— Он мог бы жениться на Уинн и вернуться с нами в Раднорский лес, — с улыбкой, полной надежды, произнес Артур.

— Мне казалось, что он хочет жениться на леди Эделин.

— В общем-то, конечно, хочет. Но Уинн он любит больше. А она любит его, — ответил Артур. — Кроме того, у вас ведь уже есть отец. Было бы справедливо мне тоже его иметь. И я хочу, чтобы моим отцом был Клив.

Близнецы снова переглянулись и одновременно пожали плечами.

— Тогда ладно. Что ты хочешь, чтобы мы сделали?


День начался мрачно и угрюмо, под стать настроению Уинн. Во всем замке царила подавленность. К завтраку почти никто не вышел — у всех болели головы и животы. Обильные излишества вчерашнего дня, казалось, не повлияли только на детей и старых слуг.

Уинн чувствовала себя не лучше других, хотя вовсе не из-за чрезмерного увлечения угощением. За долгие ночные часы она хорошенько обдумала свои затруднения и пришла к невеселому выводу, что пора возвращаться домой. Ей было абсолютно ясно, что Рис и Мэдок недолго будут страдать из-за ее отсутствия. Вдвоем они насладятся как следует всем, что им даст их новое положение. А вот она и Артур, обе девочки и Баррис, и даже Дрюс загостились в Англии. Уинн решила в этот же день назначить дату отъезда.

Однако прежде чем она нашла камердинера лорда Уильяма, чтобы попросить о встрече с хозяином, дорогу ей преградил Клив Фицуэрин.

— На два слова, Уинн. Если ты не против, — добавил он с преувеличенной вежливостью.

Уинн заметила у него вокруг глаз и рта морщинки усталости. Видимо, он тоже провел длинную беспокойную ночь. Правда, цвет лица улучшился. Тем не менее Уинн постаралась отогнать мысль о том, здоров он или болен. Подражая его вежливому тону, она ответила:

— Я бы предпочла не разговаривать с тобой. Если ты не против.

— Почему? — Он снова преградил ей путь, когда она захотела проскользнуть мимо. — Зачем теперь-то убегать? Сначала пытаешься отравить меня, затем лечишь. То домогаешься меня, то избегаешь любой ценой. Господи, Уинн, ты доведешь до безумия кого угодно!

Уинн уставилась на него сначала с тревогой, потом с огорчением.

— Это не я виновата. А ты. И вряд ли ты можешь утверждать, что я тебя домогалась. Я всего лишь старалась оградить себя и свою семью от твоего ненужного внимания. Кроме того, если бы я действительно захотела отравить тебя, ты бы в это утро не выглядел таким бодрым!

Он окинул ее долгим оценивающим взглядом, словно соизмерял глубину ее чувств со своими. Затем вздохнул и провел пальцами по спутанным волосам.

— Пойдем, прокатимся верхом. Там и поговорим.

Уинн покачала головой.

— Нет. У меня другие планы, а кроме того, нам не о чем говорить.

— Не трусь, Уинн. До сих пор ты была стоящим противником. Сама знаешь, нам многое нужно обсудить. Почему ты так боишься?

Вряд ли можно было честно ответить на этот вопрос, и она решила промолчать. Но Уинн боялась, что его темные внимательные глаза выкрали ответ из ее сердца, потому что никак не могла отвести от них взгляда. В очередной раз ее покорила его магия, вкрадчивость, с которой он легко притягивал ее к себе, ошеломляя и в то же время вселяя радость. Настало время с ним расстаться, а она никак не могла заставить себя попрощаться.

— Давай прокатимся верхом, — повторил он, протягивая руку к выбившемуся локону ее длинных волос. Он игриво дернул прядку, но его глаза оставались серьезными. — Ну же, Уинн. Я хочу показать тебе кое-что интересное.

Уинн снова покачала головой, но на этот раз менее решительно. Яркий румянец смущения залил ее щеки, когда она живо представила себе, что он намерен показать.

Почему из всех мужчин именно он так на нее действует? Почему не какой-нибудь простой валлийский парень, а именно этот коварный, несговорчивый англичанин заставляет ее сердце биться быстрее? Разумную женщину, такую, как она, должен был бы привлечь обыкновенный мужчина с честными намерениями. Тем не менее, вот она здесь стоит, покоренная в очередной раз его властным взглядом и магическим прикосновением. Ему нужно было от нее только одно, а она хоть и понимала, что ведет себя как дура, хотела ему это дать.

