— И отдастся жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу, пожаром за пожар, раной за рану…

— Перестань говорить загадками.

— Вряд ли это загадка. Но, конечно, если бы ты больше бывал в церкви и меньше принюхивался к юбкам доктора Гардинер, то сразу понял бы значение моих слов.

Проповедник сделал шаг вперед.

— Отгадка весьма проста: мщение. Я должен свалить тебя, наказать, заставить страдать за грехи твоей крови.

— И что же такое я сделал, что заслужил наказание?

— И падут на тебя грехи отца твоего, — процитировал Мариус, лениво постукивая по курку пистолета. — Разве ты не сын Рида Парриша?

— А при чем здесь мой отец? — Под прикрытием юбок Джейк просунул руку, пытаясь достать свое оружие.

— Твой отец… и мой тоже. Джейк был в замешательстве.

Мариус рассмеялся шокированному выражению лица Джейка.

— О да. Это правда… брат. Хотя отец никогда не признавал меня. Он даже не знал о моем существовании.

Слова его так и сочились ядом.

— В конце концов моя мать была всего лишь прислугой, а я не более чем неудачным результатом юношеской опрометчивости.

Хелли открыла было рот, но тотчас закрыла его, почувствовав, как Джейк предупреждающе сжал ей руку. Ее приводило в ужас то, как Мариус размахивал перед ними пистолетом.

— Наш дед послал своего похотливого отпрыска в большой тур по Европе. Таково было наказание за его неосмотрительность.

Проповедник скрежетал зубами, красивое лицо его превратилось в маску горечи и злобы.

— Что же касается моей матери, то ее просто вышвырнули, не дав даже рекомендации.

Голос преподобного начал повышаться, приобретая те качества, которыми он пользовался во время своих самых вдохновенных проповедей.

— Я родился в нью-йоркских трущобах от матери, которая была вынуждена заниматься проституцией, чтобы иметь кусок хлеба. Ты — в роскошном доме от матери из богатой семьи.

Мариус с ненавистью рассматривал своего единокровного брата.

— Я часто видел, как ты ездил в экипаже со своими родителями. Ты унаследовал красоту своей матери и высокомерие нашего отца. Как же я тебя ненавидел!

Теперь голос его звучал мягко, пугающе мягко.

— У могущественного наследника Парришей… сына того самого Парриша было все. Пока ты проводил юные годы в любви и холе, я жил в конуре, пытаясь стать невидимым, чтобы моя мать могла развлекать своих друзей. Вид матери, ублажающей этих мужиков, ее рук, вечно одетых в алые шелковые перчатки, неизгладимо врезался в мою память. Самые темные и мрачные сцены, наполненные ужасом и унижением, были заперты в ее самых глубочайших подвалах. Эти воспоминания были спрятаны и заперты, но не забыты. Они теснились в моем подсознании, как мой вечный стыд. К семи годам я знал все сексуальные извращения и даже частично испытал их на себе, поскольку не которые предпочитают молоденьких мальчиков.

Хелли глотнула воздух:

— И твоя мать разрешала им это?

— Весьма охотно, — огрызнулся Мариус. — В конце концов цена за молоденького мальчишку намного превышала ту, что платили потасканным шлюхам. Денег, которые она получала от какого-нибудь старого распутника за то, что он меня использовал, хватало ей, чтобы целый месяц удовлетворять свое пристрастие к опиуму.

Он перевел взгляд с исполненного состраданием лица Хелли на свой пистолет.

— Когда мне было девять, мать была убита. Задушена неудовлетворенным посетителем. Я ничего не почувствовал, когда нашел ее, К восьми годам я привык бродить по городу, иногда по нескольку дней не бывая дома. Ее убили в самое жаркое время года, и она лежала уже несколько дней… — Мариус чуть не задохнулся при воспоминании о запахе разлагающегося тела. — Лицо матери раздулось до неузнаваемости, шелушащаяся кожа стала багрово-красной, на руках остались красные перчатки с фальшивыми бриллиантами. Это был подарок отца.

«Это была его мать, и он ничего не чувствовал».

— После смерти матери меня взял к себе единственный живой родственник, странствующий уличный проповедник по имени Урия Де Янг. Последующие восемь лет я таскался из города в город, проводя дни в слушании, как дядя проповедует нераскаявшимся грешникам геенну огненную и спасение. Я быстро усвоил, что слово «ад» — синоним ночи, ибо именно тогда Урия обратил внимание на спасение души племянника. Души настолько испачканной, что она была почти недоступна спасению из-за его незаконнорожденного происхождения.

«Во грехе был зачат ты матерью твоей! И лишь, пострадав во плоти, избавишься от греха!»

