Луи Бриньон - Валутина гора

– Вот почему вас не бывает в столовой. Вы здоровы,…простите меня. Я больше не буду помехой между вами и вашим отцом!

Пётр уловил шелест платья, а за ним звук шагов которые постепенно удалялись. Вздохнув с облегчением, он прижался спиной к той самой двери, через которую разговаривал. Кузьма, который был свидетелем всего разговора, смотрел на него с глубоким ужасом.

– Пётр, что с тобой? Ты ведь глубоко оскорбил эту девушку. Она не заслуживала такого отношения к себе. – В голосе Кузьмы послышалось сдерживаемое возмущение.

В ответ Пётр Арсанов с глубокой горечью усмехнулся.

– Ты прав Кузьма. Я оскорбил Анастасию, чёрт меня бы подрал. Жестоко оскорбил. Унёс бы чёрт мою треклятую душу. Я мерзко поступил. Отвратительно. Она будет страдать. Но знаешь Кузьма, это всё же лучше, чем броситься на колени и целовать её руки. Целовать и говорить…бесконечно говорить ей красивые слова – по мере того как Пётр Арсанов говорил в глазах зажигался неистовый огонь, – а потом взять её на руки и прижать груди. А потом,…потом посадить её на коня и увезти. Увезти далеко, далеко. Туда где кроме нас никого не будет. Всю жизнь, каждый миг благодарил бы бога за этот дар.

– Это она?

Пётр Арсанов мог и не отвечать. Его слова и горящий взгляд всё досказали Кузьме.

– Она Кузьма. Она. Сделай доброе дело, избавь меня от встречи с ней. Не то, не сдержусь ведь Кузьма. Посажу её на лошадь и отвезу в церковь. Ты мой нрав знаешь.

– Твой нрав всем известен! – пробормотал Кузьма, с явной опаской наблюдая за тем, как Пётр Арсанов взялся за ручку двери. Однако к облегчению Кузьмы он оставил дверь и как был в одежде, упал на кровать. Пока он лежал совершенно равнодушный ко всему окружающему, Кузьма стал раздумывать над тем, как справиться с этой, весьма непростой ситуацией.

Анастасия вернулась в свои покои. Состояние у неё было крайне подавленное. Она не знала что делать. Её ненавидели в этом доме. И даже не пытались скрыть эту ненависть. Увидев что барыня выглядит необычайно бледной и подавленной, Маша забеспокоилась. Она по мере своих сил захлопотала над Анастасией. Маша быстро раздела Анастасию. Переодела её в ночную рубашку и помогла улечься в постель. При этом, Маша постоянно о чём то говорила с ней. Но Анастасия не слушала служанку. В голове бились одни и те же вопросы:

– За что? В чём я виновата?

Пока Анастасия задавалась этими вопросами, Кузьма уговорил своего воспитанника наведаться к отцу. Пётр Арсанов понимал справедливость этих слов. По этой причине, хоть и без большого желания, всё же прислушался к этому совету. На самом деле, он не то чтобы не хотел видеть отца. Нет. Здесь было другое. Он боялся…боялся что отец поймёт его чувства. Для отца это могло стать серьёзным ударом. Пётр, как никто другой знал характер своего отца.

Пётр застал отца в гостиной за бокалом вина.

– Я уж грешным делом начал подумывать, что ты бегаешь от меня! – такими словами встретил его отец и знаком руки показал на свой стол. Пётр изобразил улыбку на губах когда садился на предложенное место.

– Устал с дороги. Да последние месяцы в полку нелегко пришлось. Вот и решил поваляться в постели. Температуры то не было. Я нарочно сказал, чтобы поспать подольше.

– Хитрец, – старший Арсанов от души рассмеялся над словами сына, – я был уверен, что ты притворяешься, но причину понять так и не смог. Значит, детство решил вспомнить.

– Ты тоже от матушки в сад бегал поспать! – напомнил отцу Пётр Арсанов.

Старший Арсанов поднял обе руки вверх.

– Был такой грех. Признаюсь.

– Вот видишь. Выходит, бегать у нас наследственное!

– Только если не от французов! – поправил его отец.

Пётр Арсанов усмехнулся.

– У нас на Руси и хлеб соль есть, и сабля в ножнах висит. Кто как придёт, того и сполна получит!

– Хорошо сказано Пётр. Хорошо. Но это другое. Хотел с утра тебя спросить. Ты не собираешься наведаться к Абашевым? Не хочешь повидать невесту? Да и приглашение на бал нужно передать им лично в руки. До бала осталось всего ничего.

– Конечно отец. С утра и поеду!

– Вот и хорошо! – старший Арсанов облегчённо вздохнул.

