Их появление возле бара на первом этаже никто и не заметил. Парни общались друг с другом, о чём-то переговариваясь. Где-то громко гоготал Харлей, в углу примостился Верещагин, довольно щурясь и явно обдумывая какую-то свою интригу. Где-то поблизости крутился Шут, Жека пытался тайком раздобыть алкоголь, а Сашка о чём-то спорил с Ильёй. И вся эта вакханалия даже голов не повернула в сторону гостей, пока притихшая на мамкином плече девочка не выдала радостно и громко:

— Ыжий! Ма, Ыжий! Онопатый! А опата де?

— В багажнике, — недовольно откликнулась Варя, выходя вперёд и оглядывая притихшую и слегка обалдевшую банду, щурясь недовольно. — Ну что, поздравляю господа байкеры… На ближайшие полдня вы отданы в добровольное подчинение прелестной Царевишне Марье, трёх лет от роду. Оберегать, присматривать, кормить и развлекать. А если обидите… У меня в багажнике тоже лопата есть!

— Ну ни х… — Харлей подавился привычной фразой и добавил, уже куда тише. — Ну не хурма ж себе задание…

— Ыжий, на учки!

Кощей впервые за последнее время почувствовал себя отмщённым. И нет, друзьям он нисколько не сочувствовал, вот ни капли, да!

Глава 4

— Эх, жизнь моя жестянка… — уткнувшись лбом в стол, в полголоса пропела заунывным тоном. — Да ну её в болото, живу я ка-а-ак поганка! А мне лета-а-ать! А мне лета-а-ать! А мне летать охота! Слушай, Кощеюшка… Поделись секретом… Тут хоть кто-нибудь пробовал что-то по порядку складывать, а не нехай, само уляжется как надо?

— Всё было нормально, — буркнула очередная стопка бумаг, за которой спрятался хозяин кабинета. — Пока не пришёл один хрен моржовый и не уронил всё, что мог, а что не мог просто смахнул не глядя! Тьфу, что б его… У тебя договора за январь?

— У меня есть всё, — подперев щёку кулаком, я почти улеглась на стол, с тоской глядя на фронт работ. Который по каким-то странным причинам ни капли не уменьшился за больше чем три часа работы. — Но договоров на январь я не наблюдаю, не помню, а значит, не видела и в руки не брала…

— Печаль-беда…

— И не говорите, товарищ финансист. Слушай, а под столом, что за стопка валяется?

— Оп…

И главный хранитель золота в этом бункере с самым мученическим видом полез под стол. Выражение лица у Ромки (а через полчаса пребывания в ограниченном пространстве мы уже вполне сносно ругались с переходом на личности) было таким страдальческим, что в душе шевельнулось что-то похожее на сочувствие. Не сильно и ненавязчиво, так что, поглядев на байкера пару минут, я потёрла ужасно чесавшийся нос и вернулась к своим баранам.

В смысле договорам и прочим ужасно важным бумажкам. Попутно стараясь не хихикать так громко, когда Кощей, в процессе извлечения недостающей части документации, приложился затылком об столешницу и уронил уже готовую, подбитую толстенную папку, лежащую с краю. Мой лексикон при этом изрядно обогатился парочкой занятных оборотов.

Правда, особой ценности такое приобретение не имело. Когда у вас на руках маленький ребёнок, волей-неволей учишься объяснять окружающим всю глубину их паления исключительно литературным языком, без применения исконного русского мата.

— Писец, — Костин наконец устроился на кресле, морщась и потирая пострадавшую часть тела. Окинул мрачным взором то, что мы ещё даже не трогали и выдал совсем уж печальным тоном. — Большой такой. полярный, пушистый… Писец, млин!

Я в ответ на такую характеристику сложившейся ситуации только хмыкнула неопределённо. И продолжила разбирать перепутанные бумаги и из вороха непонятно чего выкладывать с десяток стопок, имеющих хоть какой-то подобие систематизации. Болело всё. Рука, спина, голова и шея…

А ещё глаза слезились от пыли, скапливающейся на бумагах с поразительной быстротой, изрядно усложняя жизнь всем и сразу. Во всяком случае, нос чесался так, что сдержаться просто не было сил и, глубоко вздохнув, я всё-таки чихнула. Громко, выразительно. Да так, что с десяток листов, лежавших передо мной, плавно спикировали на пол.

— Упс… — смущённо развела руками в ответ на укоризненный взгляд своего временного работодателя. И подняв беглецов, принялась дальше просматривать эту сверх меры занимательную макулатуру. Периодически склоняясь к мысли, что ни одна зарплата не компенсирует все моральные потрясения, при виде того завала, что мне предстояло разобрать.

