— Милые мои детки, — запричитала она, мягким покачиванием убаюкивая всех сразу. — Как я вас люблю. Все здесь вас любят. Не обращайте внимания на хулиганов вроде Ренфру. Что он знает? — добавила она, приглаживая волосы Артура свободной рукой.

Изольда подняла голову и посмотрела на Уинн. По щеке ее прокатилась слеза и повисла, дрожа на крошечном подбородке.

— Но… но что же такое «маленький бастард»? Я не понимаю, — снова принялась она плакать.

Уинн проглотила комок в горле. Артур встретился с ней взглядом, и на его заплаканном личике она не увидела ни следа прежней озлобленности. Пора все объяснить, неохотно призналась она сама себе.

— Полно, давайте вытрем насухо глазки и успокоимся. Хорошо? А теперь я вам все объясню и отвечу на все ваши вопросы.

Как только все успокоились, она увидела перед собой покорные личики.

— Когда мужчина и женщина женятся, они начинают жить вместе одной семьей. Обычно у женщины рождаются дети и… и они растят своих детей, это ясно. Но совсем необязательно выходить замуж, чтобы иметь ребенка.

— А Кук говорит наоборот, — пробормотала Изольда.

Уинн вымученно ей улыбнулась.

— Кук имела в виду, милая, что следует выходить замуж, прежде чем заводить детей. Так угодно Богу и церкви, и так лучше для всех. Но иногда у женщин появляются дети до того, как они выходят замуж.

— Дети вроде нас, — серьезно произнес Артур.

— Да, дети вроде вас. Но не вините своих матерей, — поспешно добавила Уинн.

Бронуэн покачала головой.

— Все равно не понимаю.

Уинн с шумом вздохнула. Ну как тут быть?

— Ладно. Мы все знаем, что у птичек и кроликов и оленей есть детки, так ведь?

Ребятишки кивнули, не сводя с нее немигающих глаз, и напомнили ей птенцов в гнезде.

— Птица-мама и птица-отец, или как их там, не женятся. Они просто решают завести детей. Так вот, то же самое может произойти и с людьми.

— Но как? — в один голос произнесли Рис и Мэдок.

Артур бросил на них недовольный взгляд.

— Вы что, овец никогда не видели? Когда баран забирается на овцу и… и дергается?

Остальные четверо дружно кивнули, но по выражению их лиц Уинн увидела, что они все еще ничего не поняли. Она растерянно откинула волосы за плечи и с серьезным видом наклонилась к детям.

— У людей все происходит так же, как у животных. Мужчина должен посеять в женщину свое семя, которое потом вырастает в ребенка. Церковь говорит нам, что он должен жениться перед тем, как сеять в нее семя. Но некоторые мужчины не ждут. Они сеют свое семя в женщин…

Уинн замолчала, отчетливо вспомнив крики сестры, полные ужаса и боли. Крики, в конце концов перешедшие в стоны, по мере того как один мужчина сменял другого. «Посеять семя» — слишком мягко сказано о горькой правде того дня.

Уинн закрыла глаза, подавляя подступившую тошноту. Тут Изольда коснулась ее руки, и Уинн оторвалась от прошлого. Она напомнила себе, что теперь у нее есть Изольда. И как бы ни были ужасны обстоятельства ее зачатия, девочка все равно была дорога Уинн. Как и остальные дети.

— Так вот что сделали наши отцы? — прошептала Изольда.

Уинн кивнула.

— Да. Именно это они и сделали.

— А затем, когда война окончилась, они уехали. — Хмуро пояснил Артур. — Неужели им даже не захотелось увидеть нас?

«О Господи, — подумала Уинн. — Почему ей приходится так больно их ранить?»

— Ваши отцы вернулись в Англию. Они уехали еще до вашего рождения.

Близнецы переглянулись.

— А где наши настоящие матери? — спросил Рис.

— Мать Изольды упала на камни и умерла, — не задумываясь ответила Уинн. Она знала, им уже известна вкратце эта история. Но теперь ей предстояло рассказать и другое.

— Артур, твоя мать умерла через несколько дней после твоего рождения. Иногда так случается. Рис и Мэдок, ваша мать тоже умерла, когда вам было всего лишь по годику. Но сейчас все ваши мамы на небе и оттуда наблюдают за вами. Они вас очень любят.

Уинн почувствовала, что кто-то тянет ее за юбку, и повернулась к Бронуэн.