— У тебя нет ничего, что было бы для меня интересно, — солгала она, как умела, но он только улыбнулся.

— Боюсь, ты неправильно истолковала мои слова, — ответил он. — Я хочу всего лишь показать тебе тихую поляну недалеко отсюда. Она очень похожа на ту, что у тебя в Радноре, — такая же сырая и заросшая разными травами. Поедем туда, Уинн. Это совсем рядом. Отправимся вместе на эту поляну.

Уинн хотела отказаться, сославшись на другие дела и нежелание разъезжать по окрестностям, тем более в его компании. Но внезапно Уинн осенила ужасная мысль, что это будет последний раз, когда они смогут побыть вместе. Завтра утром она уедет и никогда больше его не увидит. Сознавать это было настолько невыносимо, что слова отказа не шли с языка.

Она потянулась к амулету, сама не сознавая, что делает, и посмотрела на Клива затуманенным взором.

— Почему ты так поступаешь со мной? Почему?

— Потому что я должен, — пробормотал он хрипловатым, севшим голосом. Он выпустил локон волос, который обмотал вокруг пальца, легко коснулся ее щеки. — Поехали со мной, Уинн.

Она не сопротивлялась, когда он повел ее к конюшням. Его рука поддерживала ее локоть так, что никто не заподозрил бы ничего предосудительного. Только они двое чувствовали напряжение, возникшее от этого прикосновения.

Поездка станет прощанием, говорила себе Уинн, покорно шагая рядом с Кливом. Она молча стояла, пока он распоряжался, чтобы подали двух лошадей, и наблюдала, как он помогает конюху справиться с упряжью. На какой-то укромной поляне, вдали от любопытных глаз, они попрощаются друг с другом. Он, несомненно, будет уговаривать ее остаться, но она знала, что это невозможно. Она последний раз примет его — примет и душой, и телом. Но это будет их прощание.

И возможно… она родит от него ребенка, явилась к ней непрошеная мысль. Уинн охнула и схватилась трясущейся рукой за живот от одной этой мысли. Клив посмотрел на нее без тени улыбки и в то же время очень красноречиво, и она поняла, что все так и случится. Она не могла получить Клива, по крайней мере таким образом, как ей хотелось. Но она могла иметь от него ребенка.

В этом Уинн находила горько-сладкое удовлетворение. Оно не избавляло ее ни от печали, ни от чувства неминуемой потери, но ей было отрадно сознавать, что она оставит у себя хоть какую-то его частичку. В последнем она ничуть не сомневалась, как в тот первый раз, когда необъяснимым образом почувствовала его присутствие в Раднорском лесу.

Он был единственной ее любовью, а их ребенок станет единственным утешением, когда Клив исчезнет из ее жизни.


Не одна пара глаз следила, как эти двое удаляются на лошадях от замка.

— Вот видите, — сказал Артур остальным ребятишкам, которые молча облепили окно в спальне близнецов. — Я же говорил вам, что им следует пожениться.

— Вот видишь, — сказал Дрюс Эделин, с которой он притаился за кухней. — Я же говорил, Уинн нас не подведет.

Только лорд Уильям хмурился, стоя в открытых дверях холла. Но даже он понимал, что у мужчины могут быть определенные потребности. Пусть уж лучше парень позабавится с хорошенькой валлийкой, чем опозорит свою невесту перед свадьбой. Эделин была его младшей дочерью, милой и послушной любимицей, которая с каждым днем все больше походила на свою хрупкую мать. Кливу не повредит умерить свой пыл с другой женщиной. И в конце концов, Эделин, как и ее мать, не будет страдать, раз ничего не узнает.

Лорд Уильям надеялся, что Клив не оставит валлийку со своим бастардом. Мужчина должен иметь сыновей только от своей жены и ни от кого больше. Лорд Уильям понимал это, как никто другой.

Глава 24

На поляне, окруженной кольцом высоких берез и покрытой ковром из мягкого мха, было прохладно и влажно. В самом центре поблескивал пруд, и даже Уинн не осталась равнодушной к красоте этого места. При их появлении молодая лань оторвалась от водяного зеркала и повернула к ним мокрую мордочку, потом тряхнула хвостиком и унеслась прочь. Стая ворон подняла пронзительные крики, приветствуя пришельцев, но быстро затихла. К тому времени как Клив спешился, волшебную тишину нарушал только гул нескольких пчел-тружениц да кваканье лягушки.