А он. знаете ли, при первом взгляде потрясал, при втором ужасал, а при третьем подходе наводил на нескромную мысль, что даже будь в сутках не двадцать четыре, а все сорок восемь часов, нам всё равно не удастся успеть сделать всё за два дня. Нет, я-то ничего против не имею, учитывая, что за каждый день мне полагается месячный заработок.

Но, боюсь, кое-кого костлявого жаба придушит за такое расточительство!

Хмыкнув, искоса глянула на хмурого Кощея, зависшего с очередной стопкой всерьёз и надолго. Взъерошенный, уставший и недовольный жизнью, он выглядел довольно мило, выпятив нижнюю губу и упрямо пытаясь утрамбовать в пустую папку очередную стопку документов. Но всё очарование момента портил взгляд и общая неудовлетворённость как жизнью вообще, так и сегодняшним днём в частности.

Судя по нему, в данный конкретный момент царь свои угодья любо, совершенно искренне ненавидел. И будь на то его воля и возможности, проклял бы всё к чёртовой бабушке, торжественно спалив все бумажки на парковке перед клубом, исполнив вокруг костра ритуальный танец шаманов из племени Тумба-Юмба. Однако, сжав зубы, Роман продолжал усердно трудиться, вызывая невольное уважение к его трудолюбию. терпению и усердию…

Хотя мысль спалить всё к чёрту, теперь уже мне не давала никакого покоя. Правда, я бы предпочла сжечь всё это перед зданием налоговой. Для надёжности плеснув в костёр бензина и распевая во всё горло один из известных хитов певицы Юты «Заколебало всё!», в не совсем цензурной формулировке. Первые места на ю-тубе нам были бы обеспечены, зуб даю!

А если ещё и налоговую прихватит огнём по случаю, так нам ещё и благодарность вынесут. Правда, об этом мы, скорее всего, узнаем в тюрьме…

Тряхнув головой, я сдула прядь волос с носа, убирая очередную рассортированную стопку бумаг в сторону. И, не выдержав, всё-таки поинтересовалась:

— Ваша костлявость… Вы меня дико извините, однако я у вас на работе или в рабстве?

— А что? — рассеянно откликнулся Роман, не отвлекаясь от компьютера. И добавил, насмешливо на меня покосившись. — Есть какая-то разница?


— Да вообще-то не особо, — рассеянно провела рукой по волосам, поморщившись от боли, прострелившей ладонь. — Да что б тебя… О чём я? А, да. Так вот, разницы-то нет… Но даже рабов принято было кормить! А вы, товарищ Кощей, умудрились сожрать мой бедный завтрак, плавно перетекавший в обед и ужин.

— А это подождать не может?

— Может, — погладив заурчавший от голода живот, я хмыкнула и скрестила руки на груди. — Окочурюсь, уйду в призраки, и буду будить по ночам, гремя доисторическими счётами у тебя над ухом. Или по утрам. Но желчно, громко и с садистским удовольствием. Если верить моим знакомым, выбирать удачный момент я не умею совершенно, так что…

В ответ на мои угрозы, Рома только заржал и куда-то смылся, что бы вернуться через пятнадцать минут с тарелкой бутербродов и большой кружкой… Чая.

— Гадость, — искренне ответила, всё-таки отпивая горячий, крепкий и сладкий напиток. — Вкусно, но не кофе, не кофе…

— Отобрать? — и брови ехидно вскинул, зараза тощая.

Я на этот жест на пару сантиметров от стола отодвинулась, прижимая к себе кружку и вновь тревожа пострадавшую ладонь. Скривившись, перехватила большую керамическую ёмкость другой рукой, потрясла и подула на горевшее болью место. После чего сделала ещё один глоток и, стащив бутерброд с тарелки, пробормотала:

— Никаких доходов с тобой, Кощеюшка, никаких… Одним сплошные расходы получаются!

— Две, — мягко отметил Костин, вновь зарываясь в бумаги.

— Что две? — дожёвывая очередной бутерброд, я сделала ещё глоток, предже, чем поставить кружку на свободный угол стола и вернуться к работе.

— Две зарплаты, Варвара.

— И это не компенсирует ни характер, ни трудности, ни то, что у меня болит всё, что может болеть! — перебросив косу на другое плечо, я принялась вновь разбирать бумаги, вчитываясь в мелкий шрифт и пытаясь понять, что к чему и куда.

— Да?

Перепалка привычно прекратилась, когда мы оба вновь увлеклись работой. Периодически только, то его пробивало на едкие комментарии, то меня на язвительные реплики и пикировка завязывалась вновь, к обоюдному удовольствию. Иначе мы бы точно что-нибудь спалили, исключительно для успокоения несчастных нервов.

Но спустя ещё почти три с лишним часа я не выдержала и захлопнула очередную папку, выдав:

— Нет, я отказываюсь работать сверхурочно без дополнительной оплаты.

