Процесс втискивания в узенькие леггинсы сопровождался лёгкими прыжками. Всё, что могло трястись и колыхаться, тряслось и колыхалось, но не дрябловато-студенисто, как бывает у зрелых дам, а с юной тугой упругостью. Завязывая шнурки на кедах, Яна развернулась к Кире спиной и нагнулась. Попка-ягодка предстала во всей красе.

«Какого хрена?» — ошалело думала наставница, облизывая пересохшие губы. Это походило на тактику целенаправленного соблазнения, и Киру накрыла холодящая волна раздражения на себя саму — за то, что всё осознавала, но, тем не менее, велась на эту игру с её либидо. И надо же было такому случиться, что в зал заглянул рыжий крепыш Виталик — тоже самбист и коллега Киры, который тренировал другую группу дам. Его взгляду предстала эта красноречивая картина: завязывающая шнурки Яна и уставившаяся на её зад Кира. Да уж, неправильных толкований здесь быть не могло, тем более что Виталик знал об особенностях личной жизни Лютовой. Относился он к этому, к слову, спокойно и чуть шутливо.

— Кхм, извините, девушки, — усмехнулся он. — Кажется, я не вовремя. Не буду мешать.

Кире хотелось запустить в него блином от штанги — раскрутиться, как метатель диска, и зафигачить от души, чтобы стереть эту понимающую ухмылочку с физиономии Виталика.

— У меня индивидуальное занятие, — только и выговорила она. Её голос прозвучал удивительно бесстрастно.

— Ага, прям очень индивидуальное, — с видом величайшей проницательности намекнул Виталик и безнаказанно удалился, оставшись невредимым только благодаря самообладанию Киры. Да и штанги находились в соседнем зале.

Яна, покончив со шнурками, наконец выпрямилась с выражением простодушного энтузиазма на милом личике.

— Я готова. Начнём?

— Сначала, как всегда, разминка, — сдержанно проронила Кира.

Вскоре ей стало ясно, что неловкость и тупость Яна разыграла с завидным актёрским мастерством. В индивидуальном порядке тренировка пошла как по маслу, уровень девушки моментально преодолел расстояние от отметки в минус сто пятнадцать до вполне удовлетворительного. Всё было при ней: и координация движений, и хорошая реакция, и понятливость. Кира не подала виду, что раскусила эту игру, и невозмутимо довела тренировку до конца. Ей пришлось проявить немалую выдержку и стойкость, моральную и физическую. Когда они отрабатывали приём освобождения из захвата, Кира, изображавшая преступника, вдруг ощутила руку «жертвы» на своём бедре. Лютову будто током шибануло. От неожиданности захват сам собой ослабел, и Яна вёртко выскользнула на свободу.

— Наверно, так тоже можно, да? — многозначительно улыбнулась она.

— Кхм,  гм. — Несколько мгновений Кира собирала в кучу разбежавшиеся мысли, изо всех сил стараясь сохранять выражение «морда-кирпич» на лице. — В принципе, можно всё, но не всегда есть гарантия, что это сработает.

— Ну, сейчас ведь сработало? — мурлыкнула девушка, обдавая Киру ночной тьмой пристальных, бархатистых глаз. — Творческий подход и всё такое...

— В реальности ситуация может быть совсем другой, — с льдистым звоном в голосе сказала Лютова. — Если это, к примеру, насильник, то это может только спровоцировать его.

— Необязательно, — всё с тем же пристально-ласковым, игриво-дерзким вызовом в глубине зрачков возразила Яна. — Насильник ожидает сопротивления жертвы, а тут — нестандартный ход. Даже секундное замешательство с его стороны даёт жертве преимущество. Нужно только успеть его использовать.

— Это слишком рискованно, — сказала Кира, внешне абсолютно бесстрастная и холодная, но внутри — тугая, как пружина. — Поэтому лучше отдавать предпочтение стандартным приёмам: уж они-то, в отличие от вашего креатива, работают в большинстве случаев. На «психологию» нужно время, а оно не всегда у вас есть. Да и ситуации  разные, и люди тоже. С одним сработает одно, с другим — другое. А сила и боль — самые простые, но универсальные и безотказные вещи. Ну, давайте представим, что вы — насильник. Захватите меня сзади.

Девичьи руки цепким кольцом оплели её, скользя ладонями по телу, персиковая щёчка прильнула к её щеке. Жадно растопыренные пятерни накрыли её грудь и мягко сжали.

— Эй! — невольно дёрнулась Лютова. — Лапать меня не обязательно.

— Извините, но я никогда не участвовала в изнасиловании, поэтому не знаю, как это правильно делается, — простодушным тоном проговорила Яна. Ага, как же, святая простота! Голос — как у смущённой школьницы, а блудливые ручонки уже переместились ниже пояса и грозили вот-вот проскользнуть в брюки наставницы.

