Но особое впечатление на нее произвела «Лолита» Набокова. В душе она торжествовала, читая о муках взрослого мужчины, влюбленного в юную девушку. Она отлично уловила сексуальный подтекст книги, начала понимать, что мужчины своего рода рабы желаний и редко могут противостоять им. Новые знания окрыляли, и Василиса начала пробовать свою проснувшуюся женскую силу на всех подряд. Матвей Фомич с любопытством наблюдал, как преобразилась внучка, как она кокетничает с охотниками. И когда двое деревенских парней подрались из-за нее, заявил, что пора бы ей замуж.

– За кого?! – зло расхохоталась в ответ Василиса. – Что-то не вижу подходящих кандидатов! Да и зачем мне замуж, дедуня? Мне ведь всего шестнадцать! Успею!

– Да вот смотрю, все худеешь ты, бледнеешь, – сказал Матвей Фомич, – да над парнями уж больно издеваться полюбила. Вот и кумекаю, что пора тебе под мужнюю власть перейти. А то какой-то необузданной становишься, будто черт в тебя вселился! Укоротить тебя надобно, Васена!

Но она только дернула плечами и усмехнулась.

А в Новый год произошло несчастье. Матвей Фомич выпил крепко в гостях, пошел в сенки спать и во сне скончался. Это случилось второго января. Василиса находилась в тот момент на базе. Нюра позвонила ей на мобильный и сообщила. Василиса запрягла сани и ринулась в деревню. Когда Матвея Фомича похоронили, она еще неделю плакала. Но постепенно жизнь вошла в привычную колею. Только работы Василисе прибавилось. А в феврале на базе появился новый егерь. Его привез председатель общества Николай Андреевич и представил Василисе. Та напекла пирогов к их приезду и с любопытством смотрела на нового работника. Звали его Анатолий Степанович. Это был подтянутый, худощавый лысеющий блондин, с приятным располагающим к себе лицом. Василиса подумала, что ему чуть за сорок. Анатолий Степанович оказался военным в отставке. Квартиру он так и не заслужил, поэтому решил, что лучший выход для него – это поселиться с семьей на охотничьей базе.

Василиса быстро ввела его в курс дела. Через неделю приехала его жена, дородная сорокалетняя женщина, настроенная крайне агрессивно и вечно всем недовольная. Их тринадцатилетний сын остался в Кургане. Он учился в школе и жил у какой-то дальней родственницы. На выходные приезжал на базу. И очень скоро у Василисы начались проблемы. Она чувствовала себя пятым колесом в телеге. В доме егеря она больше оставаться не могла, так как там поселилась семья. Жила она в гостинице, но когда приезжали охотники, ей приходилось уходить и оттуда. К тому же жена егеря мгновенно невзлюбила ее и открыто ревновала, хотя Анатолий Степанович никаких поводов не давал. Закончилось все тем, что в апреле Василису мягко попросили написать «по собственному желанию». Она вначале попробовала скандалить, но силы были неравные. И она ушла с работы. Пару недель жила у родителей отца. Но они пили практически беспробудно, в доме у них было полное запустение. Василиса как-то пыталась наладить быт, убирала, стирала, готовила им еду, разговаривала и убеждала, что так жить нельзя. Но все было бесполезно, старики уже не могли жить без водки. И когда они украли у нее последние деньги и пропили их, она не выдержала и ушла из их дома. На время ее приютила Нюра. Односельчане советовали Василисе уехать в Курган, устроиться на какую-нибудь работу, получить общежитие. А летом подать документы в ПТУ, начать учиться, получить хоть какую-то профессию. Василиса была настолько растеряна и подавлена, что ничего не могла решить.

Начало апреля выдалось очень теплым. Снег бурно таял, на дорогах была распутица. Но солнце сияло, голубое небо радовало чистыми синими красками, птицы орали в весеннем упоении, капель звенела, воздух наполнился ароматами влажной, отходящей от зимней стужи земли. Но Василиса чувствовала себя очень плохо. Она уже с трудом переносила «чужой угол», хотя и Нюра и ее родители относились к ней сочувственно, всячески жалели и куском хлеба не попрекали. Но дом, где жила семья, был небольшим, всего две комнаты и кухня с русской печкой. Василиса обосновалась в чулане, чтобы не мешать хозяевам, но там было холодно и ночью она перебиралась на печь. Девушка старалась во всем услужить, носила воду из колодца, топила печь, готовила, мыла посуду. А днем часто уходила с Нюрой в магазин и помогала там, чем могла. Нюра советовала ей поступить в торговый колледж в Кургане, а потом вернуться в родную деревню и работать в магазине вместе с ней напарницей. Но душа Василисы не лежала к этой работе.