— Надбавку за вредность не дам, — сам владелец кабинета тоже отодвинул документы в сторону, откинувшись на спинку кресла и потирая переносицу. Зевнув, Кощей глянул на время и тихо ругнулся. — Впрочем, пора сворачиваться. Скоро открытие клуба и я не думаю, что маленький ребёнок обрадуется толпе незнакомых людей и громкой музыке в восемь часов вечера.

— Не, ну почему? — размяв затёкшую шею, я допила уже изрядно остывший чай и поморщилась от рези в глазах. Уж слишком много текста я сегодня просмотрела, пусть и бегло. Капли глазные что ли купить в ближайшей аптеке? А то завтра буду уже не упырём, но ещё и не вампиром…

Так, красноглазой, не выспавшейся немочью с двумя пятнами под глазами. А это, знаете ли, страшнее, чем банальный недосып.

Поднявшись, я потянулась, не обращая внимания на пристальный взгляд байкера и на то, что майка поползла вверх, оголяя живот. Зевнула, поведя плечами, и хмыкнула, подхватывая стоящую у стола сумку:

— Маня за любой кипешь, окромя голодовки. Но моя царевишна вредная, упёртая, быстрая и непредсказуемая… Так что вместо работы будете отлавливать это чудо из всех возможных и невозможных мест. А учитывая, как она своим обаянием пользуется…

И замолчала многозначительно, стараясь не смеяться над озадаченным выражением лица Костина. Тот с минуту пытался представить, как оно будет, если оставить ребёнка в клубе. Вот только ответить не успел. Двери распахнулись и на огонёк заглянул высокий блондин, с хмурым лицом и знатным приветствием:

— Ромыч, млять! Где все?! Клуб открывается, а все кого я вижу, это официанты и охрана. Остальные, млять куда свалили?

А для улучшения мыслительного процесса финансиста, ещё и добавил пару крепких выражений, саданув кулаком по столу. Слава богу Рома успел прижать руками те бумаги, до которых у него ещё руки не дошли. Иначе завтра пришлось бы начинать всё сначала!

— Мих, ты охренел? — хмуро откликнулся Кощей, с облегчением вздохнув, когда убедился, что ни один документ в результате такого демарша не пострадал. — Я-то откуда знаю, куда банда слиняла?! Не видишь, тут млять хоть кто-то пытается работать и подготовиться к проверке!

— И что? Никто, не сказал что ли, куда они намылились?! — продолжал бушевать ещё один байкер, грозно сведя брови к переносице. — Я все кабинеты прошерстил, кроме Верещагинского. Ни души, как вымерли все, ёпт.

— Кхм, — тихо кашлянув, я скрестила руки на груди, сощурившись и пристально уставившись на недоумённо моргавшего Костина. — Если их нет… Где Марья?

— Да тут они должны быть, — вздохнув, Кощей глаза к потолку возвёл и встал, махнув рукой. — Мих, это Варя. Варя, это Михаил Алёхин, совладелец клуба и мой друг… И мы сейчас дружно идём в кабинет нашего начальника службы безопасности, дабы проверить куда эта свора подеваться успела.

— Эм… — кажется, господин Алёхин меня сразу-то и не заметил, занятый куда более насущными вопросами. А когда разглядел, дёрнул плечом, недовольно бросив. — Приятно познакомиться.

— Аналогично, — вздохнув, я поспешила следом за финансистом, поправляя ремень от сумки на плече. — Я тут временно, разгрести ваши авгиевы конюшни и получить на свой счёт приятную сумму денег.

— Угу… — неопределённо протянул Алёхин, потерев затылок. — Ладно, кто ты я понял, типа помощник для Кощея. Хотя на кой буй оно ему надо, я так и не уловил. А кто такая Марья?

— О-о-о… Марья это…

Вот только ответить я так и не успела. Мы свернули куда-то за лестницу из главного зала на первом этаже и заглянули в один из кабинетов. Где и замерли прямо на пороге красивой скульптурной композицией «Байкеры в шоке». Ну, в смысле, это Костин и Алёхин замерли, уронив челюсть и выпучив глаза. А я…

А я только тихо хмыкнула, качая головой и разглядывая творившееся в кабинете начальника службы безопасности безобразие.

Представьте себе довольно просторное помещение, с большим количеством мониторов, широким рабочим столом, несколькими креслами для посетителей и диваном. Удобным таким, хорошим кожаным диваном. И именно в центре оного предмета мебели устроился рыжий великан, под боком у которого со всеми удобствами примостилась моя обожаемая дочь. Маня жевала крекер, пила сок из пластикового пакета с трубочкой и с увлечением смотрела «Фиксиков» на большом плазменном экране. Нет, всё в принципе не так уж и страшно, если бы не одно «но».