возвращении во Францию, и упрекала себя за то, что оставила отца, хотя именно он хотел, чтобы я уехала.

Эверсли находился недалеко от Дувра, и путешествие было недолгим. Ла-Манш мы тоже пересекли без приключений, поскольку стояла прекрасная погода. Только ступив на землю по ту сторону пролива, я ощутила, как изменилась обстановка.

Июльское солнце палило немилосердно, воздух был неподвижен, словно сама природа затаила дыхание в ожидании решительных событий. Что-то неуловимое носилось и в атмосфере городов, через которые мы проезжали. На улицах собирались кучки людей. Они украдкой поглядывали на нас, когда мы проезжали мимо. Некоторые городки выглядели опустевшими, но мне чудилось, что из-за закрытых окон домов за нами наблюдают.

— Такое впечатление, что все как-то странно изменилось, — обратилась я к слуге. Он ответил, что ничего не замечает.

Мы прибыли в Эвре, и я вспомнила, как в свой первый приезд во Францию мы с отцом останавливались здесь. Теперь все выглядело иначе. В городке царил дух молчаливой враждебности, тот самый, который я уже почувствовала в городах и деревнях, через которые мы проезжали.

Я вздохнула с облегчением, когда, наконец, показался замок. Пришпорив коня, я въехала во двор. Один из слуг принял его, а я поспешила в замок. Лизетта, которая, должно быть, следила за дорогой из окна, тут же сбежала в холл.

— Лизетта! — воскликнула я.

— Итак, ты приехала, Лотти.

— Я хочу сейчас же повидать отца. Пристально взглянув на меня, она покачала головой.

— Что ты хочешь сказать? — быстро спросила я.

— Его похоронили неделю назад. Он умер на следующий день после того, как я послала тебе письмо.

— Умер! Отец! Это невозможно.

— Да, — ответила она, — он был тяжело болен. Врачи сказали ему об этом.

— Когда? — воскликнула я. — Когда врачи сообщили ему об этом?

— Давно. До вашего отъезда.

— Тогда почему же?..

— Должно быть, он хотел, чтобы вы уехали. Я села за большой дубовый стол и уставилась невидящим взглядом в высокое узкое окно. Теперь я все поняла. Он давно знал, что серьезно болен, и именно поэтому настоял на нашей поездке в Англию. Отец вообще не собирался ехать со мной, но все время говорил, что поедет, только для того, чтобы заставить меня завершить подготовку к отъезду, и лишь в самый последний момент признался, что не может сопровождать нас.

— Мне не следовало уезжать, — произнесла я. Лизетта пожала плечами и слегка склонилась над столом, поглядывая на меня. Если бы я не была настолько ошеломлена, я наверняка заметила бы изменения в ее отношении ко мне. Но я была слишком поражена происшедшим, слишком подавлена обрушившимся на меня горем.

Я пошла в спальню отца. Лизетта последовала за мной. Полог был отдернут, открывая пустую кровать. Я встала возле нее на колени и закрыла лицо руками.

Лизетта стояла рядом.

— Это бесполезно, — сказала она. — Его больше нет. Я прошлась по комнатам. Пусто. Затем направилась в церковь и примыкающий к ней мавзолей. Там стояло его надгробие. «Жерар, граф д'Обинье. 1727 — 1789».

— Это произошло слишком быстро, — пробормотала я и увидела, что Лизетта стоит сзади.

— Ты отсутствовала довольно долго, — напомнила она мне.

— Мне следовало сообщить обо всем.

— Он не позволял. Только тогда, когда он уже был не в состоянии приказывать, не мог запретить послать за тобой, я решила поступить так, как считала нужным.

Я отправилась в свою комнату. Она последовала за мной. И тогда я заметила, что она изменилась. Все изменилось. Я не могла понять Лизетту. Она не выглядела несчастной. В ней появилась какая-то скрытность. Мне трудно выразить этого словами. Как будто она втайне чему-то радовалась.

«Мне все это кажется, — подумала я. — Я еще не оправилась от потрясения».

— Лизетта, — сказала я, — я хочу побыть одна. Она заколебалась, и на секунду мне показалось, что она откажется оставить меня. Затем она повернулась и вышла.

Я лежала в постели и не могла уснуть. Ночь была жаркой… душной. Я думала об отце — мысли о нем не оставляли меня с того момента, как я узнала, что он болен и нуждается во мне.

Ну зачем я уехала! Почему не догадалась? Ведь я же видела, что он как-то внезапно постарел. Я объясняла это переживаниями по поводу смерти моей матери. В общем-то, я чувствовала, что, потеряв ее, отец потерял желание жить. И все это время он прекрасно знал, как серьезно болен, и все же стремился отправить меня в Англию… выдать замуж за Дикона. Он был встревожен событиями в стране и хотел, чтобы я нашла безопасное убежище за ее пределами.

Я вспоминала как была счастлива в Эверсли — прогулки верхом, пешие прогулки, словесные стычки с Диконом… как я всем этим наслаждалась: и все это время отец был здесь… умирал в одиночестве.

Дверь неожиданно открылась, и я, подскочив от испуга в кровати, увидела скользнувшую в комнату Лизетту. Чувствовалось, что она с трудом подавляет возбуждение.

— Я не слышала стука, — сказала я.

— Я не стучалась, — ответила она. — Это произошло. Наконец это случилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Я только что получила известие. Ты не слышала шум во дворе?

— Нет. Кто…

— Новости, — взволнованно произнесла Лизетта. — Новости из Парижа. Толпы народа вышли на улицы, и лавочники баррикадируются в своих лавках.

— Опять беспорядки! — воскликнула я. Ее глаза сверкали.

— В садах Пале-Рояля выступают великие люди. Демулен, Дантон. И другие.

— Кто они? — спросила я.

Она, не отвечая, продолжала:

— Они носят цвета герцога Орлеанского… красный, белый и синий… Но послушай, Лотти, самую главную новость. Народ взял Бастилию. Они убили коменданта де Лони и ворвались в тюрьму с его головой, насаженной на пику. Они освободили заключенных…

— Ах, Лизетта, что это значит? Эти беспорядки… И вновь многозначительная улыбка.

— Я думаю, — медленно произнесла она, — это значит, что началась революция.


Время до наступления утра тянулось невыносимо долго. Я сидела возле окна, ожидая сама не знаю чего. Вид из окна был такой же, как всегда, — тихий и мирный. На рассвете замок проснулся. Я слышала, как возбужденно переговаривались слуги. Они кричали, смеялись, и я понимала, что они обсуждают события в Париже.

В течение всего дня мы ждали новых сообщений. Люди стали вести себя по-иному. Похоже, они тайком наблюдали за нами и, казалось, втайне чему-то радовались.

Я не видела ничего забавного в страшных беспорядках, когда народ безумеет от ярости и гибнут невинные люди. Дикон предупреждал, что это грядет. Неужели это уже произошло?

За нелегким днем последовала нелегкая ночь. Мне было одиноко без детей, но в то же время как хорошо, что их не было здесь!

Что-то должно было произойти. Я размышляла над тем, что мне следует предпринять. Следует ли мне вернуться в Англию? Теперь, когда мой отец умер, меня здесь ничего не удерживало.

«Беспорядки улягутся, — убеждала я себя. — Военные подавят их. Но Бастилия… штурмовать тюрьму! Это действительно очень серьезные беспорядки… разительно отличающиеся от тех погромов лавок, которые в течение последних лет постоянно происходили в небольших городах по всей стране».