На теле моем до сих пор сохранились следы дядиной плетки. Когда мне исполнилось восемнадцать, я убил дядю и вернулся в Нью-Йорк. Именно тогда у меня появился интерес к мщению могущественному семейству Парришей, желание заставить их страдать, как страдал я. Особенно Джейка — их любимого сына.

— Отлично, — огрызнулся Джейк. — Ты считаешь, что имеешь причины ненавидеть меня. — Он уже был близок к рукоятке пистолета. — Но зачем было убивать Сирену и Арабеллу?

Он опять сделал движение, чтобы завладеть оружием, но на этот раз ему не удалось избежать шаркающего звука о пол. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Мариуса.

Со злобным криком он нажал курок. Звук выстрела потряс святилище, заглушив крик Джейка.

— Джейк! — вскрикнула Хелли, почувствовав, как он дернулся от попавшей в него пули. С быстротой молнии Мариус схватил пистолет Джейка. Прежде, чем Хелли успела отреагировать, проповедник притянул ее к себе и лишил возможности двигаться, приставив пистолет Джейка к ее виску.

— К. черту, Мариус! — заорал Джейк, хватаясь за плечо и стараясь встать на колени. К счастью, пуля лишь царапнула его. — Это дело касается только нас двоих, и Хелли тут ни при чем. Оставь ее.

— Но она часть тебя, как были твои родители, как была Сирена.

Проповедник склонил голову набок и спазматически похлопывал пальцем по курку.

— Я никогда не собирался убивать тебя сразу. Это было бы слишком легким наказанием. Я хотел, чтобы ты помучился. Сначала я собирался лишить тебя друзей и семьи, а затем обесчестить. Я начал свою месть, убив твоих родителей… своего отца.

Джейк почувствовал, будто ему вонзили кинжал и медленно, медленно поворачивают. Его милая мать и весельчак отец были убиты из-за неправильного понимания Мариусом мести.

— Я воспользовался динамитом, чтобы сжечь Миссию. Хелли должна была погибнуть в пламени.

Мариус посмотрел на женщину, которую держал в своих руках, и с сожалением покачал головой.

— Мне очень жаль убивать вас, моя дорогая. Право же, я очень к вам привязался. Но вы сделали неверный выбор, полюбив Джейка и получив его взаимность, и поэтому должны умереть. Я даже стукнул вас по голове, чтобы быть уверенным, что вы не убежите. Я рассчитывал на героизм вашего возлюбленного.

— Но вы могли убить всех в Миссии.

— Все они шлюхи, — пожал плечами Мариус.

— Как и те две, которых ты избил и оставил умирать? — спросил Джейк, пытаясь выиграть время, чтобы придумать хоть что-нибудь.

Ему надо отобрать у Мариуса пистолет. Он знал, что у него очень легкий спуск и, учитывая манеру проповедника постукивать по курку пальцем, выстрел — секундное дело.

Мариус холодно улыбнулся:

— Сисси была дура. Она не знала, как удовлетворить мои, можно сказать, уникальные сексуальные вкусы, и должна была быть наказанной. Что касается другой, то она узнала мой голос и пыталась шантажировать. Жадная сучка сказала, что разболтает всем о моем пристрастии к алым перчаткам и… другим вещам, если я ей не заплачу. Ее я решил убить.

— Алые перчатки? Такие, как были у Сирены и Арабеллы?

Джейк тщательно присматривался к Мариусу. Возможно, он мог бы повалить этого подонка и вырвать у него Хелли, но он отбросил эту идею — Мариус слишком плотно держал палец на курке, чтобы можно было рисковать.

— Ах да. Сладкая Арабелла. Вот она-то уж знала, как меня ублажить, как и всякого другого.

На мгновение Мариус закрыл глаза, припоминая, как удивительно ловка она была в любовных вопросах.

— Но ты-то об этом ничего не знаешь, так ведь?

У Хелли сперло дыхание.

— Это верно, дорогая моя.

Проповедник кивнул.

— Вашего мужа Арабелла учила танцевать. Он хотел сделать вам сюрприз.

Сердце Хелли наполнилось нежностью, и вопреки тяжести ситуации она улыбнулась Джейку, мысленно говоря ему: «Я люблю тебя».

Джейк кивнул, кончики его губ при виде ее молчаливого признания поднялись кверху. «Он тоже ее любит и так сильно, что не позволит, чтобы она умерла от рук Мариуса».

