* * *

Около часа я терпеливо выковыривала гвоздики, цепляла ножиком шляпку, отгибала, а потом вилочкой, наподобие гвоздодёра вытаскивала их наружу. У богатых свои причуды, забить пластиковое окно гвоздями! Когда с окном было покончено, я принялась плести верёвку. Сначала надрезала ножиком все имеющиеся у меня материалы, потом нарвала их на ленты см по 20 и привязав к батарее под окном, принялась плести канат, косичкой, ни чего умнее я не придумала. Ну, вот получилась прелестная верёвочка, меня точно выдержит. Часовой был один, он стоял у ворот минут 30, потом проходил по периметру, допустим я слезу по верёвке, пока он будет делать круг по территории, но потом он сразу заметит белую верёвку, висящую из окна, короче поймают меня ещё до того как я через забор перелезу. Значит веревка должна спуститься вместе со мной. Кажется придумала. Я дождалась, пока часовой двинется в обход, открыла оба окна, в одно окно выбросила один конец верёвки, в другое вылезла сама, при этом моя правая нога была засунута в некое подобие петли из другого конца верёвки. А сама верёвка оказалась переброшенной через разделительную раму окна. Теперь моя задача отлепиться от стены и перебирая руками по верёвке, плавненько опустить себя на землю. Ну надо же, в кино это так просто смотрится, а у меня что? При попытке перехвата руками каната сантиметров на 10, необходимо отцепиться от верёвки одной рукой, мой импровизированный трос норовит вырваться из рук вообще, хоть зубами держи. Кое-как пристроившись спиной к стене дома, я благополучно приземлилась в кусты, дёрнула вниз верёвку, собрала её в моток, затолкала её ногой в клумбу и решила оглядеться. Справа от меня, возле открытого окна стоял Алексей Станиславович, и салютовал мне бокалом коньяка, за его спиной стоял мой старый приятель, парень без шеи. Им явно было весело, а мне вот что-то не очень.

— Макс, приведи её, коротко приказал он. Я с тоской посмотрела на глухой забор, метра два в высоту. Жалко я не ниндзя! Вздохнула и принялась отряхиваться и поправлять волосы, но вот, спрашивается в задаче, и зачем было так напрягаться? Макс крепко прихватил меня поверх локтя и потянул в дом. Мы вошли на террасу, на которой часа 3 назад я накрывала на стол. Посуды не наблюдалось, на маленьком столике возле кресла стоял коньяк и коробка с сигарами. Алексей Станиславович кивнул головой. Макс быстренько затолкал меня в свободное кресло. Сам вышел и закрыл за собой дверь. Интересно думала я, почему каждый бандюган, в нашей стране мнит себя как минимум Уинстоном Черчиллем. Массовая шизофрения отягощённая манией величия?

— Присоединяйся. Я смотрю тебе тоже не спиться.

— Да уж такой воздух чудесный, дай думаю подышу. Алексей Станиславович молчал и внимательно меня разглядывал. Я тоже в долгу не осталась, хлебнула конька для храбрости и с презрительной миной осмотрела его от ботинок до макушки. Сразу вспомнились слова Надежды «лысый гиббон, да ещё куска уха нет», да уж метко, точнее и не скажешь. На правой руке золотой перстень, с чёрно-белым рисунком эмалью, толи корона, толь шутовской колпак с бубенцами. Из моего кресла не разглядишь. И это чудище родило такое совершенство как Захар? Вот мужики, вроде не глупый дядька, а развели как пацана. Я бы в такую сказку ни за что не поверила.

— Я вот смотрю на тебя и всё больше сомневаюсь, приедет ли Патрушев за тобой. Я бы не поехал, чует моё сердце, с тобой один геморрой.

— Он тоже не поедет, согласилась я. Кто я ему, знакомы без году неделя, а проблемы ко мне так и липнут! Вот вас к примеру взять, я вас первый раз в жизни вижу, а зачем то понадобилась. Неужели коньячку попить не с кем. Сыночек то ваш трезвенник что ли. Алексей Станиславович громко рассмеялся.

— Вот даёт Надежда, стучит как швейная машинка.

— А при чём тут, Надежда, пожалела я деваху, просто услышала, как ребята говорили: «сын хозяина», сложила дважды два, они если честно ни как не складывались. Как бы это, помягче выразиться, в виду отсутствия общих черт. Потом я решила, что он приёмный и перестала мучиться!

— А зря, перестала, Захар мой родной, единокровный сынок.

— Да, ладно заливать? Я бы на вашем месте анализ сделала. А то и не один.

— А я и сделал! У меня в Москве, в лаборатории свой человечек имеется…

— Случайно не мать Захара? Полюбопытствовала я.

