– А теперь напои моих верных слуг и челядь, – приказал он лавочнику, вернув ему назад мелочь. – А значит, сдачи мне не надо!

– Благодарю тебя за щедрость, мудрый боярин! – сказал, кланяясь, лавочник и наполнил опустевшую кружку квасом. Один за другим все боярские люди опорожнили по большой липовой кружке и последовали за своим господином. Тот же, пройдя вдоль берега и полюбовавшись купавшимися мужиками, выбрал место на песке, где не было простолюдинов, и с важностью указал, куда нужно положить покрывало. Слуги бойко вытащили из сумы пеструю ткань и растянули ее на песчаном берегу.

– Как хорошо, – сказал боярин, усевшись поудобней, и глянул на реку. – Нынче довольно людно! Тут даже есть женки! Хоть они и не купаются, желая избежать позора, но одеты очень вольно на грех мужским очам!

Действительно, горожанки, вопреки обычаю и запретам церкви, оделись в такие легкие сарафаны, что все их женские прелести хоть и не были наглядно видны, но смущали представителей другого пола. Замужние женщины скрывали волосы легкими летними кокошниками так, что из-под них непристойно выбивались целые пряди. А что уже было говорить про незамужних нескромных девиц! Одетые в пестрые сарафаны, они бегали неподалеку от купца, издавая пронзительные крики радости: визжали, пищали, кряхтели. Девицы играли в салки. С непокрытыми головами, размахивая длинными косами или вовсе незаплетенными пышными волосами, они носились взад-вперед по берегу, привлекая к себе жадные взоры муромских мужчин.

– Хороши девицы, – пробормотал, любуясь на игравших, боярин Милолик. – Еще совсем молоды, а уже созрели, как сдобные хлеба: хоть сейчас укладывай на ложе!

– Давай, Чернава! – крикнула высокая светловолосая девушка, коснувшись рукой подружки. – Теперь твоя очередь!

– Ладно, Горыня, – засмеялась подруга. – Еще увидим, как ты сможешь от меня убежать! – И она погналась за ловкой быстрой девушкой.

– Хватай же! Лови! – кричали другие девицы, смеясь и хлопая в ладоши.

Неожиданно Чернава развернулась и побежала к ним. – Ого, поймала! – закричала она весело. – Теперь ты лови, Милана.

– Вроде какой-то туман стелется с рязанской стороны, – сказал вдруг рослый слуга, стоявший над боярином Милоликом и отгонявший от него мух. – Смотри же, мой господин.

– Зачем ты меня беспокоишь, Зимолюб? – буркнул недовольно боярин и неохотно отвел взгляд от стройных прелестниц. – Туман или дым, – тут он осекся и приподнялся на руках. – Однако что же там, в самом деле, со стороны рязанской дороги?

Действительно, издалека был виден какой-то все расширявшийся или раздувавшийся туман, как будто от дороги ползло вверх и во все стороны большое дождевое облако.

– Может это идет смерч или песчаная буря? – пробормотал вопросительно боярин, глядя на юг.

– Меня это беспокоит, батюшка, – пробормотал боярский слуга Зимолюб. – Мне рассказывал дед, что такую пыль поднимали поганые, когда шли на Русь…Сначала стелилась, подобно густому облаку, пыль, а потом уж целая туча вражеских воинов вылетала! Мне страшно, батюшка!

– Но я никаких татар не вижу, глупый холоп, – усмехнулся боярин. – Это сомнительное облако еще очень далеко…Поди, с десяток верст…, – он встал и потянулся в томлении. – Все же надо бы отсюда уходить подобру-поздорову. За городскими стенами спокойней! – И он пошел, позевывая, в сторону городских ворот. Боярские слуги свернули в рулон пестрый лоскут иноземной ткани, уложили его в суму и быстро побежали за своим господином.

– Может на всякий случай подать тревогу, батюшка? – спросил, подбегая к боярину, верный слуга. – А вдруг это, в самом деле, татары?

– Не надо, Зимолюб, – усмехнулся боярин. – Еще засмеют и посчитают нас дурачками! Пусть себе люди развлекаются: татары не сунутся сюда в такую жару!

Муромчане же, как ни в чем не бывало, продолжали свои игры и купание. Девушки играли в салки и весело, заливисто хохотали.

Вдруг неожиданно откуда-то с юга подул легкий ветер, несший таинственные, давно забытые запахи то ли пожара, то ли коптящегося мяса…

– Такой запах, будто сюда везут копченую рыбу…, – пробормотал выходивший из вод Оки муромский купец. – Да вот и пыль какая-то необычная!