— А что моя мама? — спросил милый ребенок. — А как же я?

Уинн вздохнула и ласково отвела шелковую светлую прядку волос с детского лобика.

— Твоя мама была очень молода. Слишком молода, чтобы воспитывать собственного ребенка. Вот почему тебя отдали Гуинедд и мне.

— Ты хочешь сказать, что английский воин посеял свое семя в маленькую девочку? — подозрительно поинтересовалась Изольда.

Уинн пришлось приложить большое усилие, чтобы казаться спокойной. Но внутри у нее все клокотало от бессильного гнева. Описанное устами невинного ребенка, это преступление стало еще в десять раз страшнее.

— Да, — отрывисто произнесла она. — Произошло именно это.

— Но… но она, наверное, не хотела… Я хочу сказать, она не хотела… — Изольда замолчала на полуслове.

— Нет, милая, она не хотела, чтобы он это делал. Никто из ваших матерей не хотел принимать семя от английских воинов. Но воинам было все равно. Когда так случается, это называется насилием. Это очень жестокий поступок по отношению к девушке или женщине.

— Но как он может дать ей свое семя, если она этого не хочет?

Тут, к радости Уинн, ей на помощь пришел Артур.

— Изольда, ты ведь видела овец и баранов. Баран сильнее и больше. Даже если овца не хочет, он все равно может сделать это.

— Но большинство мужчин не такие, — поспешно добавила Уинн. — Большинство из них вначале женятся, и женщина соглашается иметь ребенка от своего мужа. Они любят друг друга, и муж добр и нежен со своей женой.

— Неужели Клив и его английские воины собираются сделать это с Изольдой, Бронуэн…

— …и с тобой? — договорил за брата Мэдок. На лицах близнецов был написан ужас.

— Нет! О нет, не бойтесь. Клив никогда не причинит нам вреда. И его люди тоже. — Как бы она ни относилась к нему, Уинн твердо знала, что в одном она может быть спокойна. Клив Фицуэрин, конечно же, английский воин, но он не насильник.

Рассудительный Артур еще раз вернул их разговор из прошлого в реальное настоящее.

— Так зачем же тогда сэр Клив приехал сюда?

Уинн потупилась и уставилась невидящим взглядом на свои сцепленные руки. Действительно, зачем? Она с трудом подавила всколыхнувшиеся чувства.

— Сэр Клив Фицуэрин — рыцарь. Он послан сюда своим господином отыскать ребенка, которому этот лорд якобы приходится отцом.

Дети с любопытством посмотрели друг на друга.

— Один из нас? — спросил Артур.

Уинн кивнула.

— Клив считает, что кто-то из вас, возможно, ребенок этого человека, и… и он хочет забрать того, кто им окажется, с собой в Англию. Отвезти в дом к этому человеку.

Бронуэн испуганно отпрянула.

— Но… но я не хочу уезжать.

Изольда теснее прижалась к Уинн.

— Ты ведь не позволишь ему увезти нас, правда, Уинн?

Уинн выдавила из себя ободряющую улыбку.

— Я ни за что не отпущу вас. Не волнуйтесь, никто не сможет отнять вас у меня. — Но внутри у нее не было той уверенности, с которой она говорила.

Артур заерзал и потер ногу, которая, должно быть, онемела.

— А я бы не возражал, если бы Клив был моим отцом.

Уинн вновь увидела болезненную тоску на лице ребенка.

— Клив ищет не собственного сына, Артур, а чужого, — мягко пояснила она.

Артур пожал плечами.

— Знаю. Но все же…

Гораздо позже, когда свечка была потушена и все пятеро уснули в своих низеньких кроватках, Уинн, примостившись возле лестницы, размышляла над последними словами Артура. Мальчик не возражал бы, если бы Клив был его отцом. Ничего удивительного. Клив затронул в Артуре то, что до сих пор никому не удавалось затронуть. Даже еще до того, как Клив спас мальчика от падения в ущелье Дьявола, Артур уже смотрел на него с обожанием. Теперь оно превратилось в поклонение перед героем.

«А почему бы и нет?» — мрачно подумала Уинн. В этом человеке, безусловно, было все, чтобы покорить мальчишку. Высокий и красивый, сильный и властный. Ездит на мощном боевом коне так, словно родился в седле, уверенно носит оружие. С виду не грозен, но сразу ясно, что с ним нужно считаться. А кроме всего этого, он терпелив и великодушен с детьми, не жалеет для них ни своего времени, ни сердечности.