— Ты меня совсем за идиота держишь? Разозлился Алексей Станиславович.

— Нет, что вы, испугалась я, просто мама всю жизнь твердит, что не родятся от осинки, апельсинки. А родителям надо верить. По крайней мере в детстве. Если Патрушев не приедет, вы меня убьёте?

— Зачем же? Такая красота и сразу убивать! Мы тебя продадим, в гарем какой-нибудь или публичный дом, кто больше даст того и тапки. Надо же расходы как то перекрывать. С милой улыбкой сообщил Алексей Станиславович. Мне срочно захотелось выпить, я залпом допила весь коньяк в стакане. Не помогло. Стало ещё хуже.

— Какие ещё расходы? Пропищала я… интересно, куда мой голос делся?

— На Патрушева твоего.

— Значит расходы на Патрушева, а платить должна я?

— Все мы рано или поздно платим, за что-нибудь или кого-нибудь… глубокомысленно изрёк Алексей Станиславович.

— А от Сергея вам что надо?

— Должен он мне. Был у нас общий бизнес, а потом он меня кинул, с папенькой своим, папенька мне уже должок отдал, теперь его очередь.

— а, так это он вам, три раза пытался должок отдать, а за одно и богу душу?

— Вот смотрю на тебя, вроде умная, и не подумаешь даже что ты такая дура, что бы пытаться ночью в лес бежать. Там же волки! Осчастливил меня Алексей Станиславович.

— Да ладно, потянула я, современных девушек волком не испугать, мы больше маньяков боимся.

— А раз боишься, чего в окно полезла?

— Так я думала, что в этом лесу вы главные маньяки. А остальные так, цветочки.

— Понятно, не хотите значит ночевать с комфортом, Альбина Александровна. Ну что ж, дело хозяйское. Алексей Станиславович нажал звонок на стене. В дверях нарисовался Макс.

— Макс, отведи её в камеру, глаза завяжи, дай подушку и одеяло, а джинсы с кроссовками забери. Мышей то, поди, посильней маньяков боишься? Я вздрогнула. Прекрасно, значит, будешь сидеть на коечке и не рыпаться. Макс завязал мне глаза, и повел меня за собой за руку, при этом пару раз крутил на месте, водил по лестнице, потом опять крутил.

— Я уже поняла, что моя камера совсем рядом, на участке, так что не стоит так напрягаться, сообщила я Максу, в очередной раз споткнувшись. Макс сердито запыхтел. Дёрнул меня в сторону. Заскрипела дверь, потом железная дверь, вниз по лестнице, потом ещё одна дверь, потом ещё. И меня посадили на койку. Макс снял с меня повязку.

— Снимай джинсы и ботинки. Я послушно стянула джинсы и кроссовки и вручив их Максу, залезла на койку с ногами, пол был бетонный и ледяной. Натянула на ноги футболку, благо она была длинная и доставала мне до середины икры. Макс вышел из камеры вернулся с подушкой и одеялом.

— Устраивайся поудобнее, через минуту выключу свет.

— Подожди, а где туалет поинтересовалась я?

— Ах да, совсем забыл, и Макс пульнул на пол ночной горшок, из моего детства — голубой, эмалированный с ручкой. Закрылась дверь, погас свет. Я залезла с головой под одеяло. Так уютней. И чего спрашивается, мне в комнате не сиделось? Я лежала в темноте, силилась понять, что сейчас утро или ещё ночь? Вдруг раздался лязг, кто-то пытался открыть дверь, я вскочила с кровати и побежала на звук, нащупала руками дверь, ага вот стена, нога ударилась обо что-то. Горшок! Я схватила его за ручку и прижалась к стене, вспыхнувший свет, ослепил меня на мгновение, в дверном проёме появилась голова.

— Выходи! Ты где? Я не стала отвечать, просто со всей силы ударила горшком по голове. Парень рухнул как подкошенный, я осмотрелась. Не удачно как упал, поперёк входа, теперь дверь не закрыть, я вздохнула и принялась затаскивать парня в камеру, у кабан какой, откормила Надежда, на мою погибель. Кое как мне удалось закрыть дверь на засов и я, оглядевшись на цыпочках побежала по коридору, пол был бетонный, а ноги босые, так что скорость я развила нормальную. Короткими перебежками я добралась до ещё одной железной двери, мне повезло открыто, так а вот и лестница. Я быстренько взлетела по ней в небольшую комнату. И застыла. Лицом ко мне, спиной к входной двери стоял Сергей Патрушев, справа от него стоял стол с мониторами, видимо пункт наблюдения. Чуть справа от меня, слева от Сергея стоял Алексей Станиславович, у него за спиной и по бокам расположились Захар с браточками.

