И все-таки она пришла.

Ян прождал Марианну, дежуря под забором ее ворот, наверное, минут сорок, до конца так и не будучи уверенным, что она придет, точнее, совсем не уверенный, что придет. И когда ее тоненькая, стройная, гибкая фигурка бесшумно промелькнула в створке калитки, он почувствовал такое небывалое облегчение и прилив столь мощных чувств и эмоций, что даже защемило где-то в грудине и слезы подкатили к глазам.

Пришла. Все же пришла.

Пока Стаховский ехал от участка Марианны в сторону своего дома, мышцами напряженной спины, мурашками, шастающими по позвоночнику, совершенно отчетливо ощущая провожающие его изучающе-настороженные взгляды охранников Кирта, стоявших у джипа, на него волна за волной накатывали жгучая досада, раздражение и такая мощная, здоровая мужская злость.

Нет, в принципе, в целом Ян себя хвалил и был вполне доволен, что сумел сдержаться, ничем не выдав и не выказав в коротком разговоре с Киртом своего истинного отношения к этому господину. Впрочем, ничего удивительного. Все знания-умения Яна, приобретенные за годы работы в одной из ведущих компаний не только в нашей стране, но и в мире, его умение управлять своими эмоциями, мыслями-чувствами во время общения с такими вот господами Киртами никуда не делись и не исчезли вместе с ногами, не позволив Константину уловить слабину в Яне и увидеть его истинные мысли-чувства.

И все же, все же… при всей духовной просветленности, достигнутой Яном, при всем умении владеть своими эмоциями и давать честные оценки своим чувствам и поступкам, его накрывало с головой холодное клокотание злости, оскорбленного достоинства и, наверное, все-таки обиды на то неприкрытое презрение, которое позволил себе проявить господин Кирт в отношении него, и на ту явную брезгливость, которую тот не смог, да и не хотел скрывать.

Брезгливость и презрение к физической неполноценности Стаховского, к социальному положению инвалида, исчезнувшего со всех горизонтов большого бизнеса и политики.

Ян ведь отчетливо понимал, что будь он, как и прежде, на своей должности и даже немного выше по карьерной лестнице, что само собой подразумевалось, имей он все тот же социальный статус, влияние и связи-возможности, то господин Кирт не то что позволить себе какой-либо намек на брезгливость к его физическому увечью, а даже неосторожную мысль пропустить в голове об этом не посмел бы, боясь хоть чем-то ненароком задеть и вызвать негодование господина Стаховского.

Да что говорить, понятно же, что не в инвалидности дело.

Но, в пару мгновений прокрутив все эти мысли в голове, Ян сделал глубокий вдох, задержал дыхание и медленно-продленно выдохнул, отделываясь от ощущения буравящих его спину взглядов охранников, освобождая мозг от нахлынувшей агрессии и уравновешивая сознание, еще на полпути к дому. Напомнив себе, что когда человека захлестывают эмоции, он не способен и не может слышать никаких разумных доводов и нормально рассуждать, единственное, что он слышит, – только себя и свои обиды.

А ему сейчас, как никогда, нужны были трезвая голова, спокойный разум и логика, чтобы принять правильное, верное решение.

Понятное дело, что человеческая психика базируется в основном на инстинктах, один из которых диктует отторжение любого человеческого увечья как напоминания о конечности твоей жизни, ее полной непредсказуемости и возможности в любой момент заболеть и пострадать. От того и смеются безжалостно над упавшими, радуясь, что это не они упали, и унижают и презирают калек, утверждая таким образом свое везение и удачливость в жизни, высокомерно поглядывая на проколовшихся неудачников. Особенно если помнить, что на заре человечества любые калеки и неудачники списывались природой в утиль как неспособные к выживанию. Все, как водится и запрограммированно в нас от начала времен, держится и формируется на инстинктах и борьбе за выживание.

Но то на заре человечества, не обремененного развитым разумом. А сейчас-то вроде все умные и расчетливые, особенно такие индивиды, как господин Кирт, вполне способный управлять своими инстинктами. Оттого и поражает, почему он столь сильно прокололся, так легко и неосмотрительно списывая Яна со всех счетов. Не удосужившись подумать и принять в расчет тот простой факт, что такие люди, как Стаховский, не слетают в смертельном «пике» со своих должностей в одночасье, теряя в полете многолетние наработки и связи. Что Стаховский все так же остается тактиком и стратегом, с холодным блеском разума истинного мыслителя, и еще может весьма качественно обидеть не самых последних личностей в этой стране, имея для этого достаточно возможностей.

