Что бы с традиционным и даже в чём-то цензурным воплем «Вашу ж мать!» рухнуть таки на пол, придавив кота, получив следом по лбу останками гардины и заполучив растяжение ноги как минимум. Как максимум, сотрясение морга. Если там, конечно, было что ещё сотрясать!

Голова гудела нещадно. Пострадавшая лодыжка ныла смертным воем. Перед глазами плыло и темнело. А в голове зрела дикая. но от того очень дельная мысль. На кой чёрт он вообще решил последовать подначкам Шута? И если уж последовал, то какого ж икса через логарифм, да игреком прикрыться, он согласился повесить гардину?!

— Эй… — его осторожно погладили по щеке, вырывая из бессмысленных размышлений на тему «А что, если?». С трудом открыв глаза, Костин недовольно посмотрел на причину всех его сегодняшних бед.

Варя встревоженно вглядывалась в его лицо, явно беспокоясь о самочувствие своего помощника по хозяйству. Пальцами аккуратно и мягко скользнула в волосы, ощупывая увеличивающуюся прямо на глазах шишку и хмурилась, задумчиво покусывая нижнюю губу. Заметив, что байкер внимательно за ней наблюдает, девушка замешкалась на пару секунд, после чего выпрямилась и деловито осведомилась, помотав перед его глазами рукой:

— Сколько пальцев видишь, спящая красавица?

— Пятьдесят первая статья конституции Российской Федерации разрешает не свидетельствовать против себя, — пробормотал Кощей, с трудом сфокусировав свой взгляд на весело улыбающейся Варе. Беспокойство из глаз девушки не ушло…

Зато улыбка вышла широкой и искренней, смягчая острые черты и делая её милой и какой-то особенно домашней. И кажется, ему всё-таки не мешает провериться на сотрясение. А то мысли куда-то ну совсем не туда свернули.

— То есть если ты тут ради прикола решишь-таки отдать богу душу, на вопросы добрых дядей в погонах я могу ответить, что пациент сам отказался от реанимации и героически погиб при попытке повесить гардину наместо? — заинтересованно вскинула брови Варвара, поднимаясь и помогая встать самому байкеру.

— Я не настолько стар, что бы умереть от падения с табуретки! — попытался возмутиться Кощей, но так и не смог скрыть весёлую улыбку, появившуюся на лице против его воли.

— Такими темпами ты до старости просто не доживёшь, — уверенно заявила девушка, усаживая парня в кресло и присаживаясь на корточки рядом. — Давай. Показывай боевую рану…

— Всё нормально, — Ромыч попытался состроить героическую мину мужественного человека. Судя по скептическому взгляду Варвары получилось не очень.

— Поня-я-ятно, — покивав головой собственным мыслям, девушка поднялась, откинув косу на спину, и позвала. — Манюня! Ваше Царское величество требуется внимание компетентного специалиста! Дядя бякер ногу ушиб! Сильно-сильно! Поможешь спасти бедного дядю бякера?

То, что лучше было сразу сознаться во всех грехах и в том, где у него болит, Ромыч осознал буквально тут же. Когда в зал заглянула трёхлетняя малышка, крепко прижимая к груди одной рукой белый чемоданчик с большим красным крестом, а другой несчастного кота, глядевшего на мир жалобными жёлтыми глазами.

— Ма… Де боит? — заинтересованно переспросила Марья, поглядывая то на замершего в кресле Кощея, то на мать.

— Ёк… — это всё, что успел сказать байкер до того, как всё сиятельное внимания оказалось отдано ему. Безоговорочно и без остатка.

А Варвара только посмеивалась и отказывалась сдаваться в ответ на жалобные и умоляющие взгляды Ромки. Вот же ж, что за бессердечная женщина, этот бухгалтер почти экономист!

Глава 7

Вот уж не знаю, кто там наверху отвечает за исполнение планов людских, но сегодня он был просто в ударе. Потому что даже в самых смелых своих мечтах я не могла себе представить, что в пятницу вечером буду принимать в гостях одного небезызвестного байкера.

Который окончательно доломал карниз, сломал бедную табуретку, довёл до инфаркта кота и обеспечил моё чадо прекрасной возможностью поиграть в доктора. Маня с самым серьёзным видом, вооружившись игрушечным стетоскопом, обследовала грудь мученически вздыхавшего Кощея, выдавая периодически:

— Дыфите… Не дыфите… Не дыфите… Не…

— Мань, если господин бякер не будет дышать, придётся вызывать других врачей, — старательно пряча улыбку за чашкой кофе, внесла свою лепту в процесс лечения.