— Мне очень жаль Арабеллу, — вздохнул проповедник и снова переключил внимание на Джейка. — Но разве трудно понять? Я должен был убить ее. Все знали, что ты ее посещаешь, и предположили, что у вас какая-то связь. Мне представилась прекрасная возможность унизить тебя. Я постарался придать всему вид любовной ссоры и того, что это ты убил ее. Тебя бы, несомненно, повесили. Какое удовольствие думать, что могущественный наследник Парришей придет к столь постыдному концу. — С противным смешком он еще крепче сжал Хелли. — А знаешь, что в моей мести доставило мне больше всего удовольствия? — Не получив ответа, он рассмеялся вновь. — Сделать Сирене ребенка. Во время одного из своих наркотических опьянений она призналась, как предотвращала зачатие твоего. Я знал, что ты считаешь свое семя бесплодным, а когда ты обнаружил, что она беременна от другого, наслаждался твоим унижением.

— Будь ты проклят, Де Янг! — воскликнул Джейк, автоматически сжимая кулаки. Если бы не пистолет, приставленный к виску Хелли, он убил бы проповедника голыми руками. — Полагаю, это ты приучил Сирену к опиуму?

— И к морфину тоже, — мерзко хихикнул Мариус. — Я приучил ее действовать, как самую низкую шлюху, чтобы зарабатывать свой опиум. Она стала большой энтузиасткой в удовлетворении моих особых потребностей.

Джейк заметил, что увлекшись своим бахвальством, Мариус отвел дуло от головы Хелли.

— Ты убил Сирену, — спокойным тоном констатировал Джейк. А сам весь напрягся, готовясь к прыжку.

— Сначала я расстроил ее ум, а потом убил ее. В своем полоумном состоянии она становилась опасной. Слишком уж свободно она болтала. А теперь ты увидишь, как умрет Хелли.

Со страшным воплем Джейк бросился вперед, заслонив собой жену. В ту секунду, когда она упала на пол, в церкви прогремел выстрел.

— Джейк! — закричала Хелли.

Кровь брызнула в разные стороны. Одним отчаянным движением Хелли перевернулась на спину и обнаружила, что лежит под Мариусом. Какое-то мгновение она смотрела на него, боясь пошевелиться. Потом где-то в глубине ее что-то щелкнуло, и она стала безумно вопить.

Из раны, зияющей в центре лба проповедника, фонтаном била кровь. Ее потоки заливали белые осколки костей. Рот Мариуса сложился в искаженную улыбку и открывался, словно он пытался что-то сказать. Его исполненный злобой взгляд долго впивался в Хелли. Затем глаза его закатились, и тело с глухим стуком свалилось с нее к алтарным ступенькам.

— Шш… любимая, — прошептал Джейк, привлекая Хелли к себе.

Он морщился от боли в плече, но никакая боль не помешала бы ему освободить Хелли.

Теперь он сосредоточил внимание на человеке, стоящем у основании ступенек. Он, казалось, застыл на месте, потом перевел исполненный грусти взгляд с трупа на Джейка. Оба молчали.

«Глаза Сирены», — подумал Джейк, отмечая яркий небесно-голубой оттенок глаз этого человека. Бедная Сирена! Она была орудием мести Мариуса, жертвой, которую надо пожалеть и простить, А в своем сердце он давно уже это сделал.

Джейк медленно кивнул в знак благодарности отцу Сирены.

— Мы обязаны тебе жизнью, Кинг.

— Вес эти месяцы я ненавидел тебя… вынашивая план, как больнее отомстить за смерть дочери. Я шел, чтобы убить тебя. И вот…

С рыданием Сайрус бросил пистолет и закрыл лицо руками.

— Боже правый! Я чуть не убил невинного человека.

— Теперь все это в прошлом. Все кончено, — проговорил Джейк.

Сайрус достал какую-то грубую тряпку и вытер глаза.

— Да, кончено, — повторил он, скорбно качая головой. — Когда я думаю, как растратил последние годы… ненавидя тебя… и заставляя Сирену ненавидеть тоже.

Сайрус перевел взгляд на проповедника.

— Наверное, если бы я не настроил ее против тебя, она бы не стала жертвой Де Янга. Наверное…

— Наверное, — мягко перебил его Джейк. — Тебе стоит начать жить сначала. Я это сделал.

Джейк многозначительно кивнул на Хелли, которая деловито склонилась над его плечом.

— Но как? Цель моей жизни была в заботе о Сирене. После того как она была задушена, этой целью стало убить тебя. А теперь у меня ничего не осталось.

— У тебя есть внучка. Она очень похожа на Сирену.

— Да. Я видел ее. — Взгляд у Сайруса стал отсутствующим. — Она прекрасна. Как бы мне хотелось понянчить ее у себя на коленях.