Как-то в теплое погожее утро она ушла в церковь, отстояла службу, потом помогла с уборкой. Отец Николай вызвал ее в беседку. Василиса пришла, села на скамью, поправила платок, опустила голову и сложила руки на коленях. Вся ее поза говорила о крайней степени угнетенности. Ее веселая и простая от природы натура пока не давала впасть в депрессию, но состояние неопределенности, в котором она жила последнее время, и постоянный страх за свою дальнейшую судьбу вызывали уныние.

– Доченька, – ласково начал отец Николай, – если хочешь, можешь перебираться к нам с матушкой в дом.

– Спасибо! – тихо ответила она. – Но я пока у Нюры поживу, они меня не гонят.

– Семья у них хорошая, – закивал он, – но я вижу, как ты угнетена последнее время. Оно и понятно. Сирота при живых деде и бабке. Сильно пьют! Уж и не знаю, что делать. Сколько раз приходил, говорил, все без толку. Змей зеленый одолел их.

– Я тоже пыталась, – прошептала Василиса и с трудом сдержала слезы. – Погубят они себя.

– У тебя же вроде еще родня имеется, – после паузы сказал батюшка.

– Тетка в Москве проживает, сын у нее, считай, мой сродный брат, – ответила Василиса. – Да толку-то что! Они там, а я – здесь. Между нами тысячи километров… Да вы не переживайте, батюшка, не пропаду! Вон Нюра советует мне в торговый колледж в Кургане поступать. Если все удачно, то осенью будет и у меня угол в общежитии.

– Профессию, конечно, надо получать, – ответил батюшка. – Только по душе выбирать!

– Не в тех я условиях, чтобы что-то выбирать. Нюра обещала помочь, сама только что этот колледж окончила, всех там знает, хочет со мной поехать и пособить.

– Хорошая она девушка, – одобрительно произнес отец Николай. – Но если что, мы с матушкой всегда тебе рады у нас в доме. Да и так заходи, не стесняйся! Помогу, чем могу. Денег-то у тебя совсем нет?

– Маленько осталось, – еле слышно ответила она.

Отец Николай кивнул и покинул беседку. Василиса посмотрела, как он идет к церкви, и вздохнула. Но с места не двинулась. Батюшка скоро вернулся. Он протянул девушке купюры.

– Спасибо! – сказала она и взяла деньги.

Слезы хлынули неудержимо. Отец Николай погладил ее по опущенной голове и пробормотал, что это его долг помогать ближнему в беде.

– Я отдам! – бормотала она. – Заработаю и все-все вам верну!

– Это необязательно, дочь моя!

Батюшка ушел, а Василиса все сидела в беседке. Слезы уже высохли, на душе просветлело. Она решила с удвоенным рвением помогать в церкви, убирать огарки свечей, мыть полы, протирать до блеска рамы икон, чтобы хоть как-то «отслужить».

В выходной подружки отправились на берег Тобола. Девушки болтали обо всем, Нюра шутила, стараясь развеселить подругу. Погода стояла чудесная, простор, открывшийся им с высокого берега, радовал Василису красотой и она начала улыбаться. Снег почти сошел, за рекой открывалась степь с перелесками. Бурые тона просыхающей земли казались Василисе прекрасными в своих переходах всех оттенков охры. Она сорвала веточку вербы с начавшими набухать сережками и погладила их серую пушистую поверхность.

– Как шерстка у кроликов, – тихо произнесла девушка и прижалась щекой к веточке.

– Черт! – закричала в этот момент Нюра. – Это же наш котенок! Вон, за забором! А я его шельмеца, с утра обыскалась! Ишь куда удрал со двора! Мурзик! Мурзик!

И Нюра бросилась вниз по склону. Василиса хотела помочь подруге, но поскользнулась на мокрой глине. Упасть она не успела, так как ее кто-то подхватил под локоть.

– Спасибо! – машинально сказала она, выпрямилась и глянула на «спасителя».

Черноволосый парень с раскосыми карими глазами пристально смотрел на девушку и не выпускал ее руки.

– Чуть не упала, – пробормотала Василиса и сильно покраснела от непонятного смущения. – Анвар, кажется?

Она высвободила руку и улыбнулась.

– Вспомнила? – обрадовался он и широко улыбнулся в ответ. – А я иду мимо и думаю: «Ты? Не ты?» Сразу и не узнать!

– Я так изменилась? – тихо уточнила девушка.