Господин «бякер», расположившийся на диване, с пристроенной на второй табуретке забинтованной ногой, наградил меня многообещающим взглядом. А я в ответ показала ему язык, поглаживая всё ещё вздрагивающего от испуга кота. Беднягу с трудом удалось вытащить со шкафа, куда тот забился в отчаянной попытке спастись от очередного сеанса лечения.

— Пафиент сколе жыв чем мёлтв, — наконец, выдал заключение доктор Ай-Болит и с важным видом покивала головой. — Нуфна ленимация!

На этой фразе я всё-таки подавилась кофе, старательно пытаясь замаскировать смех кашлем. И ни капли, не смущаясь под укоризненными взглядами мужчины, уже успевшего получить пластиковую пилюлю, покорно позволить маленькому врачу помазать лоб ваткой, смоченной пустым флаконом из-под зелёнки…

Так. Зелёнка?!

— Я сейчас, — отставив чашку с кофе в сторону, я поспешила скрыться из комнаты, старательно игнорируя подозрительный прищур изрядно позеленевшего финансиста. И только оказавшись в ванной и обнаружив следы маленького, но всё-таки преступления, я сползла по стенке от хохота.

Ну Маня, ну даёт!

Вытирая выступившие на глаза слёзы, я в который раз подумала о том, как точно звучит утверждение «Маленькие детки — маленькие бедки!». Моё обожаемое чудо, пока я командовала нашим гостем, решила пополнить запас лекарственных средств в своём маленьком чемоданчике. И не придумала ничего лучше, чем раздобыть из позабытой на стиральной машинке аптечки полный пузырёк зелёнки, вылить его содержимое в ванну и теперь с удовольствием рисовать зелёные разводы на покорно подставленном лице байкера! Я даже не знаю теперь, как настоятельно посоветовать ему умыться…

А самое главное — чем?

Словно в ответ на мои мысли, из комнаты раздался голос байкера, нежно и ласково окликнувший мою скромную персону:

— Варвара… А не будете ли вы так любезны посетить наш скромный врачебный кабинет?

С трудом, стараясь громко не ржать, я поднялась на руки и принялась рыться в шкафчике, в поисках того, что ототрёт злосчастную зелёнку. И пару минут спустя, всё же отозвалась:

— А заче-е-ем?

— А у пациента есть пара вопросов к заведующему отделением и начальнику реанимационной бригады в одном вашем милом, симпатичном лице! — и ведь не поскупился чёрт на комплименты, под аккомпанемент довольного хихиканье моей дочери.

— А пациент не может решить все свои вопросы со своим лечащим врачом? — пыхтя, я залезла в шкафчик под раковиной. И пропустила тот эпический момент, когда в ванну заглянул сам травмированный бякер.

И брякнул, не подумав:

— Какие интересные виды открываются в вашей больницы… Это для всех или исключительно для меня?

Нет, шаркающее шаги и весёлый смех Мани я прекрасно расслышала даже занятая своими археологическими раскопками. Но прозвучавшие слова с непонятным контекстом и ещё более непонятными интонациями оказались полной неожиданностью. И кто бы сомневался, что от неё я попытаюсь резко разогнуться, закономерно приложившись затылком об раковину так, что искры из глаз полетели.

Так что к радостно улыбающемуся во все тридцать два зуба Кощею я повернулась не задом, а передом спустя пару минут. Очень недовольным, злым и обиженным передом. И скрестив руки на груди, сощурилась, выдав:


— А вас, Кикимор Болотный никто насильно в гости не тащил. Так что извольте не жаловаться, а умыться и прибыть на кухню для обсуждения дальнейшего лечения вашей ноги… И головы.

После чего гордо удалилась из ванной, прихватив хихикающую дочь и пытаясь всё-таки громко не ржать. Особенно, когда недоумённо моргнувший Кощей, удосужился разглядеть собственное отражение. И выдать обижено, но вполне цензурно:

— Ну ёкарный баобаб…

— Ма, дядя ой? — задумчиво протянула Маня, устраиваясь на стуле за кухонным столом.

— Ну что вы, Ваше Царское величество? — потрепав её по голове, чмокнула дочь в лоб и принялась хлопотать по кухне.

Налила мелкой суп, пододвинула поближе, постелила на колени полотенце и сунула в руку хлеб. А то знаю её, либо суп либо хлеб, вместе никак! Убедившись, что любимое чадо послушно ест, занялась варкой кофе в двойном объёме, на всякий случай. И пока закипала вода в турке, добавила, тихо хмыкнув:

— Дядя просто оценил всю прелесть нашего домашнего лечения. Один вопрос, Манюнь. Ты зачем зелёнку взяла, чудо моё в перьях?