Пыль валила все гуще и гуще и, наконец, до ушей муромчан дошли звуки, напоминавшие сильный дождевой ливень.

– Неужели идет гроза? – крикнул быстро одевавший на себя длинные холщовые порты седовласый горшечник. – Надо бежать домой! Эй, девицы! – махнул он рукой в сторону игравших. – Возвращайтесь в город!

И горожане медленно, неохотно поползли в клубах все сгущавшейся пыли и усиливавшегося как бы дождевого шума в сторону городских ворот. Девушки же продолжали играть, не замечая ничего в веселой возне. Вдруг буквально в сотне шагов от них из-за ближайших кустов донесся цокот конских копыт, быстро превратившийся в сильный гул и топот.

– Девицы, это же враги! – закричала во весь голос красавица Милана, забыв об игре. – Бегите!!!

Девушки пронзительно закричали, завизжали и стремительно побежали к городу. Но было уже поздно. Лавина татарских конников черной тучей окутала их со всех сторон, заставив остановиться и сбиться в кучку. Восемь напуганных девушек прижались друг к другу и стояли, глядя, как на них надвигаются страшные степные хищники: они замерли, лишившись от ужаса голоса.

Татарские всадники, плотно окружившие со всех сторон девушек, казалось, не обращали на них никакого внимания. Они стремительно, обходя напуганных муромчанок, скакали в сторону города, не причиняя им ни малейшего вреда.

Стоявшие в непрерывно движущемся окружении девушки оцепенели, ощущая непривычный запах конского и людского пота, мочи и какого-то дымного угара, усиливавших их ужас и страх. Внезапно запах дыма стал совершенно невыносим, со стороны города донесся страшный шум: крики воинов, вопли убиваемых горожан, треск и гул. Казалось, что сами небеса обрушились на несчастный мирный город.

Так продолжалось около часа. Наконец, шум и грохот постепенно затихли. Уменьшился запах дыма и гари, и перед одеревеневшими от долгого стояния и страха девушками неожиданно открылся вид на реку, сплошь усыпанную грязью и пеплом: татарские всадники расступились, оставив несчастных муромчанок на берегу, и медленно вошли в захваченный город.

Лишь небольшой татарский отряд оставался неподалеку: степные воины спешились, устанавливая шатры и сборные кибитки. Кое-где уже раскладывались костры, готовилась бесхитростная походная еда.

– Неужели мы спасены? – спросила первая, пришедшая в себя девушка Чернава. – Разве татары нас пощадили?

– Нет, подруженька, – заплакала дрожавшая, покрытая грязью и потом, красавица Милана. – Вон они сидят за нашими спинами. – Она указала рукой на трех здоровенных татарских воинов, расположившихся неподалеку у костра, улыбавшихся и махавших им руками.

– Пойдем же, девицы, в наш город! – сказала, размазывая слезы, белокурая Горыня. – Чего мы тут сидит?

Девушки осмотрелись и медленно поплелись по речному, истоптанному конскими копытами, песку, обходя холм, загораживавший вид города, из которого валил густой черный дым. Если бы не ветер, дувший в другую сторону, они бы просто задохнулись.

– Эй, кызым! – крикнул вдруг один из трех татар, сидевших у костра и наблюдавших за ними. – Аман вашему городу! Зачем идете туда? На месте твоя оставайся! Аман…башке будет!

– Что он говорит? – спросила Милана подруг. – Угрожает нам смертью?

– Я вижу, девицы, что мы попали в татарский плен, – тихо и как-то спокойно молвила Чернава. – Этот татарин сказал, чтобы мы сидели на месте и никуда не уходили. А наш город сожжен дотла! Только ветер спас нас от угарного дыма! – И отчаявшиеся девушки дружно заплакали.

Татары что-то закричали, замахали руками, а один из них, рыжебородый, встал и пошел к девушкам. – Уруски, – сказал он, приблизившись и показывая руками, что нужно идти с ним, – айда со мной!

Девушки пошли вместе с татарином вперед, обходя холм. Еще несколько шагов и они вышли на дорогу, невдалеке от которой чернела какая-то нелепая огромная то ли куча, то ли гора, источавшая дым.

– Милые девицы, это же наш славный Муром! – закричала в ужасе Чернава, закрывая руками глаза.

– Нет уже нашего города, мои жалкие! – взвизгнула Милана и зарыдала.

Остальные девушки громко закричали, заплакали, запричитали.

– Чего вы плачете, красные девицы? – сказал вдруг кто-то весело и громко. Девушки замолчали и устремили взоры в направлении приятных звуков – прямо перед ними сидел верхом на большом черном коне красивый всадник, одетый по-княжески: в длинную красную мантию с большими золотыми пуговицами и с красной же, обшитой куньим мехом, шапкой на голове. Его большие синие глаза излучали доброту и покой.