Уинн оставалась на смирной лошадке, которую для нее выбрал Клив. Пока они целый час ехали сюда, разговор клеился плохо. Клив показывал ей различные достопримечательности — далекий шпиль собора Св. Девы Марии в Дерримуре; разрушенный Балингфордский замок, одно из многочисленных детищ короля Стивена; древнюю дорогу, ведущую на север к Манчестеру, Ланкастеру и диким землям Шотландии. Но Уинн в ответ лишь кивала и пожимала плечами. Какое ей было дело до всех чудес Англии? Сейчас в этой стране ей нужно было одно — зачать ребенка от некого английского рыцаря.

Она понимала, конечно, что глупо себя вести так невежливо, но никак не могла справиться с нервами. Глядя, как Клив подходит к ней, все еще сидящей в седле, она ничуть не сомневалась, что он слышит бешеный стук ее сердца.

— Это… в самом деле прелестный уголок, — запинаясь произнесла она, когда он остановился рядом.

— Да, но ты еще не все видела.

Он опустил руку на ее колено, неуверенно вглядываясь ей в лицо. Но Уинн едва отметила про себя эту внезапную неуверенность, потому что была слишком взволнована его прикосновением. Предвкушение, безусловно, более действенное средство пробудить чувственность, чем самая сильная трава, подумала она как в тумане. Если бы только он знал, как она тает под его рукой, как жаждет ласки.

Когда он протянул к ней другую руку, она наклонилась к нему навстречу. Через секунду он вынул ее из седла и опустил на мягкую пружинящую землю. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова, но поведав при этом о многом. Уинн шагнула вперед, ожидая, что он обнимет ее и, опустив голову, найдет ее зовущие губы.

Но вместо этого Клив только крепче сжал ее талию и удержал на месте.

— Я… кое-что для тебя приготовил. Там. — Он неловко мотнул головой в сторону.

Уинн подавила вздох разочарования и проследила за его взглядом. Сначала она не заметила домик, который спрятался за двумя большими яблонями. Кроме того, его каменные стены сливались с пейзажем, потому что обросли лианами и мхом, а крыша была закрыта ветвями раскидистого дуба, росшего позади.

Дом был явно заброшен: перед ним не было никакого огорода, из трубы не шел дым. Когда Клив подвел ее поближе, Уинн увидела, что соломенную крышу давно не обновляли, а двери вообще не было. Но домик был крепкий и достаточно просторный для двух комнат. Наверное, Клив здесь устроил им ложе.

Они остановились на пороге и, заглянув внутрь, Уинн заметила, что пол недавно чисто вымели. Возле каменного крыльца возвышалась гора мусора, а у дверного косяка все еще стояла метла.

— Домик скромный, я знаю, — начал Клив. — Но он большой и надежный. Крышу я починю и сделаю все, что потребуется. — Он схватил ее за руки и потянул за собой в дом. — Рядом вода, лес, который ты любишь. И я буду поблизости. А кроме того, ты будешь недалеко от близнецов.

Уинн замерла посередине большой комнаты. Она предполагала, что он в последний раз попытается уговорить ее остаться. Но ожидала, что столкнется с хорошо продуманным обольщением, приятным и чувственным, задуманным, чтобы лишить ее возможности возражать. По дороге сюда она решила уступить соблазну, но больше ни на что не поддаваться.

Однако Уинн оказалась совершенно не готова к тому, с чем теперь столкнулась. Видимо, он отлично ее изучил, раз привез на такую прелестную поляну — именно здесь она могла бы жить. Детям тут очень понравилось бы, и Уинн ясно себе представляла, как, стоя на этом крыльце, будет ждать Клива. Ждать, что он вернется в ее объятия.

«Но как часто это будет? — подумала она, возвращаясь в неприятную реальность. — Где он поселится со своей женой и как часто сможет уделять время… любовнице?»

Уинн подавила тяжелый вздох и почувствовала, как в горле появился комок. Чтобы скрыть внезапно навернувшиеся слезы, она медленно обошла комнату. Толстые стены, широкий камин. Даже полы хорошие — широкие доски, уложенные на каменное основание.

Но как бы хорош ни был этот дом, в нем не будет самого главного. В нем не будет хозяина. Клив не предложил ей любовь и замужество. Он предложил ей сладострастие и крепкий дом. Он думал, что этого достаточно, и хотя что-то внутри подталкивало ее согласиться на эту малость, она не могла так поступить. Дом у нее уже был — даже целый замок. А что касается сладострастия, то Уинн считала, что это не такая уж редкость. Любовь обладала гораздо большей ценностью, и именно любовь она должна получить.