Ощущение полного идиотизма всего происходящего накрыло Киру и выбивало почву из-под ног. Стараясь не причинить девушке боль, она решительно высвободилась и заблокировала дальнейшие поползновения её не в меру шаловливых рук захватом — твёрдо, но не грубо.

— Ух ты! Круто! — не оказывая малейшего сопротивления, восхищённо улыбнулась Яна. — Я и глазом моргнуть не успела! А как это вы сделали?

— Что ж, давайте разберём поэтапно, — надеясь наконец вернуть занятие в рабочую колею, сказала Лютова. И добавила веско: — Только сосредоточьтесь на технике, пожалуйста. Моё время стоит ваших денег.

— Хорошо, я постараюсь, — отозвалась Яна с чувственным, грудным смешком, который когтистой кошачьей лапкой опять зацепил в Кире напряжённо ноющую струнку физической тяги. Сосредоточение требовалось самой Лютовой. А ещё лучше — ледяной душ.

Нечеловеческим усилием воли заключив себя в невидимый скафандр бесчувственности, Кира движение за движением — сначала в замедленном темпе, а затем в обычном — разучила с Яной приём. Глянув на часы, она небрежно бросила:

— Ну, думаю, на сегодня достаточно. Клуб уже закрывается.

Девушка смахнула с себя пот полотенцем и улыбнулась.

— Ну, как я вам?

— В смысле? — на секунду оторопела Кира.

— В смысле, что индивидуальный подход творит чудеса. — И Яна, эротично обхватив горлышко бутылки пухлыми губками, сделала глоток воды.

— Пожалуй, вы не безнадёжны, — сухо ответила Лютова.

— Рада это слышать, — рассмеялась девушка, показав ровный жемчуг зубов. — Ну так что, вы согласны перевести меня на индивидуальный график?

Ответ «да» подразумевал продолжение эротических домогательств. Кира решила, что романы на работе ей ни к чему.

— Хорошо, только на моих условиях, — сказала она жёстко. — Переодеваться — строго в предназначенном для этого помещении клуба, то бишь, в раздевалке. Это раз. Два — на тренировку приходить в свободной одежде, не требующей посторонней помощи.

— А будет и три? — Яна сняла с плеча Киры невидимую соринку. В её зрачках плясали и смеялись чертенята.

— Будет и три. Работать всерьёз и не валять дурака, — закончила Кира и направилась к двери.

— Ну простите, — со смехом догнала её Яна. — Мне просто хотелось добиться индивидуальных занятий.

— Вы могли прямо попросить об этом с самого начала. Я не люблю, когда попусту тратят моё время.

Быстрым, мягким шагом Кира вышла из зала. Женственностью её походка не отличалась, скорее, в ней сквозила сила, не лишённая пластичности и своеобразной грации большого хищника. Смеющаяся Яна настигла её уже в раздевалке, забежав вперёд.

— Ну простите меня, я больше так не буду. Обещаю впредь подходить к делу серьёзно. Я согласна на все ваши условия, сэнсэй.

*

В камере СИЗО об условиях для занятий не шло и речи, но Кира и там умудрялась поддерживать себя в форме: отжималась от пола, качала пресс, приседала со своим весом, стояла в планке, не пренебрегала растяжкой. Она просто делала то, к чему привыкла, и это помогало оставаться собранной, не раскисать и физически, и морально. Камера была душная и тесная, и большую часть пространства занимали двухъярусные железные койки и стол. Сокамерницы смотрели на неё безучастно, не мешали. Даже вняли её просьбе не курить во время выполнения упражнений. Настроение у них преобладало подавленное. Они мучились от тревоги и вынужденного безделья.

Правда, когда к ним в камеру поступила одна беспокойная особа по имени Валька, возникли небольшие проблемы. У Вальки это была уже не первая судимость, она отличалась скандальным нравом, ко всем цеплялась, стремилась навязать свой «авторитет». Неопытные сокамерницы принимали это за чистую монету, и ей быстро удалось подмять их под себя. Лютова знала не больше них, но ей почему-то казалось, что всё это — дешёвые понты. Они видели её впервые и вряд ли что-то о ней слышали — что ей мешало пустить им пыль в глаза? Она просто хотела утвердиться, вот и гнула пальцы веером.

У Вальки были короткие соломенные волосы и субтильное телосложение. Возраст? Ей, преждевременно увядшей от разгульной жизни, могло быть от тридцати до пятидесяти. Казалось, состояние покоя ей было неведомо: то она покачивала ногой, то барабанила пальцами, вскакивала и садилась, принималась расхаживать по камере. Сигареты она сосала постоянно, на этой-то почве у неё с Кирой и вышли разногласия.