Подвели господина Кирта непомерно раздутая самооценка и агрессивный апломб, притупившие, видимо, интуицию матерого бизнесмена, обманувшегося очевидной, как тому казалось, беззащитностью инвалида. Опасная иллюзия.

Вернувшись на свой участок, Ян навестил Михаила в его коттедже, поинтересовавшись, не найдется ли у того каких садово-хозяйственных дел на воздухе, которые можно совместить с наблюдением за двумя машинами, припаркованными у дома дружественных Стаховскому соседей? И сообщить об убытии их из поселка.

Да как не быть, усмехнулся Михаил, хозяйских дел никогда не переделать, например вот расчистить дорожки и смазать петли калитки или…

– Верю, – остановил перечисление дел насущных Ян и конкретизировал свою просьбу: – По мне, так хоть песни пой, гуляй и веселись, главное, сообщи, когда эта компания отбудет.

– Понял, – пряча улыбку, кивнул солидно Михаил. – Сообщу.

Вот и лады. А Ян тем временем посмотрит, что у него интересного есть на господина Кирта.

Еще слушая рассказ Марианны о моральных издевательствах бывшего мужа, держащего ее в постоянном напряжении обещанием разлучить с сыном, Стаховский прикинул, что не мешало бы усложнить жизнь господину Кирту, причем настолько, чтобы тот плотненько погрузился в процесс разруливания неприятностей, посыпавшихся на него со всех сторон, не имея возможности и времени на психологические игры с бывшей женой.

Но, подумав, отказался от этой идеи, не повинуясь первому естественному порыву и честно признав, что Марианна права: как бы там ни было, а ее бывший муж при расставании жесткого абьюза бывшей жене не устраивал, гадостей и непотребства совсем уж голимого не творил, хоть и откровенно зажал весьма приличные суммы, причитавшиеся Марианне по закону, но, в общем и целом, вел себя почти вменяемо и прилично. К тому же это личное дело этих людей и их собственные жизненные уроки и вызовы, с которым они должны справляться самостоятельно.

Ладно, даже сейчас, испытав что-то сродни унижению и гадливости от короткого общения с господином Киртом, Ян не принял окончательного решения усложнить его жизнь, решив для начала поговорить с Марианной и узнать, как прошел и чем закончился визит ее бывшего мужа. Но посмотреть материалы на Константина Аркадьевича в любом случае не мешало бы.

Нет, все-таки среди бизнесменов высшего звена прослеживается тенденция к повальной самоуверенности, убежденности в собственной исключительности и недосягаемости, вседозволенности и возможности решить любую проблему на любом уровне. В большинстве случаев так оно и есть, только люди прокалываются на мелочах, к чему приводит то самое обманчивое ощущение своего превосходства и недосягаемости вершины, на которой ты обосновался, поплевывая сверху на всех, кто ниже тебя.

Работая с бизнесменами и чиновниками высшего звена, Стаховский порой откровенно поражался этой их ограничивающей недальновидности. Это же чистая подстава самого себя – недооценивать людей, их способности-возможности, и переоценивать свои достижения и возможности. Ребята, вы хоть помните, как прокололась элита вашей страны в октябре семнадцатого, будучи «слишком далекой от народа», и чем это для нее обернулось? Не, не настораживает?

Яну частенько хотелось заметить, что как-то все-таки в реальности надо бы пребывать, господа. Уж сколько их, «упавших в эту бездну», тех, кто прокалывался на моменте идентификации себя беспредельно крутым и неуязвимым.

Напомнить примеры? Или сами вспомните?

Ага, стоит переоценить свое величие – и сразу же оказываешься в очень достойном обществе таких личностей, как Юлий Цезарь и убивший его друг Брут, Клеопатра и Марк Антоний, Александр Македонский, Наполеон, и Николай Романов, и… Да до хрена их, запаришься вспоминать, вплоть до наших министров, сидящих нынче за растраты по тюрьмам, с полной конфискацией всего нажитого «непомерным трудом».

«Тщательнее надо, ребята, тщательнее…» – как говаривал великий Жванецкий. Вот тщательнее надо, ребята, в отношениях с людьми, осторожнее. С адекватным восприятием себя и своей роли в мире.