– Летом была полненькой, я как увидел тебя тогда, сразу влюбился! – задорно добавил он и крепко взял ее за руки.

Василису снова обдало жаром. Она заглянула в карие глаза парня, заметила, как расширяются зрачки, перевела взгляд на его красные полные губы, и окончательно смутившись, убрала руки в карманы пальто.

– Похудела сильно я с тех пор, – пробормотала она. – Так уж и влюбился?

Смятение не проходило, Анвар ей нравился. Девушка поймала себя на мысли, что не прочь прогуляться с ним по берегу Тобола. После увлечения Алексеем она впервые ощутила прилив сильных и приятных эмоций от присутствия парня рядом.

– А ты думала! – ответил он. – Да у меня от твоей красоты все тогда перед глазами поплыло. Уж и не знал, как машину поведу. А тут еще этот…. твой жених! Как он, кстати? Все еще на базе?

– А ты не в курсе? – удивилась Василиса. – Уехал он давно, только и видели! Не заладились дела с иностранцами!

– А ты как же? – растерянно спросил Анвар. – Почему он тебя с собой не забрал? Жених все же!

– Да какой там жених! – удрученно ответила она. – Так, баловство одно было с его стороны! Но… ты не думай, ничего такого и не было, – испуганно добавила она. – Понарошку мы женихались, выходит!

– И в любви, наверное, признавался! – сурово проговорил Анвар.

– Признавался, – тихо подтвердила она.

– Помню, кольцо какое-то дешевое тебе подарил! – презрительно сказал он. – Носишь?

– Иногда надеваю, – ответила девушка. – Безделица!

– Я тебе только золотые дарить буду! – уверенно произнес он.

– С чего бы это? – снова смутилась она.

– Нравишься! Только вот думал я, что ты уже замужем, поэтому старался вообще тебя не вспоминать. А ты все на базе работаешь?

– А ты разве ничего не знаешь? – удивилась Василиса. – А ведь у нас в деревне живешь! У нас тут все всегда в курсе дел соседей.

– Васена, милая моя, так я ведь сплетни-то бабкины не слушаю, на лавочках с ними не сижу, родители мои все чужаками считаются, тоже особо не общаются с соседями. К тому же я в Кургане работаю, там у меня квартира, так что в деревне-то не каждый день бываю. Чаще всего на выходные приезжаю. Дом уже построили, родители мои устроены, я за них спокоен.

– Счастливые вы! Крепкая у вас семья, – со вздохом произнесла она и с трудом сдержала слезы.

Как никогда Василиса ощутила себя «сиротиночкой». О ней некому было позаботиться, и она могла рассчитывать только на себя. В шестнадцать лет, без каких-либо средств к существованию, без жилья, профессии, работы и помощи родных такое положение дел казалось катастрофически безвыходным.

– Милая, что произошло-то?! – испуганно спросил Анвар и обнял ее.

Она не выдержала, прижалась к нему и, всхлипывая, рассказала о смерти дедушки, о том, как ее выжила с базы новая «егерша», что сейчас ей приходится жить у чужих людей практически на подаяние. Анвар молча слушал и гладил ее по волосам.

– Э! Полегче, парень! Это что тут за обнимашки?! – раздался звонкий возмущенный голос, и на берег взобралась Нюра.

Мурзик сидел у нее за пазухой и громко возмущенно мяукал.

– Не ори, шельмец! – прикрикнула она и начала ласково гладить высунувшуюся голову котенка. – Васенка, это кто? А! Знаю! Анвар же тебя зовут? Ты чего хватаешь мою подругу?

– Ничего он не хватает! – ответила Василиса и отстранилась от парня. – Я хотела с берега за тобой спуститься, да глина-то мокрая, вот, чуть не упала! Анвар вовремя подоспел, схватил меня!

– Так ты из-за этого плачешь-то? Ушиблась что ли? – озабоченно спросила Нюра.

– Нет, говорю же, подхватил он меня!

– А, понятно! – усмехнулась Нюра и в упор посмотрела на улыбающегося Анвара.

– Ну, я пошел! – невозмутимо сказал он.

– Давай, давай! – напутствовала она его и повернулась к Василисе.

Та проводила взглядом удаляющегося парня, отметила, какая у него стройная фигура и легкая походка.

– Красиво он одет, – пробормотала Василиса.

– Дорого! – сделала вывод Нюра, тоже глядя вслед парню. – Я уж в вещах толк знаю! Не на рынке купленные. Все сплошь фирма! Вон какая куртка кожаная, наверняка турецкого производства!