– Славный князь! – закричали обрадованные девушки. – Неужели ты живой? Будь же нам заступником!

– А чего мне быть мертвым? – усмехнулся князь Федор Ростиславович Ярославский. – Я не боюсь татар: они мне не враги, а друзья! И вам советую быть с ними ласковыми!

– Так это ты, княже, привел этих врагов на наш город? – спросила вдруг помрачневшая лицом Милана. – Чем наш Муром перед тобой провинился?

– Не Муром, но ваш великий и бестолковый князь виноват в этом набеге! – усмехнулся Федор Ростиславович. – Этот Дмитрий Александрыч обидел ордынского царя! За это и наказаны его города! Нечего противиться воле нашего Господа, переданной через татарского царя!

Девушки молчали, склонив головы.

– Я же вам говорю, – буркнул князь Федор, – чтобы вы были покорны татарам и без шума приняли свою судьбу. Но если не прислушаетесь к моему доброму совету, примете жестокую смерть! Поняли?

Девушки ничего не ответили.

– Зачем тратишь свои драгоценные слова на жалких рабынь, коназ-урус? – сказал вдруг подъехавший к Ногаеву зятю знатный татарин, окруженный свитой из богато одетых татар. – Пора бы заняться делами!

– Да это просто так, царевич, – приветливо улыбнулся князь Федор. – Я вот увидел этих молодых девок и решил пошутить…

– Эй, люди, – обратился царевич Дюдень к своим военачальникам. – Вам нужны эти молодые уруски, или отдать их простым воинам?

– Нужны, нужны, – заговорили, улыбаясь, мурзы. – Их восемь, каждому из нас по одной!

– Зачем по одной? – засмеялся сидевший рядом с царевичем мурза Киндяк. – Мы их тут всех познаем прямо на берегу реки, а которые уцелеют, достанутся кому-нибудь из нас по жребию!

– Пусть же так и будет! – усмехнулся татарский царевич. – Берите этих девок, как вам хочется!

Знатные татары засмеялись и стали слезать с коней. Приближаясь к русским девушкам, они быстро снимали свои потные кожаные штаны…

Увидев возбужденных, багровых мужчин, девушки громко закричали, хватаясь друг за друга и стараясь спастись от чужеземных насильников…

– Карош кызым, – смеялись татары, оттаскивая девушек друг от друга и срывая с них одежду.

Сопротивление несчастных было легко сломано, и вот у холма на песчаном берегу реки татарские мурзы, оседлав своих пленниц, начали безжалостно их насиловать. Крики и стоны беспомощных девиц становились все тише и тише.

– Вот и успокоились красные девицы! – усмехнулся веселый князь Федор. – Видно они довольны вашими мужами. Пусть же познают их все, кому не лень!

– Ты прав, коназ-урус, – кивнул головой татарский царевич. – Однако, айда в мой шатер, будем держать совет!

На следующий день татарские полчища обрушились на стольный город князя Дмитрия Александровича – Владимир – и, пользуясь отсутствием крепких дубовых стен, начисто его разграбили. Пострадали даже церкви, которые, вопреки установленным ордынскими ханами правилам, жестоко разорили. А в соборной владимирской церкви они даже оторвали от пола медные резные плиты, гордость церкви, называемые «чудное дно медяное» и похитили все священные сосуды.

Страшная «Дюденева рать» превзошла по своим жестокостям и разрушениям даже первый поход Бату-хана на Русь! Участь Мурома постигла еще тринадцать городов, лежавших теперь в руинах и пепле.

Разграбив и сокрушив почти все города суздальского удела, принадлежавшие великому князю Дмитрию, татары пошли на север, угрожая Твери и Великому Новгороду. Никто не препятствовал их губительному набегу и разбою: напуганный великий князь Дмитрий бежал со своей семьей подальше, сначала в Волок, а затем – в Псков. Татары шли за ним по пятам, но, разоряя города и грабя население, не успевали. Когда же они вошли, подвергнув погрому Волок, князь Дмитрий уже был совсем далеко.

– Дальше нечего идти, царевич, – сказал князь Андрей татарскому военачальнику во время трапезы в княжеском тереме города Волока. – Мы так покарали этого злодея, что ему уже никогда не быть великим князем!

– А как же тогда богатые города Тфэры или Новэгэрэ? – вопросил, морщась от раздражения, татарин. – У нас почти нет серебра и пленников! Тогда зачем мы посылали большое войско? Задаром мучили людей неблагодарными трудами?