Взять хотя бы того же Кирта. Это надо быть все-таки в какой-то степени идиотом, чтобы, во-первых, променять такую женщину, как Марианна, на какую-то молодую девицу, пусть та хоть сто раз суперкрасотка с ногами от горла и упруго торчащими выпуклостями, со способностями обученной гетеры и в то же время зашибись какая продвинутая интеллектуалка.

А во-вторых, позволить себе запамятовать и пренебречь тем фактом, что готовил и вел самую крупную сделку твоего бизнеса не кто иной, как Ян Стаховский, ну пусть не зная, но определенно догадываясь, каким именно образом ведут и готовят столь масштабные договоренности на том уровне, в котором участвует еще и государство, и насколько подробная и ценная информация про будущего партнера собирается службой безопасности компании – это что, как не идиотизм, уж извините.

Наверняка же Кирт предполагал, что собирается на него и компромат в том числе, и та информация, о которой он старался забыть, как о страшном сне, в том числе и о деяниях, упоминание о которых постарался уничтожить. Ну да, в наше-то время и уничтожить информацию. Серьезно? Ты «уничтожил» и довольнехонький живешь себе спокойно дальше в полной иллюзии своей безопасности, а мы нашли, добыли, раскопали, собрали и тоже вполне себе довольнехоньки тем раскладом, что ты пребываешь в этих своих иллюзиях.

И что? Увидел бывшего партнера в инвалидной коляске, оценил его не самый навороченный прикид, вспомнил, что давно не слышал упоминания его имени в деловых кругах и высоких сферах, – и что-то там в тебе дурное взыграло и ты позволил себе проявить неприкрытое хамство и брезгливость, оскорбляя человека, не задумываясь о последствиях.

То есть господин Кирт настолько не сечет поляны? Вот настолько?

Что позволяет себе забыть о том, какой именно информацией о нем обладал когда-то Ян и какие порочащие его документы мог держать в руках?

Нет, понятное дело, что служба безопасности очень четко соблюдала протоколы и следила за тем, чтобы никакая инфа не выходила за стены компании. Для особо секретных документов и засекреченной информации имелась комната, оборудованная спецтехникой, не позволявшей вести в ней прослушку и съемку, в которой находился отдельный сервер, не имеющий выход и доступ к интернету, и много еще какого технического оборудования секретного предназначения. Проверяли даже топ-менеджеров на предмет возможного шпионажа, не позволяя тем выносить из здания ни одного документа, досконально изучая все носители и гаджеты работников всех рангов при любом покидании здания главного офиса. Вот такая вот глобальная оборона от возможных информационных «протечек». Оно и понятно, как говорится: «Где бабло, там и камуфло» – святая заповедь любого серьезного бизнеса.

Но Стаховский обладал прекрасной памятью, еще во времена службы в компании специальными тренингами и упражнениями доведенной до состояния великолепной и исключительной. А к памяти прилагалось творческое мышление ученого человека и блестящего программиста, поэтому информацию, которая ему была интересна и нужна, он имел на своем домашнем сервере, из которого им лично были удалены все схемы в платах, дающие возможность несанкционированного, принудительного подключения к интернету, прослушки и видеошпионажа, как и на всех компьютерах, подключенных к нему.

Вот на всякий случай. Непонятно какой, но вот так. А потому что он не герой и не ангел, а продуманный, расчетливый коммерсант. А люди богатые-властные имеют неприятную черту характера: давить, шантажировать, использовать других людей, стоит только тем учуять запах возможной прибыли, политической выгоды или выигрыша. И еще никому не мешало иметь козырь в рукаве против таких вот игроков. С волками жить… ну понятно.

Имел Ян такую черту характера – подстраховываться. Так что о многих и многих тяжеловесах бизнеса и политики имелся у Стаховского свой информационный пакет и даже кое-какая документация на бумажных носителях. И надо сказать, эта его «подстраховка» как нельзя пришлась весьма кстати и уже помогла в некоторых делах. Потому как продуманным он остался, а коммерсантом уже нет. Так что пригодилась информация-то, не подумайте чего плохого – в исключительно праведных делах. Хотя… как посмотреть, конечно.

И все-таки, справившись с первой своей негативной реакцией на выказывание открытого оскорбления и презрения в свой адрес господином Киртом и очистив сознание от болезненных эмоций, Стаховский не поспешил с ответными действиями, постановив принять окончательное решение после разговора с Марианной.