Пожелав отцу спокойной ночи, Пётр поцеловал его в голову и вышел. Он снова поднялся к себе. Заснуть, несмотря на все свои старания, он не смог. Убедившись, что поспать ему не удастся, Пётр потратил всю ночь на подготовку встречи с будущей невестой. Он сотни раз повторял одни и те же фразы, пытаясь заучить их наизусть. Смотрелся в зеркало, произнося эти фразы. В общих чертах, к утру ему почти удалось внушить себе все необходимые мысли. Единственно, у него никак не получалось произнести одну фразу. Вместо «Дорогой Виктории» почему то всегда получалось «Дорогая Анастасия». Под конец, он решил вообще не произносить эту фразу.

Едва задребезжал рассвет, Пётр умылся, тепло оделся в обычную свою гусарскую форму и спустился вниз. Отец дожидался его в холле особняка. Он вручил Петру приглашение для Абашёвых и благословил на дорожку. Попрощавшись с отцом, Пётр вышел наружу. У входа уже стоял осёдланный конь. Он вскочил на него и сразу тронул с места рысью. Пётр направил коня мимо леса, где проходил короткий путь. Проезжая мимо охотничьего домика, он заметил брата Анастасии. Тот очень странно на него посмотрел.

Путь Петра Арсанова лежал в Смоленск. У Абашевых имелось несколько имений в Смоленской губернии, но зиму они, всегда проводили в Смоленске. Именно у них чаще всего собиралось дворянство. И нередко без повода, для того чтобы просто поговорить.

Меньше чем через час, Пётр уже въезжал в Смоленск. Он около года не бывал здесь и невольно удивился тому, как разросся город за это время. Людей на улицах стало гораздо больше. Да и карет немало попадались навстречу. Когда Пётр подъехал к дому Абашевых, возле особняка находилось много карет. Пётр направил коня к входу. Спешившись, он вручил поводья одному из слуг, что стояли снаружи, и вошёл в дом. Его сразу проводили в оранжевую гостиную. Войдя в гостиную, он увидел несколько десятков мужчин разных возрастов. Одежда отличалась лишь богатством отделки. У всех были на голове парики. На ногах туфли с высокими каблуками. Ещё бросались в глаз короткие костюмы и рейтузы. Все они, сидели в тесном кругу и о чём – то, оживлённо разговаривали. Женщин в гостиной не было. Его не замечали. Пётр сел в кресло, стоявшее в некоторой стороне от разгорающегося спора и положив ногу на ногу, прислушался к разговору.

– Нет милостивый государь, ошибаетесь, – восклицал с места полный мужчина, который был незнаком Петру. – Турки не осмелятся. Как миленькие отдадут нам Молдавию. И не забывайте, кто ведёт с ними переговоры. Голенищев – Кутузов. Сам Суворов был в восторге от Кутузова. Он всё время повторял: Хитёр Кутузов, ой как хитёр! Вспомните Исмаил господа!

– Может князь Кутузов и хорош в воинском деле, – возразил кто – то, – однако дипломат из него никудышней. России с Османской империей мир надо заключить, иначе точно не выстоим против нашествия Наполеона.

– Справится Кутузов. Обучен он переговорным тонкостям. Да и умён очень. И не хуже нас с вами понимает, чем грозит война на две стороны.

– Что вы всё Кутузов да Кутузов, – раздался, чей то раздосадованный голос, – подумали бы лучше о Наполеоне. Вон триста тысяч армии нагнал в Пруссию. У нас то едва половина наберётся. Да и командует кто? Граф Толли. Не доверяю ему. Что хотите, толкуйте, не верю и всё.

– Орудий то раз два и обчёлся, – поддержал говорившего другой голос, – нельзя нам воевать против Наполеона. Нельзя. Надобно мир заключить. Иначе худо придётся.

– Уж не Тильзитский ли мир, что после Аустерлица Россию позором запятнал? – раздался злой голос.

– А хотя бы и тот. Всё же лучше чем совсем битыми быть.

– Господа, господа!

Прозвучавшие голоса, остановили, разгоравшийся было спор. Пётр хмуро прислушивался к разговору. Не раз его подмывало вмешаться и посадить некоторых людей на своё место. Услышав ещё одно на его взгляд совершенно непочтительное выражение, Пётр помрачнел. Он уже собирался встать и подойти к этому человеку, но в это время за его спиной раздался радостный голос.

– Граф! Наконец то дождались!

При виде будущего тестя Пётр поднялся и кивнул.

– Николай Андреевич!