Только с ней он проявлял темную сторону своего характера.

Почувствовав, как по спине пробегает дрожь, Уинн вздохнула. Темная сторона его характера. Он и в ней выявлял темную сторону характера. Настолько, что если она забудет об осторожности, то вскоре ей придется вынашивать в своем животе его семя до полного созревания. Только оно не будет передано ей против ее воли. Это уж точно.

— Боже мой, — простонала она, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Чем она заслужила такое проклятье? Зачем им понадобилось приезжать сюда?

Но она знала зачем, и ответ холодил ей душу. Ему понадобился один из ее детей — не она. Там, в Англии, его ждет девушка. Ее зовут Эделин. Какой же он все-таки самовлюбленный негодяй. Он захотел иметь английскую невесту. Он захотел иметь одного из детей Уинн. А теперь он захотел, чтобы она согревала ему постель. Стоило этому человеку чего-нибудь захотеть, как он стремился добиться своего, и ему было неважно, что при этом кто-то страдал.

Тем не менее, Уинн призналась самой себе, что была не права. Из-за того, что Клив незаконнорожденный, как он сам сказал, его, видимо, действительно волнует, чтобы валлийский бастард этого английского лорда получил полной мерой все, что ему причитается. Она сокрушенно покачала головой. Если бы только Клив мог понять, что в жизни имеют ценность не только земли и замки.

Но откуда ему знать это? Он сам хотел стать владельцем поместий, поэтому думал, что и все остальные стремятся к этому. По правде говоря, большинство людей действительно мечтает только об этом, но Уинн могла бы поклясться, что не ее дети. И не она сама. Ее воспитанники — валлийцы, а потому должны отвергать все английское, беря пример с нее.

Только они не отвергают. И если быть до конца откровенной, то и она тоже.

— Господи, — пробормотала Уинн, представив улыбающегося Клива. Этот человек оказался настоящим вором в самом прямом смысле слова. Он украл ее уверенность и потому ослабил ее убежденную ненависть к англичанам. Он украл ее поцелуи. А теперь еще украл и преданность ее детей, особенно Артура.

Он даже украл ее сердце…

Нет. Это не правда, это даже и близко не похоже на правду, сердито решила Уинн. Он разжег в ней пыл. Но только совсем чуть-чуть. Ее сердце, однако, осталось незатронутым.

Растревоженная своими мыслями, Уинн с трудом поднялась. Ей давным-давно пора было отправиться спать. Бросив последний взгляд на спящих ребятишек, она спустилась по крепкой лестнице с чердака и только тогда поняла, что идет дождь. Хорошо, подумала она, когда ветер громко стукнул закрытой ставней. Если ветер и дождь как следует разыграются, англичан, возможно, сдует прочь. Навес — не слишком надежное укрытие в такое ненастье. Да и крошечная пристроенная конюшня не лучше.

Уинн устало прошла по темному холлу. В камине жарко мерцали угли, оставшиеся от вечернего огня. Кук аккуратно сгребла их в высокую горку, прежде чем отправиться на покой в каменный домик, в котором жила вместе с мужем Айвором. Глэдис и Инид спали внизу, в маленькой прихожей перед спальней Гуинедд.

Уинн посмотрела на массивные входные двери. Как там Дрюс со своими друзьями переносит бурю? Следует пригласить их расположиться в холле.

Словно уловив мысли внучки, в дверях своих покоев появилась Гуинедд.

— Пригласи мужчин устроиться на ночь здесь, — произнесла она сонным голосом. Откинула длинную седую косу и собралась уже возвратиться в спальню, но задержалась. — Пригласи их всех, внучка. Валлийцев и англичан. В такую ночь не годится спать под открытым небом.

Уинн не ответила. Она прекрасно знала свои обязанности хозяйки. Кроме того, Дрюс был так расположен к Кливу, что она все равно не смогла бы оставить англичан за дверью. Нахмурившись и почувствовав странную боязнь, сковавшую нутро, Уинн взяла свой плащ и башмаки на деревянной подошве и направилась к двери.

А ветер разыгрался не на шутку, подумала она, с трудом закрывая за собой дверь. Он рвал на ней юбки и яростно стягивал тяжелый плащ. Словно живое существо, он был сильный, подвижный и к тому же злобный. И все же какой-то беспорядочный.