— Мой пузылёк потелялся… — вздохнув, созналась Марья, болтая ногами в воздухе. И зачерпнув ложкой суп, пробормотала, искренне недоумевая, чего это глупые взрослые так суетятся из-за какого-то пузырька. — А дядю бякела лечить надо… Голова бо, нога бо… Надо лечить! Я плава, мам?

И невинными глазами хлоп-хлоп, попутно прихлёбывая суп из тарелки. Попутно приметив и вазочку с конфетами, и заранее нарезанные фрукты. Я только тихо фыркнула, разливая кофе по чашкам и стараясь сильно не смеяться над всей этой ситуацией:

— Права-права Манюнь. Ешь, давай, а то остынет… Приятного аппетита!

— Пасяб, — кивнула головой дочь, вплотную занявшись собственным ужином. А я стала терпеливо ждать, пока на кухню явится наш дорого гость. И всё равно не успела морально подготовиться к его явлению. Когда в дверях замаячила костлявая фигура, с угрюмым лицом, укором в во взгляде карих глаз и мокрой чёлкой, пытающейся криво и косо скрыть зелёный лоб, я не выдержала.

И захихикала, закрывая лицо руками.

— Смешно тебе, да? — угрожающим тоном протянул Кощей, устраиваясь на свободной стуле. Ещё и нахмурился, прорезая зелёный лоб морщинками. Глядя на это зрелище сквозь пальцы, я икнула, тонко всхлипнула и предпочла вернуться к кофе, игнорируя возмущённое пыхтение за спиной и возмущённый взгляд.

Оно как-то безопаснее будет!

Отвлёкшись на привычный для меня ритуал священнодействия, связанный с превращением молотых зёрен арабики в терпкий, пряный и ароматный напиток богов, я на время выпала из реальности. Зато когда добавила последний штрих в виде специй и повернулась, собираясь сказать что-то колкое в адрес гостя, чуть не выронила чашки на пол. А почему?

А потому что этот самый гость с самым покорным видом позволял мелкой кормить себя с ложечки. Ещё и головой кивал под уговоры Манюни «За маму, за папу, за Валю, за Маню…». Я даже не нашлась что сказать, глядя на это безобразие. Только фыркнула, плечом дёрнула и поставила чашки на стол, пробормотав:

— Вместо того, что бы объедать ребёнка, товарищ Кощей, можно попросить себе порцию! Я не жадная, мне тарелки супа для оголодавшего Костлявого Величества не жалко!

— А можно? — и столько надежды во взгляде, что я вновь потеряла дар речи. Правда, в этот раз от чьей-то непрошибаемой наглости. Ещё и на Маню покосился, которая доедая свою порцию не применула поддакнуть:

— Ма, ещё ням! И дяде ням! Моно?

И как тут отказать, такой-то двойной порции обаянии, невинности и настойчивости? Пришлось с тяжким вздохом подчиняться большинству, доставая тарелку и наливая ещё солянки. Попутно пытаясь понять, каким-таким интересным образом звёзды на небе встать умудрились, раз вместо разбора полётов для банды вышли почти семейные посиделки, плавно переходящие в совместный ужин?

Ей богу, если подумать и взглянуть на ситуацию непредвзято, мы с Кощеем сегодня напоминаем женатую пару, состоящую в браке лет пять точно, не меньше. И почему-то меня это ни капли не напрягает, ну вот совсем!

Повод задуматься, что ни говорите…

В следующие минут пятнадцать в небольшом помещении, резко показавшимся ещё меньше, с учётом сидящего за столом долговязого байкера, царила блаженная тишина. Маня усиленно доедала вторую порцию супа, Кощей соревновался с ней в скорости поедания. А я цедила кофе, флегматично отодвигая периодически, то от одного, то от второго вазочку с конфетами и фруктами. На умоляющие взгляды я не реагировала совершенно, задумавшись о том, как избавить господина финансиста от зелёной метки на лбу.

Теперь, познакомившись поближе с большей частью банды, я прекрасно представляла, какая череда насмешек и подколок ждёт несчастного Кощея по прибытию в клуб. Тот же Шут от насмешек не удержится точно, а за ним и остальные подтянуться, не желая упустить хоть малейший повод подействовать на нервы казначею всея банды. Один вопрос, чем же извести эту зелёнки с бледной кожи?

— Ма, я всё! — отодвинув тарелку, моё чудо спрыгнуло с табуретки, утёрло моську полотенцем и унеслось в сторону зала, успев опустошить вазочку наполовину. Спустя пару минут из комнаты раздалось жалобное мяуканье Кошмара и звук работающего телевизора.