— А вот и наша красавица неугомонная! А где Макс? Обратился ко мне Алексей Станиславович.

— Там где то, я неопределённо махнула рукой, встретился с горшком и прилёг, отдохнуть. Сергей, дёрнулся ко мне,

— солнышко, ты в порядке? Я с радостью рванула в его объятья и вдруг четко услышала голос Сергея!

— Отвлеки их. Нормально, и чем я их отвлеку, стою тут в одной майке, ни факела, ни каната, даже шляпы нет — кролика достать… я же не Дэвид Коперфилд.

— Ладно, ладно потом обниматься будете, потянул меня к себе Алексей Станиславович. Я сделала пару шагов в его сторону и вдруг, с криком:

— Мышь! Мышь, мамочка моя, попыталась залезть на голову Алексея Станиславовича, вернее сначала я запрыгнула ему на шею, поджав ноги, а потом стала лезть по нему как по дереву, пытаясь взгромоздиться на голову. Захар с ребятами бестолково бегали вокруг, пытаясь меня снять, а я орала во всю глотку. Безобразие пресёк Патрушев, растолкав ребяток взял меня на руки и понёс к столу в дальний угол комнаты.

— Упыри, довели девочку, поставил меня на ноги и уткнувшись в волосы прошептал мне на ухо: «на пол». Я послушно закатила глаза и раскинув руки сползла по Патрушеву на пол, всё, у меня обморок. В этот момент в дверь влетели ребята в камуфляже, Сергей задвинул меня под стол, а я сжалась в комочек, стараясь занимать как меньше места. В этот момент Сергей вытащил из носка пистолет и выстрелил в сторону браточков, началась пальба, кто то рухнул рядом со столом, мне под нос откинулась рука, с золотой печаткой, черная корона на белом фоне. Всё с меня хватит, и я действительно потеряла сознание.

* * *

Мы с Патрушевым сидели в кабинете Следователя Габридзе, я так сказать, пришла сдаваться. Адвокат Патрушева, господин Избицкий томился в коридоре. Вошёл Леван. Протянул руку Сергею.

— У меня прекрасная новость! Я вас поздравляю, Амалия Скрупко пришла в себя, врачи разрешили нам завтра с ней по беседовать!

Повернулся ко мне.

— Ну, здравствуй, красавица! Что, будем оформлять явку с повинной?

— Я вот сейчас не поняла? С какой ещё повинной?

— А с такой, взвился Леван и заговорил с сильным акцентом. С такой повинной! Я, мол, Альбина Тейрази, лезу везде, сую свой нос. Короче так, либо я её сажаю в следственный изолятор, либо высылаю из города, либо ты Патрушев, приковываешь её дома к батарее наручниками! И когда она тебе пятерых маленьких Патрушевых родит, сможешь удлинить цепочку на браслетах, что бы она смогла мусор на площадке выбрасывать. Я ещё одного такого расследования не переживу. А у меня и без неё работа вредная.

— Мы выбираем сначала второй вариант, а то в отпуск очень хочется, а потом третий, но с поправками. Поскольку производство детей, возле батареи, представляется мне с трудом, предлагаю пристегнуть Альбину к кровати. Веселился Сергей.

— Ради бога, главное, что бы она на глаза мне больше не попадалась. У меня вон, волосы седые по всей голове!

— Не ври, нет у тебя седых волос, буркнула я.

— Они у меня на заднице, все белые как один.

— Ну, что ты в самом деле, возмутилась я. Я же вам помогла!

— Помогла?! Да лучше бы ты дома сидела, носки вязала! Посмотри, до чего мужика довела! Весь издёрганный, замученный! Про себя я вообще молчу. Знаешь что, Альбина, нынче мужики и так мало живут, а Патрушев если за тобой так гоняться будет, долго не протянет. Короче, марш в Загс, потом носки вязать.

— Так не зовут, я ехидно посмотрела на Сергея.

— Вах, так когда тебя звать? Только тебя из одного дерьма вытащат, так ты тут же в новое залазишь с головой. Я обиделась.

— Ну хватит, что ты тут из меня обезьяну с гранатой делаешь!

— Умница! Подскочил Габридзе. Вот за что тебя люблю я! Точнее не придумаешь! Обезьяна с гранатой. Всё красавица, читай показания своего военнопленного, Стеллы, потом читай свои, я уже написал, тебе только подписать осталось. А что? Начнёшь тут свои, хиханьки, хаханьки разводить, бумагу портить! А это документ между прочим! И всё! С глаз моих долой.