– Не так холодно граф. Не так холодно! – Абашев, невысокий мужчина чуть старше средних лет, обнял и расцеловал его. Сразу после этого, он сообщил Петру, что Виктория уже извещена об его приезде. Она готовится к встрече. Как только она приготовится, графа проводят к невесте. Пётр выслушал всё это молча. Когда тесть закончил, он так же молча указал на собравшихся, которые по прежнему не замечали их. Настолько они, были поглощены разговором.

Абашев понял смысл этого немого вопроса.

Плохо дело граф, – с ходу сообщил Абашев, – меня как предводителя Смоленского дворянства известили о переговорах, что вёл государь император с Наполеоном. Стал известен отказ Наполеона от предложенного мирного договора. Наши послы готовят ещё ряд важных уступок Наполеону. Переговоры продолжатся, но особых надежд на мир у нас нет.

– А что Турция? – негромко спросил у него Пётр.

– А что Турция? Кутузов ведёт переговоры с одним из главных везирей султана. Пока никаких новостей нет. Бог даст, наступит мир. Хватит уж воевать. Сколько можно? Десяток лет спокойно прожить не можем. То здесь, то там начинаются баталии.

– То не нам решать! – несколько жёстко заметил Пётр.

– К сожалению, вы правы граф! Однако вот и слуга!

Увидев вошедшего слугу, Абашев улыбнулся Петру. Тот без слов всё понял. Пётр без излишних слов последовал за слугой, на встречу со своей невестой.

Виктория Абашёва была невысокого роста. Она обладала приятным лицом, обаятельность которого подчёркивали выразительные глаза. У неё были длинные прямые волосы каштанового оттенка. Особенно бросались в глаза ямочки на щёках и маленький подбородок, который всякий раз поднимался, когда она начинала улыбаться. Они встретились в одной из гостиных особняка. Завидев жениха, она покрылась ярким румянцем. Оба с некой торжественностью приветствовали друг друга. Затем, сразу же по настоянию Виктории, они отправились гулять по городу. Пётр видел желание своей невесты остаться с ним наедине. Видел и немного опасался этого. На улице, Виктория сразу же взяла его под руку и тут же сунула её в муфту. Этот небольшой манёвр позволил ей теснее прижаться к Петру. Она всегда нравилась Петру. Нравилась и ничего больше. Кидая на неё редкие взгляды, Пётр думал о том, что никогда не сможет оскорбить Викторию. Она не заслуживала такого отношения. Пока он об этом размышлял, в лицо…попал снежок. А за ним ещё десяток попали и в него и в Викторию. Раздался звонкий мальчишеский смех. Петр, было, собрался приструнить дерзких мальчишек, но его остановил мягкий голос Виктории.

– Пожалуйста, Пётр, не мешайте им. Пусть делают то, чего им хочется. Ведь это так прекрасно когда делаешь то, что хочется самому, а не другим.

Разговаривая, она вытащила из кармана расшитый платок и аккуратно убрала с его лица стекающие капли.

Петра несколько удивили слова Виктории. Он не мог не спросить.

– И что же хочется вам Виктория?

– В снежки поиграть, как этим детям.

– Вы серьёзно это говорите?

– Вполне. Вас это удивляет?

– Немного, – признался Пётр и добавил: – я не знал вас с такой стороны.

– Вы вообще меня не знаете Пётр! – Виктория убрала платок. Они медленно пошли дальше. Снова послышался немного грустный голос Виктории.

– Может быть потому, что не давали себе труд узнать меня! Ведь не мы с вами решали, как нам жить, а наши родители.

– Следует ли понимать эти слова, как нежелание выходить за меня замуж?

Виктория звонко рассмеялась над его словами.

– Что смешного сударыня? – высокомерно осведомился Пётр.

– Знаете Пётр, в ваших словах прозвучала надежда. Хотя мне думается, что обида в данном случае была бы более уместна. Возможно, вы сами страдаете той болезнью, которую приписываете мне?

Пётр смутился, услышав эти слова от своей невесты. Пока он раздумывал что ответить, снова раздался голос Виктории.

– К сожалению, мы с вами не можем решать. И я этому рада. Вы мне нравитесь Пётр. Очень нравитесь.

– Вы мне тоже сударыня!

– По вашему лицу не скажешь, – Виктория широко улыбнулась и теснее прижалась к его плечу. – Не обижайтесь на меня Пётр. Я целый год вас не видела. Неужели я не заслужила компенсации за столь долгое ожидание?

– Заслужили Виктория. Я приму безропотно любое ваше слово, – со всей искренностью пообещал Пётр, – можете говорить всё что угодно.

– Можно ли сделать вывод, что мне позволено любой вопрос задать?

– Безусловно, сударыня! – подтвердил Пётр. Отвечая, он не посмотрел на Викторию, иначе бы заметил блеснувший в глазах лукавый огонёк.