— Вы не могли бы не курить в ближайшие часа полтора? — попросила её Кира, собираясь приступить к своим упражнениям. — Здесь и так дышать нечем, кислорода мало. Тяжело заниматься.

— А ты у нас кто по жизни? Спортсменка, что ль? — усмехнулась Валька.

— Есть немножко, — сдержанно ответила Кира.

Первые полторы минуты беседы Валька не проявляла агрессии, была, скорее, насмешлива и высокомерна, разговаривала «через губу». Впрочем, переходы от относительного благодушия к вспышкам злости происходили у неё молниеносно.

— Не могу я не смолить: грёбаная привычка, — хмыкнула Валька. — С десяти лет лёгкие копчу. Хочешь качаться — качайся, кто ж тебе не даёт? Но и другим кайф не ломай. Особых условий тут тебе никто создавать не будет. Ты не на воле. Тут свои законы.

— Помимо законов зоны есть ещё и человеческие, — сказала Кира, стараясь сохранять дружелюбный, но не раболепствующий тон. — Так вот, по-человечески вас прошу воздержаться от курения минуток на девяносто. Это ведь не сложно.

— На девяно-о-осто?! — нарочито вытаращила Валька глаза со светлыми, едва заметными ресницами. — Слушай, эт чё-то долго! Минуток пять я подержусь, но девяносто — эт ты многовато просишь! Не. Не по кайфу мне. — И Валька демонстративно прикурила новую сигарету.

— И всё-таки я вас прошу пойти мне навстречу, — негромко, подчёркнуто вежливо настаивала Кира. — Взамен могу подобрать для вас комплекс упражнений для укрепления здоровья. И бросить курить вам не помешало бы.

Валька вскинула глаза, недобро прищурилась. Все притихли, не вмешиваясь. Валька вроде бы пока не бузила, но в спёртом воздухе камеры звенело напряжение. Пороховая бочка грозила взорваться.

— Да на кой мне сдались твои приседания?! — Валька поднялась с места и подошла к Кире вплотную. — Ты забодала уже! Захлопни свой хавальник и не вякай. Ты мне кто — мамаша, чтобы жизни учить?

Она была раза в полтора мельче Киры, но гонору у неё хватало на десятерых. Чтобы так задиристо вести себя, следовало обладать более крепкой комплекцией: ведь можно однажды нарваться и на отпор. Губы Киры оставались сжатыми, но мысль работала, ища подвох. Не припрятала ли Валька какую-нибудь заточку, например? Или её специально подсадили к ней? Варианты крутились со скоростью центрифуги. В ней срабатывала звериная осторожность. Лютова отошла к окну и приступила к упражнениям, больше не обращая на скандалистку внимания. Но Валька крепко завелась: хладнокровное игнорирование ещё больше взбесило её.

— Эй, спортсменка, я с тобой разговариваю! Ты чё, дерзкая, что ли? Дерзкая, да?

Кира приседала, сцепив руки замком на затылке, но улавливала каждый шорох за спиной. Валька сыпала оскорблениями и брызгала слюной, точно припадочная. Лютова пропускала мимо ушей этот шум, сохраняя олимпийское спокойствие. Собака, которая громко лает, как правило, редко кусает, но бывают и исключения. Походка у Вальки была шаркающая, и определить её местонахождение не составляло труда даже с закрытыми глазами.

Кира обернулась так резко, что Валька шарахнулась назад и налетела на стол, а между тем её и пальцем не трогали. Это получилось так смехотворно, что сокамерницы не удержались от сдавленного фырканья. Валька окинула их лютым взглядом, и те тут же натянули на лица постное выражение. Она побранилась ещё для порядка и раздала несколько оплеух и тычков, но это уже было не страшнее бессильного тявканья мелкой трусоватой собачонки. Не пошевелив и пальцем, Лютова уронила Валькин дутый «авторитет», и этого она ей простить не могла.

Кира не особенно боялась, но на всякий случай спала вполглаза: мало ли, что могло взбрести этой брехливой моське в голову. Валька, словно бы желая усыпить её бдительность, стала подчёркнуто любезна, даже тушила сигарету, когда Лютова занималась упражнениями. Она лезла к Кире с задушевными беседами, даже делала попытки оказывать ей мелкие услуги. Ей приносили хорошие передачи, которыми она ни с кем не делилась, охраняя своё имущество со злобой маленького жадного зверька, но Киру настойчиво угощала. Кира сочла верной тактикой демонстрировать дружелюбие и ничем не выдавать своей настороженности, но принимала угощения сдержанно. Если Валька норовила сунуть целую горсть конфет, она брала одну, также и из щедро предложенной пачки печенья пробовала не больше одной-двух штук.